такую жару, наверное, неплохо бы и целиком побриться. Все равно до Раздела шерсть отрастет еще гуще прежней. Хотелось так и лежать под навесом в тенечке, распластав по палубе останки крыльев и положив морду на лапы, вместо того чтобы вставать, менять ипостась… лечиться. Лечение – самое страшное на свете мучение, факт.
– Спасибо. Храни вас Заря.
Ирэн перевела. Русалки закивали, сочувственно заахали, а Юль-Лит – бойкая девушка, первой нашедшая тонущего волка, – что-то залопотала, бурно жестикулируя. Наследница сперва нахмурилась, затем обреченно махнула рукой, и морские девы сгинули. Видимо, боялись, что хозяйка «Екатерины» передумает.
– Из-за вас, братцы-акробатцы, мы в следующем году праздник будем отмечать компотом! Идите вы… в терму! – Ирэн задрала подбородок и на прямых ногах зашагала прочь с палубы.
Тонкие пальцы с непривычно коротко остриженными ноготками перебрались от уха к затылку. Приятно. Поднимать голову тоже не хотелось, чтобы не видеть тяжелого, потускневшего взгляда Тай-Линн. До сих пор она не проронила ни слова, и это было хуже всего. Уж лучше бы ругалась, упрекала в том, что оборвал связь…
– Триш опреснит воду, надо смыть соль. Я что-нибудь придумаю, вот увидишь. Ты обязательно поправишься…
– Ой, не надо придумывать! Просто промой, и все. Пара часов, и буду как новенький, – ободрившись, Вилль улыбнулся, стегнул хвостом и поморщился – больно.
Тай-Линн сморгнула, уставилась на лысую, как у крысы, конечность.
– А крылья…
– Пара дней, и буду летать. Я же везучий, не забыла?
– Угу. Еще скажи, что вышел сухим из воды. Я с тобой, Винтерфелл, поседею через пару лет.
Крылья пришлось не только промывать, но и штопать вдобавок, Алесса едва не успокоила Вилля до утра. Выручила смекалка: аватар незаметно поменял местами стаканы, зная, что его чай щедро приправлен снотворным. Тай-Линн уснула мгновенно, свернувшись клубочком и положив ладонь под щеку. Вилль немного посидел рядом, любуясь умиротворенным личиком. Что-то в ней изменилось за эти полгода, но что?
На палубе было жарко, но хотя бы не душно, ветерок обдувал саднящие крылья. Платок с землей стал не больше грецкого ореха, ну да не страшно. Скоро не аватар будет держать землю Неверры, а она его. Там, дома, сейчас прохладно. Скоро выпадет первый снег.
Подошел Владимир, встал рядом, нимало не стесняясь, хлебнул из горла крепленого вина. Забавный способ решиться на серьезный разговор.
– Здорово тебя потрепало. Долетел на честном слове и на одном крыле.
– На двух половинках… – Виллю было приятно, что ученый подобрал такое красивое сравнение. – Владимир, ведь вы видели гексаграмму, когда попали в Скадар. Верно?
Тот снова глотнул, даже не поморщившись.
– Костры на берегу. Мы барахтались в темноте, как слепые котята, и единственное, что могли сделать, – плыть на свет. На пляже были люди. Много людей в плащах. Другие решили, что это… мм… актеры, понимаешь? А я ушел. Вскарабкался на гору и наблюдал оттуда, как люди убивают людей. Оставшихся в живых увели. А я остался на свободе. Потом только узнал, что огненные шары были настоящими, а люди с гладисами – охрана Одаренных. Что они вызывали демонов на побережье и случайно открыли портал и в мой мир. Да, я видел гексаграмму.
– Как вы познакомились с Ирэн?
– Не с Ирэн, с ее матерью, Хлоей.
Внезапная догадка словно выстрелила над ухом.
– Вы… ее отец?!
– Боже упаси! – Владимир сделал странный жест: коснулся пальцами, сложенными щепотью, лба, потом солнечного сплетения, правого и левого плеча.
– А… – Вилль решил задать другой вопрос, – почему вы сразу этого не рассказали?
– Потому что водитель автобуса той ночью не следил за дорогой. Потому что из-за него погибло тридцать человек. Потому что за это надо сажать, а не предлагать титул и должность.
Признание казалось такой несусветной дичью, что Вилль не сразу нашелся. И запротестовал:
– Но ученый не может быть извозчиком!
– Это здесь я – ученый. А там баранку вертел. Предлагали в яме поваляться, но тогда пришлось бы учиться на автомеханика и дальше жить впроголодь. А вожу я с четырнадцати лет… Водил то есть.
– Валяться в яме? – окончательно растерялся Вилль.
– Автосервис называется. Обслуга для самоходных повозок.
– Но так не бывает.
– Раньше я считал, что таких, как ты, не бывает. Пялился в ящик, пил пиво и ржал. Хорошо так посмеялся напоследок. После аварии у меня зрение упало, и мне кажется, что это неспроста… Я ж вел как слепой, понимаешь?! – Владимир зло рассмеялся.
– Эээ… Угу.
– Я не вернусь, даже появись у меня такой шанс. Здесь я нашел свое призвание. Свою дорогу. После смерти Хлои Ирэн был необходим человек, за которым стоило бы тянуться. Достойный, мудрый, могущественный. И я подарил ей императрицу Екатерину Великую – женщину, которой восхищалась могучая держава. Ирэн станет такой. Увидишь. Весь мир увидит. И наступит Золотой Век…
Иномирянина уже нельзя было назвать трезвым, да он и сам это понимал. Еще бы, за десять минут вылудить бутылку «Агаты»! Он пошел «на боковую», по пути насвистывая до боли знакомый мотив. Песню Поющей Катарины, напоминавшую Виллю о севере…
– Владимир, что это за песня?!
– «Подмосковные вечера».
Вилль забрал из каюты Тай-Кхаэ’лисс и вернулся на палубу. Он смотрел на горизонт, начищал ножны до блеска и пытался представить безумный мир, где ученые валяются в ямах, крутят баранки и пялятся в ящики.
Вскоре проснулась Алесса, и пришлось подставлять спину и крылья для обработки холодной липкой пакостью.
«Это мне за снотворное. Только шиш я запрошу пощады!» – храбрился гвардеец, когда процедура затянулась.
«В следующий раз будешь слушаться тетю лекаря, а не загорать с ожогами на солнцепеке. Теперь вот не сопи!» – сокрушалась знахарка, накладывая мазь осторожно и медленно, чтобы не причинить боль.
Пес и кошка уживутся под одной крышей, если взрослеют вместе, и будут спать бок о бок. Но никогда не уступят друг другу право первенства.
Так и упрямились оба, пока у Верреи от их дум не случилась изжога. Дверь-то они не запирали, и Лис, мужественно решив принять удар на себя, достал из волшебного мешочка склянку с целебной глиной, пахнущей сероводородом. Ну что возьмешь с него, Бешеного?
ГЛАВА 24
Странное творилось в мире.
На рассвете последнего дня божественной седмицы над Катариной-Дей разразился снегопад. Природа и так редко баловала скадарцев настоящей зимой, а такой свистопляски жители отродясь не видали. Белесые тучи повисли над самыми крышами, набрякли, отяжелели, и небо слилось с землей. Горожан размело по домам, за окнами весь день ревело и выло. И кое-кто видел исполинскую фигуру женщины в
