несколько секунд будут… внутренний код запустит процесс, а дальше дело техники… не важно, какой улей, их всего-то пять, вирус смертелен… тебе нужно лишь добраться до нее…

Вальрик тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Сейчас не время для воспоминаний, потом как- нибудь, если выживет.

Глава 3

Фома

Колонна медленно вползала в узкое ущелье. Слева и справа от дороги вздымались красновато-бурые стены, до блеска вылизанные полуденным солнцем. Дорога извивалась, будто желая выскользнуть из-под колес, а пропитанный жаром и пылью воздух застревал в легких.

— Ничего, в степь выедем, легче станет, — Ильяс рассматривал горы с нескрываемым интересом. — В степи — свобода…

Фома не ответил, ему было все равно. Сейчас полдень, до вечера еще несколько часов, а укол только вечером. Уколы — это тоже цепь, новая, взамен стальной, только лучше. Уколы приносят счастье, целые облака счастья, иногда белые, иногда сиреневые, подкрашенные робкой позолотой, но всегда веселые. Счастье длится часами, но, в конце концов, облака рассеиваются, и наступает долгий период ожидания. Ждать нового укола тяжело, а Ильяс еще тянет, не желает давать лекарство, хотя врачи сказали, что без уколов Фома станет неадекватен.

Смешное слово, заоблачное.

Сначала Фома был глуп и сопротивлялся, ему казалось, что стоит прекратить сопротивление, и его засунут в металлическую коробку, где нет воздуха — одна темнота. Но вместо коробки врачи подарили счастье. Оно лежало в аптечке: хрупкие стеклянные ампулы с вытянутыми носиками и синей надписью на имперском.

Ильяс говорит, что счастье — это зло, что нужно отвыкать от уколов, но Фоме отвыкать не хочется. Ильяс — предатель, он обманывает, разве счастье может быть злым?

— Скоро все закончится, — теперь Ильяс глядит на дорогу. — Я не знаю, как именно, но это единственное, что удалось придумать. Уж постарайся шанс использовать, ладно? Он один и другого не будет. Если поймают, то… помнишь, как говорил, по ступенькам головою тук-тук-тук.

Ильяс постучал по кузову машины. Звук вышел неприятный, резкий, даже водитель обернулся. Он, наверное, все слышит и потом донесет, у Ильяса будут неприятности… А Фоме наплевать. На все. Главное, что солнце высоко, а утреннее счастье уже закончилось, теперь до вечера ждать, а это долго.

— Я тут кое-что написал, потом почитаешь… просто, чтобы правду знать. — Ильяс протянул плотный коричневый конверт. — Ну, на всякий случай, если вдруг случиться что-то непредвиденное.

Фома взял и даже спрятал во внутренний карман куртки, не столько потому, что так уж хотелось прочесть то, что внутри, сколько потому, что спорить и отказываться было лень.

А в следующую секунду ползущий впереди грузовик превратился в огромный огненный шар, одновременно взвыла сирена, и чтобы не оглохнуть, Фома зажал уши руками, но помогло слабо.

— Падай! — голосу Ильяса каким-то чудом удалось пробиться через истошный вой. — Вниз, я тебе сказал!

Вокруг свистело, стреляло, горело… черный удушливый дым затягивал ущелье. Кричали люди, железными соловьями стрекотали пулеметы, один раз гулко ухнула пушка, но выпущенный снаряд ушел куда-то вверх…

А дальше посмотреть не дали — чья-то рука прижала Фому к днищу машины, да так, что он носом уткнулся в вонючий, украшенный бурыми грязевыми разводами, коврик.

— Лежи, дурак, убьют же.

Сирена молчит, и машина остановилась. Фома не заметил, когда это произошло.

— Ты, главное, конверт не потеряй, я все объяснил. Ну и извини, если что… держи, ампулы в аптечке, осталось пять, остальные я не взял.

