– А ты действительно хочешь это услышать? Подумай. – Дамиан, напротив, оставался спокоен, хотя передо мной не Димка, а всего-навсего его маска, но удивительно живая маска, холодная и язвительная, ничего общего с тем Пыляевым, который жил у меня в квартире, или пробирался в дом через подвальное окно, или звонил каждый день, просто чтобы поболтать. – Правда редко доставляет удовольствие.
– А мне не нужно удовольствие. Я знать хочу! Имею право.
– Имеешь, – согласился он. – Только, Пигалица, помни, я тебя предупреждал! С чего начать?
– С начала.
– Логично. Если с начала, то мы с Гошкой всю жизнь были вместе, он мой единственный друг, а дружба…
– Это святое!
– Правильно мыслишь, Пигалица. Гоша неплохой парень, только слабый и избалованный.
– И давно ты это понял?
– Примерно тогда же, когда и ты. – Димка вздохнул. – В друзьях не сомневаются, а я с детства привык, что он умнее, что он всегда знает, как поступить… Мы всю жизнь вдвоем, а тут ты появилась. Вылезла, словно бы из ниоткуда, и полностью завладела его вниманием. Тогда мне это казалось неправильным, я искал недостатки и благодаря усилиям Аделаиды Викторовны находил их. Некрасива, ни высшего образования, ни воспитания, приехала неизвестно откуда. Ты извини, Маша, я просто пытаюсь объяснить. Если бы Гоша сказал, что он счастлив, я бы успокоился, но Георгий рассказывал мне такие вещи, что…
– И могу я узнать, что именно он тебе говорил?
– Можешь. Говорил, что ты оказалась совсем не таким ангелом, как ему представлялось, что постоянно устраиваешь истерики, ревнуешь дико, за домом не следишь, мамочку его не уважаешь…
Надо же, а мне казалось, будто у нас с Гошиком идиллия, я люблю его, он меня, а Аделаида Викторовна с ее молчаливым презрением – это временная трудность. Глупо, конечно, но я до последнего продолжала надеяться, что свекровь смирится с моим присутствием, поймет, что я люблю ее сына и не желаю ему зла…
– И как скоро он стал мне изменять?
– Примерно через полгода.
– Ты помогал?
– Помогал. Гера – мой друг, а ты… Ты – хищница, которая обманом втерлась в доверие, воспользовалась его неопытностью, окрутила, и так далее по списку. Разве мог я отказать своему другу в такой мелочи, как алиби?
– Конечно, не мог.
– Не мог. Гера – единственный человек, которому я так и не научился отказывать. А еще… Пойми, Маша, мне не казалось, что я поступаю дурно. Это была игра, увлекательная забава в режиме онлайн.
– Развод – это тоже, по-твоему, забава?
– Нет. – Пыляев обхватил голову руками. – Машка, как же я успел столько всего наворотить, а?
– Тебе лучше знать.
– Лучше. Гера… Короче, он с Эллочкой уже был, она его прочно повязала… Это ведь я привел ее сюда, помнишь?
Я покачала головой. Не помню. Как собеседование проходило, помню, а кто привел Лапочку – нет, тогда это мне казалось несущественным: подходит – ну и ладно. Я ведь верила Гошке и Пыляеву верила, хоть и недолюбливала.
– С другими у него несерьезно было – встретились, переспали и разбежались, а вот Элла захотела большего. Она настаивала на разводе, пилила его каждый день, и Гера решился. Он бы нормально развелся, если бы не фирма, он боялся, что ты будешь настаивать на дележке, развалишь «Скалли» чисто из вредности.
– И попросил тебя о помощи.
– Да.
– И ты согласился.
– Согласился. Видишь, какая я скотина? – Этот выпад я оставила без внимания, а Хромой Дьявол продолжил рассказ: – Все просто – две таблетки снотворного в бокал вина, и ты спишь, как младенец.
– И он знал?
– Знал. Он придумал. Я был против, честно, это подло, но…
– Но он тебя убедил.
– Гера сказал, что, если я откажусь, он найдет другого исполнителя, и тогда дело сном не ограничится, а ты вообще останешься на улице. Мы договорились: ты после развода получаешь отдельное жилье и остаешься на фирме, твоя доля дохода также сохраняется.
– Какое благородство!
– Маш, не трави душу, я ведь хотел как лучше.
– А получилось как всегда. Это все?
– Да.
Что-то мне не понравилось в его голосе. Слишком быстро ответил, слишком уверенно. Что он хочет от меня скрыть? Алмазы? Но я ни слова не говорила про алмазы, он не знает, что я знаю… Значит, не алмазы. Тогда что?
Стоп.
Кажется, я поняла.
Гошик встречался с Лапочкой давно. Очень давно. Еще до развода.
Гошик хотел развестись.
А тут беременность…
Он уговаривал сделать аборт, но я не соглашалась. А потом он нашел мне врача, и я заболела краснухой…
– Дима… – Откуда это ощущение приближающейся катастрофы? – Больница… Это тоже не случайно?
– Машуль… – простонал он.
– Не ври, Пыляев, не случайно ведь, да?
– Да. Я не знал. Клянусь, что не знал! Здоровьем своим клянусь! Хотя и нету его. Матерью своей! Неужели ты думаешь, я бы позволил?
– Не знал, значит. – Странно, а я ему верила, не хотела верить, но все равно верила, и от этого на душе становилось еще муторнее, такое чувство, будто с головой нырнула в болото, вокруг мутная зеленая жижа, и мне приходится в этой жиже барахтаться, не смертельно, но очень противно.
– Не знал. Гера ведь раскололся только тогда, когда тебя в больницу забрали, испугался, что ты умрешь.
– А я не умерла, жалость какая, глядишь, и с разводом возиться не пришлось бы.
– Машка, да что ты такое говоришь!
– То и говорю. Как он это провернул?
– Договорился с врачом, тот прописал тебе лекарство, витамины – не знаю, знаю, что там побочный эффект такой, а как пятна пошли, он тебя и отправил… – Пыляев запнулся.
– На аборт, договаривай уже.
– На аборт, – послушно повторил Димка. – Никто не знал, что так получится, врач перетрусил, позвонил Гере и сказал, что, если ты умрешь, он молчать не станет, а Гера ко мне побежал.
– А ты пришел в больницу и устроил разборки с тем профессором.
– Неужели помнишь?
– Не все. Тебя помню, его тоже, а о чем вы говорили – нет. Пожалуйста, вызови мне такси.
– Я отвезу!
– Нет. Я не хочу больше видеть ни тебя, ни его. Оставьте меня в покое. Оба.
