перебирая ключи, он вытаскивал то один, то другой, но тут же отпускал. – Ты выглядишь возбужденной. Это может являться признаком психической неуравновешенности, которая помешает адекватно исполнить возложенные на тебя функции.
– Говори нормально! И открывай.
Дашка снова топнула, но здесь звук получился глухим. Прокатившись по лестнице, он оттолкнулся от стен и заполнил все здание, отчего показалось, что кто-то невидимый там, наверху, вздохнул. Стало еще более жутко.
Адам же, быстро управившись с замками, распахнул дверь и щелкнул выключателем. Слабо загудели, разгораясь, лампы дневного света. Засиял хром внутренней отделки, блеснули инструменты, разложенные на длинном столике. Когда Дашка вошла, Адам закрыл дверь.
А если он не просто псих, но и маньяк вдобавок? Вот возьмет и прирежет Дашку, а тело в печи сожжет.
– Твои подозрения, равно как и опасения, беспочвенны. И упреждая последующий вопрос: к этому выводу я пришел, проанализировав твои эмоции. Они явны.
– А ты все равно псих.
– Переодевайся. Вещи можешь оставить здесь. И да, твои опасения мне понятны, поскольку, с логической точки зрения, я обладаю большим спектром возможностей для совершения преступления, нежели среднестатистический человек. Однако прошу заметить, что насильственное причинение смерти противоречит моим убеждениям.
Дашка сбежала переодеваться.
В крохотной комнатушке было всего три шкафчика. Два заперты, третий распахнут. На полочках лежит синий халат в упаковке, бахилы, шапочка и пара тонких хирургических перчаток.
Он что, думает, Дашка вскрытие делать станет? И какое вскрытие, когда тело кремировали. Или Адам… о нет!
О да! Догадка оказалось верной. Во втором помещении, отделенном от первого стеклянной перегородкой, лежало тело. Серый стол, покрытый мелкой царапиной, был слишком велик для него. Дашка сглотнула и перекрестилась.
Господи, ну это же безумие!
– Зачем?
– Это доказательство, – ответил Адам. Он тоже успел переодеться, и в синем халате, точно таком же, какой был на Дашке, походил на врача. Сходство увеличивала шапочка, пластиковые очки и повязка, скрывшая нижнюю половину лица. – Она на меня не сердится.
Девушка улыбалась. Дашка сразу и не поверила, что та вправду улыбается, подумала – из-за грима, но, подойдя вплотную, убедилась: грима не было. И одежды тоже. Но в наготе тела не было ничего стыдного.
– Ее убили, – Адам поправил сухие прядки волос. – И тот, кто делал первое вскрытие, знает, что ее убили.
– Яд?
– Во-первых, трупных пятен нет.
– И что? – Дашка смотрела на черную линию шва, пересекавшего грудину и живот девушки.
– Трупные пятна формируются за счет того, что после прекращения сердечной деятельности и утраты тонуса сосудистой стенки происходит пассивное перемещение крови по сосудам под действием силы тяжести и концентрация ее в нижерасположенных участках тела.
– И что? – ударить бы его. Вот взять этот нарядненький лоток и приложиться к излишне премудрой, но такой тупой башке!
– При смерти от массивной кровопотери трупные пятна выражены слабо и никогда не захватывают всей нижней поверхности трупа, – Адам осторожно перевернул тело на бок, чтобы Дашка сама могла убедиться. Убеждаться она не желала. – Они имеют вид островков, отграниченных друг от друга, и бледный цвет.
Никаких островков какого бы то ни было цвета. Так. Стоп. Он не то хотел сказать!
– Кровопотеря? – переспросила Дашка. – Хочешь сказать, что…
Адам, вернув телу исходное положение, поднял волосы и, поманив Дашку, велел:
– Смотри.
Она смотрела изо всех сил, пытаясь разглядеть хоть что-то, но синеватая, со специфическим запахом, кожа была чиста. Ну почти чиста – родинка не в счет.
Или это не родинка?
Дашка заставила прикоснуться к шее. Кожа холодная и скользкая даже через перчатку. Противно. Но нужно осмотреть со второй стороны.
– Кровь из нее выкачали, заменив раствором.
– При жизни?
Адам задумался на секунду, потом отрицательно мотнул головой:
– Вероятнее всего, в течение нескольких часов после смерти.
Безумие какое-то! Точнее, если и ожидать от кого подобного безумия, то от самого Адама. Это он на смерти повернут!
– Сейчас так не делают. Бальзамирующий раствор вводят под давлением в кровеносную систему с помощью анатомических шприцов. Однако здесь использовали старую технологию. Более трудоемка, менее надежна, но иногда дает поразительные результаты.
У него аж глаза загорелись. И говорить нормально стал. Значит, успокоился. Конечно, с трупами ему привычнее, удобнее даже! Нет, не о том думать надо. Вдохнуть – лучше ртом, чтобы не слышать запахи – и задать нужный вопрос:
– Ты хочешь сказать, что ее убили, а после выкачали кровь…
– …заменив бальзамирующей жидкостью по рецепту Альфредо Салафия.
А это что еще за хрен с горы? Дашка сделала еще одну зарубку в памяти – узнать.
– Гениальное просто. Несложный состав: формалин, спирт, глицерин и соли цинка… – продолжал бубнить Адам, с нежностью разглядывая тело. – И поразительный эффект. Ты только посмотри на нее.
Дашка смотрела. И чем больше смотрела, тем страшнее становилось. Ну не должен мертвец выглядеть, как живой человек. Неправильно это. Неестественно!
– Цвет кожных покровов максимально близок к естественному. Признаки трупного окоченения отсутствуют… – Адам сгибал и разгибал руки, поглаживая пальцы. Того и гляди, целовать примется. Извращенец! И небось некрофил тайный. Господи, да может, он сам все и сделал? А теперь очки втирает, притворяясь восхищенным поклонником чужого мастерства?
– Чтобы работать так, нужен опыт. А еще тело должно быть свежим. Очень свежим, иначе какие- нибудь следы да остались бы, – подтвердил и сразу же опроверг Дашину догадку Адам. – Скорее всего он ждал смерти.
Ждать – это тяжело. Сидеть рядом, держать за руку и, глядя в глаза, врать, что все будет хорошо.
– Или не ждал, – завершил Адам, отступив от стола. – Если причина смерти – кровопотеря, а иных повреждений кожных покровов не установлено, то…
…то из девочки выкачали кровь, заменив бальзамирующей жидкостью. К горлу Дашки подкатила тошнота.