— Почему? — вот теперь Фоме стало по-настоящему страшно. Как же он проживет без счастья? Без облаков, которые иногда белые, а иногда лилово-золотые, но всегда ласковые и понимающие? Зачем Ильяс это сделал?

Специально. Он не хотел, чтобы Фома был счастлив.

— Эй, есть тут кто живой? Давайте, камрады, поднимайтесь… приехали.

Фома послушно встал. Солнце чуть сдвинулось к западу, вечер стал немного ближе, но это не радовало. Ампул всего-то пять, это два дня… каких-то два дня счастья, а потом вечное ожидание.

Водитель лежал, вытянув руки вперед, а по растрескавшемуся стеклу сползали вниз красные капли, смотреть на это было неприятно, и Фома отвернулся. Едкий черный дым постепенно рассеивался, догорали машины, какие-то люди в неряшливой коричневой форме оттаскивали в сторону тела.

— Повстанцы, — с непонятным удовлетворением в голосе отметил Ильяс. Из машины он выползал неуклюже, боком, а из-под прижатой к плечу ладони расползалось уродливое пятно. Бородач, тот самый, что приказал выходить, перебросив автомат через плечо, скомандовал:

— Давайте, камрады, вперед да поживее. Эй, Януш, — крикнул он кому-то. — Глянь сюда, похоже крупную рыбу поймали, целый сотник Департамента Внутренних дел. Если, конечно, погоны настоящие.

— Настоящие, — подтвердил Ильяс, — самые что ни на есть настоящие. Правда, Фома? Кстати, с арестованным советую поаккуратнее, он психически неадекватен. Поэтому во избежание возможных инцидентов я посоветовал бы вам ликвидировать данную особь.

— Разберемся, — буркнул бородач. И перекинув автомат через плечо, скомандовал. — Вперед… пошли.

Идти пришлось довольно долго, сначала вверх по узкой, едва заметной тропинке, потом вниз. Вниз сложнее, мелкие камни норовили выскользнуть из-под ног, и Фома постоянно боялся упасть. А Ильяс упал. Он вообще шел с трудом, рана кровоточила, а повязка, в спешке наложенная кем-то из повстанцев, пропиталась кровью. Фома хотел помочь, но ему не позволили.

Потому что Ильяс — предатель, а предателям помогать нельзя. Когда совсем стемнело, повстанцы устроили привал, вовремя: еще немного и Фома просто умер бы от усталости.

Голый пятачок, зажатый между седоватыми пыльными скалами, слабый костер и усталые, раздраженные люди. Фоме здесь не нравилось.

— Эй ты, как там тебя… — давешний бородач выглядел мрачно и недружелюбно. — Пошли.

— Куда?

— Куда скажу, туда и пойдешь, а то, вишь, любопытный выискался.

Идти пришлось недалеко — до костра. Хрупкие язычки пламени вяло трепыхались над железной миской, и Фоме захотелось пощупать, чтобы убедится в реальности этого огня. Разве может быть огонь без дров?

Может, тут же подсказала не-своя память. Военная разработка, ограниченное производство, строгий контроль за распространением. Выходит, не такой и строгий.

— Садись, — бородач не слишком любезно подтолкнул в спину.

— Полегче, Рук, мы ж не имперцы, чтоб пленных калечить, — отозвался совсем еще молодой парень, на коричневой форме которого ярким пятном выделялись погоны с тремя желтыми полосками. — А ты садись, поговорим.

Фома сел. От огня тянуло ощутимым жаром, а миска не плавилась. Странно. Но о странностях думать нет желания. Вот спать — хочется, и есть тоже, а больше всего — сделать укол. Ему нужно отдохнуть, в белом или лилово-золотом облаке, где спокойно и тихо.

— Меня зовут Януш, генерал Януш, если ты заметил, — собеседник Фомы небрежно коснулся желтых полос на погонах, наверное, этот жест что-то означал, но Фома не слишком хорошо разбирался в воинских званиях. Вернее, он вообще в них не разбирался.

— Как тебя зовут?

— Фома.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату