– Пожалуй, это будет разумно, – согласился Эдичка и предложил. – Если позволите, я вызову такси и помогу.
– Да я и сам справлюсь.
А на улице снова шел дождь. Весело тарабанил по крыше автомобиля, заливал стекла и наполнял воздух холодом и сыростью.
– Ну и с чего набралась? – Герман, отобрав туфельки, которые Леночка попыталась водрузить на приборную панель, забросил их на заднее сиденье. – Ни на минуту тебя оставить нельзя.
– На минуту, – Леночка надула губки, сегодня ей хотелось немножко побыть обиженной. – Тебя долго не было. Дольше, чем минуту. А потом Эдичка пришел. Представляешь, они хотят, чтобы мы поженились, только он скучный. И цветы не присылал. И значит, что конфеты тоже, ну, то есть тоже не присылал. А там карточка его, и они, наверное, отравленные. А я их подарить хотела...
– Кому?
– Кому-нибудь. И представляешь, я бы их подарила, а человек бы съел и умер.
– Ага, – согласился Герман, поворачивая в замке ключ зажигания. – Лучше уж самой, съела и умерла.
Леночка икнула. Умирать ей не хотелось, а вот спать – очень даже. День-то сегодня суматошный выдался. Она поерзала на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и, закрывая глаза, пробурчала:
– А Эдичка – зануда. Я за него замуж не пойду.
– Не ходи, – снова согласился Герман. – Другие желающие найдутся. К слову, ты знаешь, что совсем не похожа на мать?
Леночка знала, ей уже говорили, что она в отца пошла. Только какая разница? Никакой. Спать вот охота, и чтобы не будили долго-долго.
Наследник
– Ну и чего вам надо? – Симонова, в девичестве Завадина, пришла в кафе вовремя, хотя Герман настроился на ожидание и даже опасался, что оно будет бесполезным.
– Говорите, у меня мало времени, – женщина выразительно поглядела на часики и, поставив на скатерть сумочку из жатого атласа, постучала ногтем по замку. – Что вам нужно от меня? И что вам нужно от моей дочери? О да, не отрицайте, я вижу вас насквозь! Это Леночке легко заморочить голову, но я – другое дело. Планируете выгодно жениться?
– Не планирую вовсе. Добрый день, Софья Евгеньевна. Благодарю вас за то, что согласились на встречу. Поверьте, она нужно скорее вам, чем мне, если, конечно, вы и вправду любите свою приемную дочь.
К чести ее она не побледнела, и тем паче не стала падать в обморок, только презрительно наморщила нос, махнула рукой, подзывая официанта, и велела:
– Двойной эспрессо. И минеральная вода без газа, но со льдом и лимоном. Итак, молодой человек, я, кажется, ошиблась? Вы не на Леночку нацелились, а на меня... Что ж, и снова могу понять, шантаж – дело выгодное. Во всяком случае, на первый взгляд.
– Я не собираюсь вас шантажировать, я собираюсь разобраться в одном деле, – Герман изучал собеседницу, пытаясь понять, не ошибся ли. Да, мать и дочь совершенно не похожи друг на друга, но это еще ни о чем не говорит.
– И в каком же? К слову, у вас есть доказательства, к примеру, документы об удочерении? Или результаты анализов? Или еще что-нибудь подобное? Ах нет? Ну тогда, простите, мне не о чем с вами говорить.
– Тогда ее убьют, – Герман не пытался напугать, он говорил правду, и Софья Евгеньевна это поняла. Рука, поглаживающая сумочку, замерла, коготки недовольно царапнули ткань, губы сложились в узкую красную линию, а брови сошлись над переносицей.
– Ладно. Рассказывайте. Я еще тогда подумала, что не следует ей верить.
– Кому?
– Старухе. Она всегда была себе на уме. И всегда любила лишь себя. А вы у нее в лакеях, верно?
Пачка сигарет, огонек в руке официанта, бокал с минералкой и крупными кубиками льда, дольки лимона, одуряющий аромат кофе. Беседа состоится, и Софья Евгеньевна, родная она мать или нет, действительно любит Леночку. Странно, но Германа этот факт обрадовал.
