если в спину ударит?
Вернее, не «если», а когда. Сейчас? Завтра? Или дождется финала нашего совместного похода? Карл говорил, что решение нужно принимать быстро. И я приняла.
— Мир. — сабля возвращалась в ножны не слишком охотно, а Серб так улыбнулся, что я моментально пожалела о своем решении. А впрочем, увидим, может, все не так и плохо, как кажется на первый взгляд.
— А ты быстрая, никогда бы не подумал. — Серб подобрал ятаган. — В следующий раз учту.
И я тоже кое-что учту. Например, тот факт, что с левой руки у него захват слабый. Или просто не успел? Ладно, будем делать вид, что все в пределах нормы.
— Сильно задела? Дай посмотрю.
— Не надо, — он резко отстраняется, — заживет. На нас ведь все быстро заживает, правда, Конни?
— Извини.
— А ведь три-три, — Серб рассмеялся. — Ничья выходит.
Фома
К упомянутой Ильясом базе добрались ближе к вечеру. Первое, что увидел Фома — высокий, метра под три, забор, поверх которого ровными кольцами щетинилась колючая проволока. Широкие ворота раскрылись с протяжным, раздражающим уши скрипом.
— Приехали, камрад Фома, — Ильяс сплюнул под ноги. — Здесь вам предстоит провести ближайшие несколько месяцев, надеюсь, вам понравится.
В голосе Ильяса прозвучала откровенная ирония. Фома лишь пожал плечами, поездка изрядно его утомила, хотелось спать, причем, желательно, чтобы кровать не подпрыгивала на каждой колдобине. Что же касается Ильяса и его советов, то… Фома не решил еще, стоит ли верить тому, кто однажды уже предал.
Сама база оставила странное впечатление: огромный двор, одинаковые приземистые здания, разделенные узкими дорожками, редкие пятна зелени, и вызывающе-яркое небо над головой. Алый, фиолетовый, золотой, нежно-лиловый и темно-фиолетовый, почти черный… подобных закатов Фоме не доводилось видеть прежде.
Длинные тонкие полосы серебра на стремительно налетевшей черноте… дрожащее покрывало воды… мелкая рябь на узкой лунной дорожке… звезды в воде и внизу…
Золото, золото и только золото… золотое небо, золотые облака, золотая тяжесть спелых колосьев и сам воздух тоже похож на полупрозрачное живое золото…
Воспоминания были неожиданными, противоречащими друг другу и чужими.
Фома споткнулся и едва не упал.
— Здесь лучше смотреть не вверх, а под ноги, целее будешь, — прокомментировал Ильяс.
Ночью, лежа на жесткой кровати, Фома попытался понять, что же с ним происходит и как избавиться от этой чужой памяти.
— Никак, — голос, раздавшийся прямо в голове, причинил боль.
— Ты кто? — почему-то Фома появлению голоса совершенно не удивился, голос вполне вписывался в происходящее с ним.
— Я? Я — это ты, точнее, ты — часть меня. Неудобно. Мало места, много мусора.
— Где?
Голос не ответил, голос презрительно хмыкнул, точно отвечать на вопросы Фомы было ниже его достоинства. Фома лежал, вслушиваясь в ночную тишину, здесь ему не нравилось: воздух стерильный, лишенный запахов и жизни, комната крошечная, совсем как его старая келья, темные стены, белый потолок, белый пол, и окон нет.
— Мне тоже здесь не нравится, — заявил голос, — хотя функционально. Надеюсь, ты прислушаешься к советам этого… человека. Забавно, что люди тоже способны анализировать ситуацию и делать на основе анализа выводы. Со многими я согласен, но твое негативное отношения к личности того человека дает основания полагать, что советами ты не воспользуешься?
Фома не ответил, а голос снова хмыкнул.
— Зря. Будет печально, если из-за недостаточной социальной адаптации пострадает физическая составляющая твоей личности.
— Отстань.
— Как скажешь.
Голос исчез, голос существовал, но вместе с тем его словно бы и не было, во всяком случае теперь, вслушиваясь в собственное тело, Фома не находил ни малейших следов присутствия другого существа. Наверное, он просто сходит с ума. Или уже сошел.
Утром комната выглядела еще более унылой, чем вечером. Встроенный в потолок светильник давал слишком мало света, отчего стены казались грязными, а углы — темными.
— Проснулся? — Ильяс вошел без стука и, окинув комнату придирчивым взглядом, заметил. — Собираться нужно быстрее. Кровать заправь. Умывальники и туалет — в конце коридора. Завтрак через пятнадцать минут, поэтому поторопись.
Фома торопился, как мог, хотя после вчерашней поездки ныла каждая мышца, а глаза слипались, в очереди к умывальнику Фома даже задремал. И теперь над тарелкой тоже дремал, во всяком случае, вкуса каши почти не чувствовал. Желтоватые скользкие комочки аппетита не вызывали, в стакане плескалась мутная жидкость, а хлеб был сизоватым и липким.
— Ешь, ешь, — подтолкнул Ильяс, — обед нескоро. И головой не верти.
Фома послушно склонился над тарелкой, стараясь глядеть прямо перед собой. Желтые стены столовой будто сложены из каши, такие же неаппетитно-невыразительные, глухие, лишенные окон. Узкие столы, низкий потолок, все тот же тусклый свет, и люди, похожие друг на друга, точно родные братья. Одинаковые бритые затылки, одинаковые серые костюмы, одинаково выверенные движения… голова кругом идет, а склизкие комки каши застревают в горле.
А снаружи солнце, до того яркое, что двор кажется белым, из окна Ильясова кабинета виден только крошечный пятачок, но все равно красиво.
— Господи, какой же ты невнимательный, — Ильяс хмурится, но как-то не зло, скорее устало. При дневном свете он вообще выглядит усталым и постаревшим, темные круги под глазами, ввалившиеся щеки, морщины на лбу. Нет, куда приятнее смотреть на двор, на желтые пятна солнечных зайчиков и хрупкую, точно нарисованную ветку с темной корой и глянцевыми зелеными листочками. Но отчужденно-строгий голос Ильяса выбивается из этого светло-солнечного мира.
— … на подготовку экспедиции уйдет от нескольких недель до нескольких месяцев, окончательная дата будет определена в ближайшее время.
— Какая экспедиция? Куда?
— Я же говорю, несерьезный ты, пора бы уже… в Проклятые земли.
— Зачем?
— Господи, Фома, ты вообще хоть что-нибудь слышал? Или ты нарочно?
— Я? Нет. Извини, пожалуйста, я просто отвлекся…
— Постарайся уж больше не отвлекаться, хорошо? У меня и без тебя проблем больше, чем времени, хоть ты не… усугубляй. Что касается экспедиции, то цели у нас сугубо мирные, научно-исследовательские. — Ильяс усмехнулся. — Ну и параллельно — выявление источников потенциальной угрозы. Информация секретная, разглашению не подлежит. Что касается тебя, то, во-первых, разговаривать с кем бы то ни было о целях экспедиции, равно как и о самом факте экспедиции запрещается. Во-вторых, заводить знакомства среди личного состава или персонала, работающего на базе, равно как среди лиц, появляющихся на территории базы временно, запрещается. В-третьих, покидать территорию базы запрещается. В- четвертых… просто совет. Фома, будь серьезнее.
— Дело говорит, — откликнулся Голос. — Прислушался бы.
Фома кивнул, чтобы отвязаться от обоих.