Хани немедленно покраснела, ибо тон его голоса недвусмысленно давал понять, что он имеет в виду.
Джерри засмеялся и погладил ее по руке.
— Как легко заставить тебя покраснеть.
— Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Это происходит помимо моей воли.
— А мне нравится. Всегда можно догадаться, о чем ты думаешь.
— Что ж, — вздохнула она, — придется с этим смириться.
Раздался звонок мобильного Джерри. По разговору Хани поняла, что это был Рей, но когда Джерри сказал: «Хорошо, Рей, я передам миссис Бартон, думаю она не будет возражать», — заволновалась.
— Что случилось? — спросила она, когда Джерри закончил разговор. — Что ты должен мне передать?
Серебристые глаза Джерри как-то странно блеснули.
— Рей сказал, что их с Люком пригласил сегодня в гости с ночевкой их приятель Колин, но у Люка в телефоне села батарейка и он не может тебе позвонить, поэтому просит передать тебе, чтобы ты не волновалась. Родители Колина разводят американских кокер-спаниелей, и мальчики горят желанием на них посмотреть. Ты, надеюсь, не против?
— Нет, — прошелестела она почему-то охрипшим голосом, потом прочистила горло и повторила: — Конечно нет.
Джерри лучезарно улыбнулся и накрыл ее руку своей ладонью.
— Вот и чудесно. Значит, Медок, сегодняшняя ночь наша.
9
Отчего-то от этих слов Джерри у Хани пересохло во рту, а дыхание участилось. Сердце стучало громко, как барабан на параде. Мысль о том, что они с Джерри вместе проведут ночь, вызвала трепет предвкушения во всем теле. Не зная, что сказать, куда деть глаза и руки, она торопливо вскочила.
— Я приведу в порядок кухню.
— Не надо, Медок, не суетись, — улыбнулся Джерри.
— Но надо помыть посуду. Это не займет много времени, — возразила она.
— А как насчет моей жизни. Ее ты не хочешь привести в порядок? — ошарашил он ее вопросом и, не дожидаясь ответа, направился из кухни. — Пойду разожгу камин, а ты тут особенно не усердствуй.
— Хорошо.
Вопрос Джерри так взволновал Хани, что, моя посуду, она разбила кружку, забрызгала весь свитер — фартука у Джерри не было, — уронила поднос и в довершение всего ударилась пальцем ноги о ножку стола.
— Что такое, милая? Почему ты так нервничаешь? — спросил вошедший в кухню Джерри. Он подошел к ней сзади и обнял. — Это из-за предстоящей ночи? — Помолчав, он добавил: — Ты не хочешь остаться?
Хани повернулась в его объятиях и спрятала лицо у него на груди, вдыхая приятный мужской аромат, ставший уже таким знакомым и дорогим.
— Нет, что ты, конечно хочу.
Он приподнял ее голову за подбородок, заставляя посмотреть на себя.
— Тогда откуда это волнение? Ты же знаешь, что я никогда не обижу тебя.
Она приподнялась на цыпочки и прижалась быстрым поцелуем к его губам.
— Ну что ты, дело совсем не в этом.
— Тогда в чем? — недоуменно нахмурился он.
Хани отвела глаза.
— Я и сама не знаю, почему нервничаю. Просто, наверное, я еще не успела осознать наши новые отношения. Мне нужно время, чтобы привыкнуть.
— У тебя будет столько времени, сколько захочешь, — пообещал он. — Я не стану тебя торопить, Медок. А сейчас идем в гостиную. Я развел в камине огонь, там теперь тепло и уютно. Сейчас поставим какой-нибудь диск с музыкой.
Обнявшись, они пошли в гостиную, где в камине весело потрескивал огонь, трещали дрова и оранжевые языки пламени, поднимаясь вверх, исчезали в трубе. Прямо на полу перед камином было расстелено теплое одеяло, рядом стоял поднос с бутылкой белого вина и двумя бокалами.
Усадив Хани на одеяло, Джерри прошел к шкафу, где стоял музыкальный центр, вставил диск, и через пару секунд по комнате поплыла медленная нежная мелодия.
— Нравится? — спросил Джерри, поворачиваясь к ней.
— Очень. — Хани не была уверена, относится ли ее ответ к музыке или к мужчине, стоявшему перед ней. Она вдруг остро осознала, что уже успела соскучиться по нему, по его ласкам. Воспоминания об их близости ожили, и Хани вся затрепетала.
Джерри опустился на одеяло рядом с ней и притянул ее к себе. Хани прильнула к нему и заглянула в потемневшие глаза.
— Люблю покой и тишину, вот как сейчас, — признался Джерри. — Мне нравится треск огня в камине, особенно зимой, когда снаружи холодно и падает снег. Он осторожно вытянул раненую ногу, а правую руку положил ей на колено и провел ладонью по внутренней поверхности бедра. Даже сквозь плотную джинсовую ткань она чувствовала нежность и тепло прикосновения, вызывающего ответный отклик в ее теле.
Джерри слегка наклонился и, взяв бутылку, налил вино в бокалы. Один бокал протянул ей.
— Ну что, давай выпьем за нас с тобой, Медок.
— Давай, — улыбнулась Хани.
Они чокнулись. Хани медленно поднесла бокал к губам и сделала несколько неторопливых глотков под пристальным взглядом серебристых глаз. Ей было жарко, но не от огня, а от близости этого мужчины, от его силы, которая завораживала ее.
Некоторое время они вместе молча любовались пляшущими языками пламени, потом взгляд его снова обратился на нее, и каждый нерв в ней, каждая клеточка затрепетала, наполняя ее изголодавшуюся по любви и нежности душу животворным теплом. Под восхищенным взглядом Джерри ее дыхание участилось, сделалось неровным. Она вновь поднесла бокам к губам, но Джерри забрал его у нее из рук и поставил на поднос. Кровь застучала у нее в висках.
Джерри раскрыл объятия, и мгновение спустя Хани растворилась в них. И это было так же хорошо и естественно, как солнце, ветер и облака за окном. С восторгом она вернула поцелуй, словно разделяя с ним то волшебство, которое возникло между ними.
Оторвавшись от ее губ, Джерри улыбнулся и тихо проговорил:
— Прощайте, перец и пиво.
Хани понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл сказанного. Она заморгала и в замешательстве уставилась на Джерри.
— Ты… ты хочешь сказать…
— Именно, Медок. — Он вздохнул. — Мы, конечно, очень разные, но то, что происходит между нами, гораздо важнее. — Голос его звучал так серьезно, что у Хани дрогнуло сердце.
— Джерри, я не знаю…
— Что такое, милая? Ты не согласна, что мы должны быть вместе?
Она на мгновение задумалась, потом ответила:
— Нам хорошо вместе, да, и у нас есть эта ночь, но я пока не стала бы загадывать так далеко. Ведь у нас есть еще Рей и Люк, и нам следует подумать о них.
— Разумеется, мы обо всем как следует подумаем, но я не согласен, что у нас только эта ночь, Медок. У нас с тобой гораздо больше.
— Но мы почти совсем ничего не знаем друг о друге, — слабо запротестовала Хани.
