Охранники господина Суфы выглядели внушительно: высокие, широкоплечие, вооруженные длинными резиновыми дубинками. Неповоротливые и самоуверенные.
— Если передумал, то говори сразу.
— Нет, господин, не передумал. Но что будет, если я их покалечу?
— Ты? — Суфа хмыкнул. — Ну если ты их покалечишь, значит, у меня плохие охранники. Смотри, чтоб они тебя не покалечили.
Вальрик отвечать не стал.
Эти двое привыкли действовать вместе, один отвлекает, второй нападает, в принципе, неплохая стратегия, но… перехватить дубинку у первого, одновременно достать ногой второго, в солнечное сплетение, и пока тот корчится, пытаясь вдохнуть, снова заняться первым. Легкий удар ребром ладони по шее, и толчок в переносицу. Падает. А второй? Сидит на песке, хватая ртом воздух. Черт, снова силу удара не рассчитал. Вальрик расстроился, ну не получалось у него одновременно и за дыханием следить, и действия свои контролировать. Карл, правда, уверял, что дело в тренировках, и со временем все сладится. Вопрос, где бы взять это время.
— Видите, господин Суфа, я же говорил… в своей крепости он лучшим бойцом был… и с мечами управляется, и с саблей, и с…
— Замолчи. Ты, солдат, как тебя зовут?
— Валко.
— Валко… нет, не пойдет. Имя должно быть звучным, красивым. И бой тоже, а то сила, конечно, у тебя есть, но вот умения… пару секунд и противники на песке валяются, ну кто ж поверит, что бой честным был? Никто. А с мечом тоже умеешь, или этот врет?
— Умею, господин.
— Хорошо… — Суфа поскреб редкую седую бороду. — Значит так, проблемы я твои постараюсь решить, деньги заплачу, сам понимаешь, с Магистратурой шутки плохи. Ну а взамен ты мне их отработаешь. Пойдем, Валко, поговорим как серьезные люди.
— А я?
— Если договоримся, получишь не сто, а двести юаней, в качестве премии, так сказать. А пока исчезни.
Игр благоразумно подчинился совету. Оставшись наедине с господином Суфой, Вальрик слегка растерялся. Нет, он знал, конечно, чем закончится эта беседа, более того, он рассчитывал на контракт, но…
— Пойдем, пойдем, нечего тут во дворе стоять. Пиво предпочитаешь? Эль? Вино?
— Да все равно как-то.
— Все равно? Ну-ну… молодость, молодость… где те годы, когда мне было все равно. Твой товарищ рассказывал тебе, чем я занимаюсь? — Суфа устроился за самым дальним столиком. Пиво пил медленно, смакуя каждый глоток, и беседу вел столь же неторопливо, точно боялся спугнуть собеседника.
— Вижу, не говорил. Хозяин я, казармами владею, и надо сказать, у Суфы — лучшие гладиаторы в Деннаре, у меня даже благодарность от департамента развлечений имеется за вклад в культуру Империи, понимаешь?
— Не совсем, господин.
— Ох уж эти варвары, вечно им растолковывать приходится. Итак, я выплачиваю твой долг перед Магистратурой, а ты подписываешь со мной контракт, на пять лет всего. Вот скажи, где ты в своем Княжестве за пять лет такие деньги заработаешь? Нигде, если ты не владетельный князь или епископ. А после пяти лет ты не только с долгами рассчитаешься, но и сможешь подать заявление на гражданство, в первую очередь рассмотрят, у гладиаторов в этом плане существенные льготы. Жить будешь в казарме, на всем готовом, даже женщины имеются, из Черного города, конечно, но чистые, с этим у меня строго. И денег давать буду, юаней сто в месяц.
— А взамен?
— Взамен? — Суфа развел руками. — Сражаться. На арене, красиво, чтобы публике нравилось, чтобы любили тебя и еще требовали, чтобы спрос был именно на тебя, Валко. Да, не спорю, на арене убивают, но жизнь такова, что и вне арены убить могут. А так проблемы решишь, денег заработаешь, да и кто знает, будущее себе обеспечишь. Суфа играет честно, и о ребятах своих заботится, как отец родной, так что сам думай.
— Согласен.
— Быстро ты, — кажется скорость, с которой Вальрик принял решение, не слишком понравилась Суфе. — Гляди, потом станешь говорить, будто бы я тебя обманул. А Суфа никогда никого не обманывал, Суфа честно работает, по лицензии.
— Я же сказал, что согласен. Господин не пожалеет о своем решении, я хороший воин и умирать не собираюсь. Я лучше убивать буду.
Рубеус
Строительство шло быстро, и почти не требовало участия Рубеуса. Мика оказалась попросту незаменимой помощницей, аккуратной, исполнительной, инициативной… слишком уж инициативной. В первый же день Рубеус понял, насколько ошибался, разрешив остаться в этой чертовой комнате, чересчур тесной для двоих. На третий день он трусливо попытался переселиться в палатку, но… в общем о том, чем все закончилось, Рубеус предпочитал не думать.
— Ну что, до конца квартала внешний контур будет построен, внутренняя отделка займет чуть больше времени… — Дик ел жадно и быстро, впрочем, как всегда. Дик был слишком увлечен работой, чтобы оставалось время еще на что-то.
— Башня дала усадку, отклонение на полтора градуса.
— Ну, — Дик затолкал в рот кусок мяса, — это нормально, предел прочности — три, а так выдержит.
— Нужно выровнять.
— Зачем? И как ты себе это представляешь? Раствор почти кристаллизовался, а значит…
— Значит построите заново. Угол важен, — Рубеус мог бы добавить, что разница в полтора градуса весьма существенно сказывалась на создании точки концентрации. Плохо, конечно, что придется переделывать, тем более, что сроки поджимают, но и оставлять нельзя.
Дик пожал плечами и… в следующую секунду пришел зов, а следом, не позволяя сосредоточиться, понять, откуда он идет, — боль. Тело свело судорогой, а низкий серый потолок над головой вдруг растекся бездонно-черным небом. Оно дрожало, раскачивалось и роняло звезды, каждая из которых вызывала новый спазм. А когда звезд не осталось, небо, вывернувшись наизнанку, рухнуло вниз…
— Очнись, пожалуйста… Дик, быстро аптечку… сделай же что-нибудь… — Микин голос расколол падающее небо, и мелкие осколки растворились в черной волне волос.
Неба нет. Ничего нет. Это галлюцинация. Была и прошла. Небо не может упасть, да и нету его в комнате. Потолок, обыкновенный потолок с черным жгутом провода. На проводе лампа. Яркая. Глазам больно. Рубеус зажмурился, пытаясь придти в себя.
— Очнулся, да? С тобой все в порядке? Я испугалась… ты себе не представляешь, как я испугалась. Что произошло?
Рубеус и сам хотел бы знать, что же все-таки произошло. Почему он лежит на полу? Почему Мика смотрит так, будто он вот-вот отправится на тот свет? Почему кружится голова и почему болит рука? Хотя тут все понятно — в ладони застряли осколки стекла, кажется, он держал стакан, значит, раздавил. Неприятно, но не настолько больно, как было, и во рту горький привкус крови.
— Лежи, куда ты, — Мика пыталась удержать, но Рубеус оттолкнул ее чрезмерно заботливые руки. Она обиженно закусила губу, но в данный момент ему было совершенно наплевать и на Микину обиду, и на Микину заботу. Тело слушалось с трудом, мышцы точно деревянные, такое ощущение, что вот-вот разорвутся.
— Что произошло?
— Ну, ты просто стоял, с Диком о малой башне разговаривал, что угол изгиба нарушен, а потом захрипел и упал. Но почти сразу очнулся.