– Если надеетесь меня оскорбить, то зря, это вам ничего не даст.
– Ну это решать не вам, – парировала она. – К слову, почему вы позволили Леночке напиться? Только не говорите, что случайно, я видела, вы наблюдали и за ней, и за Эдиком, могли в любой момент подойти и остановить.
– Как и вы.
Пауза. Оценивающий взгляд, хотя Герман ни секунды не сомневался, что уже оценен и классифицирован, отнесен к миру, стоящему на ступень, а то и на две ниже того, в котором обитала эта холеная женщина.
Они и вправду разные, Леночка мягкая, воздушная, кремово-сливочная, а Софья Евгеньевна – сухая и строгая. Волосы цвета соломы, почти натуральные в тонах и оттенках, стрижка, укладка, маникюр... гладкое, без единой морщинки лицо, с резковатой линией губ и, пожалуй, слишком тяжелым подбородком. Коротковатый нос, сросшиеся над переносицей брови, капризно оттопыренная нижняя губа и темная родинка в уголке правого глаза. В ней был шарм и обаяние.
В ней была тайна.
– Вы ведь за хризантемой охотитесь? – осторожно предположил Герман. – И поэтому подсунули старухе Леночку. Вы ведь рассчитывали на симпатию к ней со стороны Дарьи Вацлавовны.
– Я с самого начала была против этой затеи, но пожалела... она всегда умела вызвать если не жалость, то сочувствие. Знаете, они все трое были иными, дети хризантемы. Я сама не видела Эльку, но мама рассказывала... ну да это не важно, главное, что каждый из них был словно бы выше, лучше чем-то. Серж такой деловитый, Дарья – заботливая и самоотверженная, а Милослав – красавец...
В ее глазах жила печаль очнувшихся воспоминаний, возможно, дорогих, возможно, что напротив, неприятных, но все же таких, от которых нельзя просто откреститься, сказав себе, что их не было.
– Не будите прошлое, молодой человек, дайте ему упокоиться с миром.
– А если оно уже разбужено?
– Тогда... тогда тот, кто сделал это, будет наказан. И не вами. Впрочем, давайте по делу, у меня и вправду мало времени. Несколько месяцев тому ко мне обратился некий молодой человек, представившийся секретарем Дарьи Вацлавовны Скужацкой. Я выставила его из дому. Я не хотела больше иметь ничего общего с этой семейкой.
– Но он вернулся?
Кофе почти остыл, лед – растаял, а свежие ломтики лимона начали подсыхать. И вправду следует поторопиться, Герману не хотелось бы оставлять квартиру без присмотра надолго.
– Да, вернулся. И возвращался до тех пор, пока я не согласилась его выслушать. Дарья Вацлавовна желала перед смертью познакомиться со своей внучатой племянницей, внучкой единокровного брата, Сергея Вацлавовича, – теперь она излагала факты сухо, быстро и по-канцелярски точно. – Но знакомство это должно происходить без оглашения родственной связи и по возможности случайным образом. Был предложен вариант с квартирой, которая стала своеобразным авансом.
– И вы решили попробовать?
– Почему нет? Леночке давно хотелось самостоятельной жизни, вероятно, я была слишком требовательна к ней, подавляла девочку авторитетом. Характер такой. А вариант выглядел вполне приемлемым, кроме того, старая карга богата, а Леночка имеет право на наследство. И не надо смотреть с таким укором, можно подумать, вы держитесь рядом с Дашкой сугубо из филантропии. Вы тоже целитесь на наследство, только... еще никому не удавалось ее перехитрить. Будьте осторожны. И оставьте Леночку в покое, эта партия не про вас.
– Учту, – пообещал Герман. – Только, Софья Евгеньевна, вы ведь тоже не всегда были... такой.
– Не всегда.
– А еще вы не сказали, почему взяли на воспитание чужого ребенка.
Секундная пауза и несколько морщинок, вдруг появившихся в уголках глаз. Виноватая улыбка.
