заживал. Сочувственно поцокав языком, домовой заскрипел перышком.
– Да шушель знает, – серьезно ответил Аристан. – В том смысле, что не знает никто. Видели Цирюльника немногие, большинство о нем только слышали, но ничего сказать толком не могут. Лепечут какую-то околесицу, нервничают, дергаются, требуют варить баланду на святой воде, а на стенах камеры треуглы царапают.
– Как я их понимаю.
– Один табурет поломал и из ножки вытесал кол! Тюремщик с утра приходит, а он стоит, кол об стенку точит, насвистывает. Да еще тебя поминал – дескать, твоя наука.
Мальчишка смущенно рассмеялся:
– Было такое. Я в СОК от призрака колом отмахивался, а тому типу идея, видимо, понравилась. Только кол меня от привидения не спас, и от Цирюльника тоже не спасет. Ему даже мои Тай-Кхаэ’лисс нипочем.
– Я его обычным серебром ранил, сстоловым, – не прерывая занятия, заметил домовой.
– Да, очень странно, – охотно согласился Арвиэль. – И не только это. И господина Венедикта с женой, и остальных белоключинцев убили, для того чтобы имя колдуна из Северинга не всплыло вновь. Но почему? Что в его прошлом такого, чтобы ради этого вырезать целое село? Тот, кто выдавал себя за жреца Теофана Улесса, по специальности был ветродувом, и Цирюльник использует магию воздуха. А если предположить, что они знакомы давно… скажем, со студенческой скамьи, когда наш «упырь» еще был человеком? По поддельному фамильному листу Теофан родился… мм… – аватар увлеченно прищурился, не замечая, что императору все меньше нравится полет его мысли – летела-то она как раз в верном направлении, – шестьдесят лет назад, но выглядел он лет на десять моложе. Да и Цирюльника я бы точно пожилым не назвал. Алесса Теофана нарисовать сможет, я у нее спрашивал. Можно найти выпускников Белой кафедры и тех, кто преподавал там в конце первого десятилетия нашего века, и показать им портрет. Глядишь, и «Цирюльник» среди знакомых «Теофана» объявится! А там, за ниточки, вытянем и самого паука, который всю эту паутину сплел…
Замкапитана сердито шлепнул ладонью по столешнице, отчего император аж вздрогнул, а волчонок наконец опомнился и закрыл рот.
– Винтерфелл, угомонитесь наконец! Вы хотите в Северинг на каникулы или снова под домашний арест? Только в этот раз я посажу вас на цепь!
– Я хочу Мартиного варенья из крыжовника и Ксаниных яблочек – они у нее круглый год свежие, даже с червячками специально для меня. – Гвардеец сглотнул эдак мечтательно, с предвкушением.
– Действительно, Арвиэль. Вы с Алессой сделали намного больше, чем от вас требовалось, и теперь очередь за ИСС и Стайном.
– Да, мой император, – подозрительно легко согласился мальчишка. – Только я понять не могу: к компании магов и «упыря» мог примкнуть тот эльф-выжлятник из Белого Ключа? Он же был нашим сородичем, Шантэль!
– Он не был нашим сородичем, – отрезал л’лэрд. – Он был ничто, проклятый. Ashvett. Я полагаю, его и свору привезли с севера. В Сумеречном лесу нашли пристанище последние igrassa[39], или, как их люди называли, шельмы. Там же могли прижиться и эти выродки. Скорее всего, за помощь выжлятнику пообещали хорошее охотничье угодье, и сами понимаете, что за «дичь» там водится. А тому большего и не нужно… Как вам мой Йожик, Винтерфелл? – Имя миелл-тьярра уже не раздражало и не казалось таким дурацким – скорее, домашнее забавное прозвище. – Он идеален. Йожик никогда не причинит вреда сударыне Триссе и ее друзьям, даже демону, не ослушается команды своей хозяйки и сам проявит инициативу лишь в том случае, когда это будет действительно необходимо. Он будет голодать, если придется, и есть крыс, но хозяйку не подведет никогда. А теперь вспомните тех гнусных тварей из Белого Ключа и сравните. Вот, кривитесь, то-то же. Очень немногих Пресветлая наградила даром пробуждать разум в тех, кого сама Альтея им обделила, а выродки вроде того выжлятника позорят и свою расу, и свою богиню. Они сами потеряли рассудок и оскотинились. Я отдал рог выжлятника людям из сыскной службы, рассказал все, что мог рассказать, и больше об этом разговаривать не буду.
– Хорошо, ответьте на последний вопрос: чьи… э-э-э… телохранители за мной следили, когда я искал логово Цирюльника? Я заметил всадника, меняющего обличье, невидимку с леденцами-ускорителями и варга под собачьей личиной.
– Первый был от вашего знакомого в черном из сыскной службы, которого вы регулярно снабжали подробностями своих похождений. Второго послал господин Стайн, потому что беспокоился за вас. А третий… – Л’лэрд посмотрел на Его Величество, но тот развел руками.
– Чей он был?
И в самом деле чей?!
– Мой.
– Симеон?!!
Получив наконец достойную порцию внимания, кот с гордостью подбоченился.
– В смысле идея была моя, знакомого варга Лис привел, а личину Тришш раздобыла. Ты жжж, хозяин, накануне дури обкурился, вот я и испужжался, как бы она из тебя не поперла!.. Ты чего… хозя-аин?
Взгляд мальчишки исполнился столь горячей «благодарности», что домовой разумно провалился сквозь стол, оставив за собой ворох опадающих листков и опрокинутую чернильницу.
– Какой такой дури, сынок? – очень тихо и ласково спросил император.
Дальнейший разговор не вошел в мемуары л’лэрда Шантэля Тирриашаль’д’ривена…
…«Протокол» Симеона имел все шансы войти в историю. Когда еще за одним столом соберутся на совещание император людей, один из старших Перворожденных, пришелец из другого мира и последний аватар, а домовой подрядится в секретари? Спрятав «секретную документацию» в сейф, Шантэль вынул рог выжлятника. Рог Дикой Охоты, старинный, с потемневшим у загубья мундштуком. То есть это для недолгоживущих он показался бы старинным, а советник короля Саридэла помнил, как его собственный в унисон с сердцем стучал о кольчугу, когда молодой л’лэрд наравне со сворой миелл-тьярров преследовал дичь, останавливался, отзывал псов, давая ей шанс почувствовать запах свободы и уйти подальше, и снова гнал. Humanea… Людишки… Раньше Неверру населяли три разумные расы – эльфы, гномы и орки, и четвертая – мрази. Теперь в империи живут люди и нелюди, и последние вынуждены мириться с перестановкой сил и имен. Л’лэрд согласился заместить капитана личной охраны, чтобы показать своему королю: правителю недолгоживущих можно доверять. Взял в ученицы Триссу – человеческого мага, и всё ради блага Силль-Миеллона. Времена изменились.
Прикрыв глаза, Шантэль поднес рог к губам, надеясь заново пережить тот же восторг азарта, мощи, вседозволенности… и опустил руку. Сударыня Трисса, наивное и честное дитя, права. То, что было, осталось в прошлом. Под старым кленом истлели кости верного жеребца, выцветший плащ источила моль, доспех ржавеет, и юный практик, полный сил и любви к жизни, ушел. Его сменил теоретик с опытом величиной в тысячелетия.
Шантэль снял мундштук и без каких-либо эмоций провел кончиками пальцев по гравировке – имени охотника на листе его Ветви.
В точности такой же рог л’лэрд отдал в Имперскую сыскную службу – пусть изучают на здоровье.
Почти настоящий, но только без клейма.
Эпилог
Кэссарь Киртиллиан искренне гордился своей самокаткой. Со временем она составит конкуренцию лошадям и волам, нуждающимся, в отличие от машины, в воде, еде и крыше над головой. Усовершенствованная в очередной раз, самокатка удлинилась, и теперь три человека в седлах могли крутить педали одновременно, за счет чего скорость увеличивалась, а нагрузка на ноги и спину, напротив, падала. И все-таки конструкция была слишком тяжелой и громоздкой. Надо что-то придумать… Например, вместо дерева использовать металл, легкий, но прочный.
– Каркас должен состоять из трубок, полых внутри, – отрешенно пробормотал кэссарь, еще не веря в гениальное открытие.
Погруженный в думы, он не сразу услышал, что его зовут, а в визитере с трудом признал Геллеру Таннаис. Женщина, всегда изысканно одетая и ухоженная, пришла без пояса, украшений и с распущенными волосами. Глаза блестели и бегали, как у безумной.
