- Вот смотрите, друзья, состарился, а плохое дело забыть не хочет.
- А ты откуда узнал мое дело? - Старик прищурился и вдруг, уставившись на Саакадзе, воскликнул: - ты не друг грузин?
- Угадал, друг. А ты кто?
- Как вошел, батоно, сразу тебя узнал. 'Что узнал? Ишак! - мысленно выругал себя старик, - проверить надо'. - Давно хотел увидеть. А это твоя семья, батоно?
- Семья. А тебя как звать?
- Э, батоно, я кто, чтобы именем хвастать? Хочешь, зови Варамом, так деда моего отца звали.
- Откуда приехал, Варам?
- Э, батоно, скучный разговор для тебя.
- Ты что, старик, - озлился Гиви, - хвостом, как лисица, след заметаешь?
- Вина не было, а черти мехи раздувал, - посетовал старик. - Я к дочери приехал.
- К какой дочери? Гуламбар? Суламбар? Нет ее у тебя! Говори, как звать?
- Раз нет дочери, тебе не все равно, как звать ее?
Такая увертливость пришлась по душе Папуна. И он вместе с 'барсами' повел дружную, но безрезультатную атаку на старика.
- Может, с караваном приехал? - высказал Ростому свою догадку Матарс.
- Почему к нам пристал?.. - прошептал в ответ Ростом.
- Вертится, как волчок, и не открывает, кто такой, - также шепотом отозвался Элизбар.
Хотя в старике ничто не внушало особых опасений и 'барсы', притворяясь беспечными, забавлялись стратегией незваного гостя, но само внезапное появление в Эрзуруме загадочного грузина, по-видимому не купца и не лекаря, представлялось необычным и странным. Казалось, ощущать надо лишь радость, ведь из родной земли прибыл, а охватывало 'барсов' невольное беспокойство: может, злой вестник? Может...
'На лазутчика мало похож, но и на добродушного старика еще меньше. Кто же этот хитрец? Каким ветром его занесло сюда?' - думал Саакадзе, вслушиваясь в уклончивый разговор Варама.
Чем больше наседали 'барсы', стараясь сбить старика, тем осторожнее становился он. 'Моему князю Шадиману, - размышлял Варам, - купец Вардан Мудрый сказал: 'Семью в Эрзурум я сам перевез, а Моурави далеко в Арабистане воюет'. Послал меня князь сюда узнать, где Моурави, наверно, часто гонцов к жене посылает; а у жены служанки, уверен был - выведаю, а вместо женщин полный дом воинов. Может, гостить прискакали? А только какое время бурдюки опорожнять? Проверить надо, как можно доверять? Дело большое. Князь сказал: 'Смотри, Варам, на тебя надеюсь. Никому не верь, можешь погубить большое дело'.
Варам тревожно взглянул на Саакадзе: 'Похож. Таким князь описал. Только почему здесь кальяном забавляется, в не врагов мечом угощает? Такое Моурави никогда не делал! Неужели хвостатый пошутить решил, и никаких 'барсов' здесь нет, и ничего я не вижу?' Вдруг Варам пощупал зеленую куладжу Саакадзе, потом серые шарвари Матарса, коричневые цаги Ростома и ухватился за пояс Папуна.
Гиви точно взорвало.
- Ты почему щупаешь нас? Почему дом рассматривал, когда я тебя поймал?
- Когда поймал? Разве я от тебя бежал? А если видом дом глаза веселил, то не всем: воротами только. Правда, балкон тоже красивый; когда вернусь, скажу моей Кетеван, чтобы в такой же цвет и наш выкрасила.
- А далеко, Варам, твой дом? - быстро спросил Элизбар.
- Почему далеко? На земле везде близко.
- А может, не на земле живешь?
- Больше негде, батоно. Бог на небо живых не берет.
- Непременно к богу надо? Может, у черта веселее, если мехи раздувал.
- Э, батоно... Имени не знаю...
- Зови - Папуна!
- Хорошее имя Папуна! Будто огонь кто-то буркой накрыл. А только, батоно, с чертом тоже осторожным надо быть.
- Почему? - Автандил покосился на Дареджан, она незаметно крестилась.
- Любит с людьми шутить. - И снова подумал: 'Как можно доверять? Проверить надо'. - И еще - далеко живут, не достанешь. Когда бог с неба бросал, на самое дно упали, только некоторые за деревья зацепились. - Варам пристально вгляделся в Димитрия и медленно продолжал: - В лес упали зелеными стали; некоторые в болото упали - серыми стали; у некоторых носы вытянулись; некоторые коричневый цвет любят... Только характер общий имеют любят с людьми шутить.
- Э, Варам, вижу - ты ничего не знаешь: те, которые за деревья или за воду зацепились, в людей превращены, рядом с тобою живут.
- Как можно рядом, ведь бог хвосты и копыта им дал, чтобы соседи разницу видели.
- Ты сам говорил, что любят с людьми шутить. Вот упрятали хвосты в серые шарвари, а копыта в коричневых цагах держат. А настоящих людей на самом дне в ил втоптали, там и живут.
- Шутишь, батоно Папуна, если бы я чертом был, первым бы делом князей... - Старик осекся и подозрительно оглядел всех: 'Неужели правда, к чертям я попал? Проверить надо'. И торжественно произнес: - Бог каждому свое место определил...
'Барсы', разгадав мысли старика, совсем повеселели.
- Вот ты, старик, сейчас князей вспомнил. Знай, все князья черти, потому народ душат. Или твой князь добрый?
- Ты лучше другое, батоно Папуна, скажи. Если на земле только черти живут, тогда почему скучаем?
Автандил от удовольствия даже хлопнул ладонью по колену. 'Барсы' уже не скрывали своего расположения к пришельцу. Саакадзе все пристальнее вглядывался в старика, за шутливым разговором, очевидно, таящего нечто важное.
- Скучаем, барам по своей вине. Каждый хочет для себя все без остатка забрать, а сосед пусть хоть голый ходит.
- Не то, батоно, говоришь, - Варам пристально оглядел Саакадзе. - Все знают - Георгий Саакадзе большой человек, о народе думает; а по-твоему, он главный черт?
- Э, Варам, конечно черт, потому и дерется то тут, то там, то за то, то за это.
- Напрасно, батоно, такое говоришь. Если черт, почему за народ с князьями дерется?
- А ты как думаешь - почему?
- Я хорошо знаю - почему; жаль, многие грузины не знают.
- Э-э, дед! - воскликнул Автандил. - 'Барса' барсом называли, а шакал разорил весь свет.
- А почему, Варам, - насмешливо спросил Саакадзе, - у тебя одна нога толще другой?
- Откуда? - старик слегка растерялся, но быстро заговорил: - Больная нога, упал на острый камень, а время ехать.
Моя Кетеван мазь из травы приготовила... залах тяжелый, пять платков вокруг замотал. Такое было: подъехал мой конь к караван-сараю, почти у ворот Эрзурума. Я радуюсь - хорошо отдохну. Только заметил, может, турок, может, курд на меня уставился, потом ближе подсел; я притворился, что не замечаю. Давлюсь чорбой, потом кебаб глотаю. Такая богатая еда раздразнила курда или турка, ближе двигается, мой хурджини тоже без внимания не оставил. Тогда я на дальнюю тахту пересел, он тоже. Тогда я шарвари закатал и один платок развязал, он сидит; тогда я другой платок развязал, - он поморщился и немного отполз; тогда я третий платок развязал, он охнул, вскочил и убежал.
- А пятый не развязал? - под смех друзей спросил Саакадзе. - Хочешь, мой лекарь твою ногу вылечит?
- Нет, батоно, почти зажила.
- Почему же ты, полтора черта тебе под седло, с больной ногой так далеко поехал?
- Почему, батоно, думаешь, что далеко?
- Потому что ты грузин; выходит, живешь...
- Э, батоно, не все грузины живут в Картли, вот ты тоже грузин.
- Это дело другое, - усмехнулся Саакадзе. - Ты раньше скажи, кто ты?
