совершенно бесполезна для серьезных научных целей, потому что она основывается лишь на поисках каких-то поверхностных сходств, а не на объективном и всеобъемлющем исследовании мировых религий. Не подлежит сомнению, что подлинно научная классификация непременно должна соответствовать реальному положению вещей и быть составлена таким убедительным образом, чтобы каждый мог согласиться с ней, независимо от того, каких убеждений придерживается сам. Нынешняя же классификационная структура существует только в умах ее создателей - этих горе-систематизаторов, так и не сумевших извлечь соответствующие данные из анализа основного содержания религий и соотнести их с современными научными представлениями. Мы, теологи, готовы при необходимости учесть действительно серьезные замечания светских ученых, однако, намерены и впредь решительно выступать против любого упрощения и фальсификации классификационной системы, поскольку считаем, что такая классификация может строиться на основании лишь наиболее существенных признаков и убеждены, что серьезные религиоведы не могут ограничиваться только простым выражением своей точки зрения по духовной проблематике, а должны непременно обосновывать ее и представлять в напечатанном виде на суд международной религиозной общественности. Общепризнанно, также, что в основание рассмотрения любого предмета исследований необходимо положить его точное определение, однако ни для кого не секрет, что за несколько веков существования светского религиоведения ученые до сих пор так и не смогли прийти к единодушному мнению по поводу того, что же такое религия. На этот счет существуют лишь различные субъективные мнения и всевозможные домыслы, однако любое определение без подробного и всестороннего обоснования лишено, как известно, всякой научной ценности и остается на уровне общих рассуждений на заданную тему. Люди, избравшие главным объектом своей любознательности такую сверхсерьезную область каковой является религия, должны хорошо понимать, что если светское религиоведение претендует считаться серьезной наукой, то оно должно быть чуждо всякой принципиальной непримиримости, предполагать значительное интеллектуальное воспитание, долгие годы кропотливой научной работы и особые мыслительные навыки, необходимые для исследований в той особой области, где границы видимого и невидимого миров очерчены не особенно резко. Здесь если кто-то чего-то не знает или не слышал о чем, то это вовсе не означает, что последнего напрочь не существует. Это как, если, к примеру, те люди, которые ни разу в своей жизни не видели самолетов и даже никогда не слышали о них, утверждали бы, что они попросту не существуют, поэтому серьезный исследователь-религиовед никогда не вступает в пустую полемику, не бросает насмешки и оскорбления в адрес верующих людей, а настойчиво пытается проникнуть в их понимание вещей. Свобода, которая ему для этого необходима, это вовсе не свобода безнаказанно унижать все то, что для них по-настоящему дорого и свято, а лишь свобода научного поиска, в которой у нас, теологов, для действительно серьезных светских ученых- исследователей нет и никогда не было недостатка. Его невозможно упрекнуть в нежелании видеть даже возможной альтернативы своим взглядам, его выводы базируются не на каких-то туманных предчувствиях, неуправляемых эмоциях или идеологических заказах, а на точных и верных научных принципах. Не дело серьезного исследователя отстаивать пустые иллюзии, стараться лишний раз принизить роль религии, прибегая к донельзя избитым фразам или традиционным ярлыкам, то и дело пережевывая бессодержательные понятия и уподобляться тем недобросовестным 'ученым', от которых зачастую узнаешь, что являешься учеником того, кого вообще не знаешь. Кроме того, он должен хорошо понимать, что во многих вопросах светские религиоведы сами могут научиться кое-чему у ученых-теологов, которых они, кстати, всегда готовы сами поучать. Неотъемлемый долг серьезного ученого - откровенно и последовательно излагать результаты своих исследований, однако на сегодняшний день, к большому сожалению, среди светских ученых пока еще мало по настоящему компетентных и глубоко образованных религиоведов, их сочинения с большим трудом лишь тонким ручейком еще только пробиваются через завалы околонаучного хлама и всевозможных спекулятивных опусов на религиозную тему. Перечисление претензий теологов к светским религиоведам можно было бы продолжить чуть ли не до бесконечности, однако, наша цель заключается вовсе не в том, чтобы планомерно раздувать полемику с теми, чье предубеждение становится тем непоколебимее, чем меньше оснований под собой имеет, я не вижу в этом никакой реальной пользы, а в том, чтобы, напротив, - побудить всех молодых исследователей в корне пересмотреть подход к изучению религии, перевести отношения между носителями двух противоположных мировоззренческих позиций из плоскости взаимных упреков и