ногу всадника об ограду. Мотнув головой, он развернулся и помчался назад, отказываясь повиноваться наезднику. Перед Кейси промелькнуло побелевшее лицо мальчика, он был смертельно напуган. Но, помимо этого, он испытывал чувство стыда и унижения. С морды коня летели клочья пены. Кейси видела его обезумевшие глаза.
– Джек Воун сошел с ума! Позволить Вилли садиться на этого необъезженного жеребца! Этот конь просто чокнутый! – Джонатан схватил Кейси за руку. – Идем! Скорей!
Он так быстро припустил к воротам, что Кейси едва поспевала за ним. Они обогнули трибуну, и Джонатан остановился так неожиданно, что Кейси налетела на него.
Сначала Кейси не поняла, что именно привело сюда Джонатана, но тут услышала резкий как выстрел звук и увидела Вилли, выезжавшего на коне из ворот. Он высоко поднял кожаный хлыст, пытаясь заставить коня повернуть назад.
Гнедой яростно заржал и встал на дыбы. Уворачиваясь от взлетевших в воздух копыт, люди шарахнулись в разные стороны. От неожиданности Вилли не удержался в седле и свалился на землю, а конь без всадника поскакал прямо на стайку ребятишек, которые шли впереди своих матерей.
Кейси вскрикнула и бросилась к детям. Подбежав к ним, она повернулась и закрыла детей спиной, широко раскинув руки, словно могла защитить их.
Тут она увидела, что Джонатана уже нет рядом, и ее охватил панический страх. Но вот он бросился наперерез обезумевшему жеребцу.
Ей показалось, что он падает под копыта, однако в последний момент Джонатан метнулся к голове коня. Одной рукой закрыл ему глаза и пригнул голову к земле, а другой схватил поводья и повис на них, изо всех сил упираясь каблуками в мягкую землю.
Конь по инерции описал круг, ослепленный рукой Джонатана, потом споткнулся и упал на колено. В этот момент Джонатан ухватился за гриву и вскочил в седло.
Радостные крики толпы вывели Кейси из оцепенения. Она увидела, что родители успели оттащить детей подальше от опасности, и теперь думала только о мужчине, которого любила больше жизни. Она крепко зажала рот рукой, чтобы не закричать от страха за него.
Однако ее тревоги и страхи были напрасны. Конь попытался было сбросить нового седока, но без малейшего шанса на успех. Кто-то, сумевший сохранить хладнокровие, широко открыл ведущие на арену ворота, и Джонатан развернул коня. Еще несколько прыжков и взбрыкиваний – и они оказались внутри.
Все закончилось благополучно. Когда Джонатан остановился, толпа приветствовала его радостными криками. Какой-то голос звонко пропел «Вперед, ковбой!», и остальные дружно подхватили песню.
Джонатан вскинул голову и, сверкнув белозубой улыбкой, сдернул с головы шляпу и замахал ею.
Толпа ответила восторженным ревом.
У Кейси так стучало сердце, что трудно было дышать. Джонатан был неотразим. Она поняла, что ему было совсем не трудно справиться с этим жеребцом, и теперь он решил дать людям то, чего им так хотелось, – зрелище. Когда гнедой перестал взбрыкивать, Джонатан послал его в галоп. Проскакав от одного конца арены до другого, он остановил коня, заставив его буквально замереть на месте. И вскоре животное стало выполнять прыжки вправо, влево, назад, вперед – словом, все, чего хотел от него наездник.
Сделав еще один круг по центру арены и взмахнув на прощание шляпой, Джонатан удалился под гром аплодисментов.
– Ты был великолепен! – воскликнула Кейси, когда Джонатан снова присоединился к ней. – Не знаю, что бы случилось, не окажись ты рядом.
– Я всегда буду рядом! – Он раскрыл объятия, и Кейси не задумываясь шагнула к нему.
Это казалось таким естественным, потому что было совершенно ясно – именно ее он хотел видеть рядом с собой. Вспыхнув, она прижалась щекой к его груди, а руки обняли его за спину.
Заиграл оркестр, и народ начал подтягиваться к эстраде. Неожиданно Кейси и Джонатан остались одни.
– Идем. Пора объявлять о начале аукциона. Публика уже волнуется, а тут еще эта лошадь внесла неожиданную суматоху, – проговорил Джонатан и, взяв Кейси за руку, повел ее к эстрадной площадке.
Поднявшись на эстраду и взяв микрофон, Джонатан объявил о начале аукциона и об их помолвке. Вся площадь одобрительно загудела, а Кейси стояла рядом и счастливо улыбалась.
Из толпы посыпались реплики.
– Я так и знал, что Алая Роза покорит-таки сердце нашего хозяина!
– Теперь на одного холостяка у нас стало меньше.
– Когда же свадьба?
Джонатан не задумываясь ответил:
– Считайте, что она уже началась. Праздник продолжается! – И, горячо поцеловав Кейси на глазах у всех, ушел проводить аукцион.
А она, ошарашенная, но счастливая, окунулась в водоворот своих обязанностей.
Кейси казалось, что она никогда в жизни столько не радовалась и не смеялась. Все барьеры, которые она воздвигала, чтобы защитить себя от своих собственных чувств, рухнули словно карточный домик. У нее кружилась голова от радости и счастья. С Кейси заговаривал почти каждый, и она останавливалась, чтобы поболтать, ответить на вопросы или просто улыбнуться. Впервые в жизни она почувствовала себя частицей этого мира.
Городской оркестр Сазерленда не был нью-йоркским симфоническим оркестром, да и фейерверк не мог тягаться с теми, которые ей доводилось видеть в Нью-Йорке и других городах, но никогда еще Кейси не получала такого удовольствия от праздника.
Один залп за другим разрывали воздух, фонтаны сверкающих искр расцвечивали темное небо.
Восторженные возгласы достигли своего апогея вместе с последним залпом, когда на небе появился национальный флаг Соединенных Штатов в окружении вращающихся колес и фонтанов, а рядом с ним – одинокая звезда Техаса. Зрители разразились аплодисментами.
И вот погасли последние искры. На мгновение воцарилась полная темнота. Потом включили электричество, и свет залил парк и площадь. Оркестр снова заиграл. Пары начали выходить на площадку для танцев. Джонатан повернулся к Кейси и нежно обвил ее рукой за талию.
– Потанцуем?
Не произнеся ни слова и сама не ведая как, она очутилась в его объятиях на танцплощадке. Сильная рука, лежавшая на талии, странно волновала, а нежный взгляд серых глаз наполнял ее сердце радостью и счастьем. Кейси не заметила, как крепче сжала ладонь Джонатана, а он, ласково улыбнувшись, притянул ее к своей широкой груди так, что ее огненно-рыжая головка оказалась у него на плече. Не слыша ни мелодии, которую исполнял оркестр, ни разговоров вокруг, не чувствуя ничего, кроме пьянящей близости, они кружились в вечном танце любви.