глубокого недоверия, в плоскость доброжелательного диалога и обоюдополезного сотрудничества. Суть религии может быть понята лишь на основе безусловно добросовестных исследований, сделанных с несомненным знанием предмета, полное же разрешение проблемы познания ее феноменов зависит от практического и теоретического сотрудничества наиболее передовых теологов и светских ученых. Возможность такого сотрудничества, вызывая у светских ученых новые надежды, служит вместе с тем серьезным предупреждением против повторения прежних ошибок, не нужно думать, что мы, теологи, пойдем на неоправданные уступки в основных посылках религиозного учения. Кто рассчитывал на это, тот основательно заблуждался, ведь что бы не утверждали наши недобросовестные оппоненты, мы по-прежнему твердо убеждены, что религия выступает базовой основой не каких-то там отдельных норм человеческой жизни, а всего морального порядка в целом. Уверены, что до настоящего времени наука так и не сделала ничего существенного для объяснения религиозного феномена, считаем невозможным, чтобы представленные прежде светскими религиоведами противоречивые мнения соответствовали действительности в том виде, в каком они были изложены. Мы уверены, что только лишь по мере того, как отношение к религии ученых будущего будет становится год за годом все возвышеннее, только по мере того, как они будут больше узнавать и все беспристрастнее оценивать скрываемые ею бесценные сокровища истины, только серьезнейшее расширение поля зрения позволит им достигнуть истинного понимания религии и, наконец, прийти к той ясности, законченности и глубине мысли, которая и составляет суть действительно научного познания. Пора же, наконец, понять, что истинная сущность религии в полной мере познаваема лишь при глубоком погружении в сферу религиозного сознания, сквозь призму взглядов, представлений, чувств и переживаний верующих людей, ибо на свете существуют такие воззрения, истинность которых остается вне компетенции науки, какой она сама понимает себя сегодня. Именно такое, действительно научное религиоведение, безусловно необходимо человечеству будущего, ведь религия, как таковая, столь же мало может быть им замещена, сколь мало способна заступить на ее место в системе научных представлений будущего. Богословско-теологическому подходу к религии нынешние светские религиоведы, помимо вышеупомянутого 'научного', как правило, противопоставляют еще и так называемый 'философский' подход, опирающийся, дескать, на иную методологию. В чем же, по их мнению, заключается основное различие между философским и научным подходом в исследовании религии? 'Это различие, пишут они, состоит как в предметной сфере, так и в методах исследования. Предметной сферой философии является исследование действительности под углом зрения решения мировоззренческих проблем. Поэтому философы, мол, делают акцент на изучение мировоззренческой стороны религии, для них наиболее существенным является то, как там решается проблема устройства бытия, что первично, что вторично. Различие между философией и наукой проявляется здесь не только в предметной сфере, но также и в методах исследования религии, - философия не проводит эмпирического исследования действительности. Она в большей мере решает свои проблемы умозрительно, руководствуясь определенными установками, которые развиваются на основе цепи логических размышлений. Наука же, разглагольствуют далее они, в своих исследованиях религии опирается на эмпирический материал, фактические данные полученные на основе непосредственных исследований мировоззренческих представлений тех или иных народов, их верований, обычаев и организации жизни.' Как того и следовало ожидать, светская философия, как и пресловутое 'религиоведение', имеет задачей 'не апологию тех или иных религиозных догматов, а беспристрастное философское исследование религий мира'. Куда, в конечном итоге, приведут их такие благие намерения, явствует уже хотя бы из того, что главнейший вопрос, которым озаботились эти мыслители, заключается в том, чтобы разобраться, наконец, - Бог ли сотворил весь этот подлунный мир, в том числе и самого человека, или же, все-таки, сам человек создал в своем сознании 'Бога'? Затрудняясь ответить, откуда же в этом, последнем случае, появился на свете сам человек, но, по прежнему, уверяя читателей, что их философия, в отличии от теологии, не довольствуется принятием чего-то на слепую веру, а все подвергает полезному сомнению, эти 'мыслители' в своих антирелигиозных сочинениях усердно наверстывали длиною то, чего у них явно не хватало в глубину, однако, несмотря на все свои старания, в целом, проявили довольно мало оригинальности. Единственное принципиальное отличие последователей этого 'направления философской мысли' от ранее упоминаемых мною 'философов' заключается только лишь в том, что эти достигли крайнего предела умственного
Вы читаете Ислам вчера,сегодня и завтра
