- Явился наконец-то! - проворчал Быйца. Он первым заметил, как в черном провале коридора появился Иссканр - и, кажется, ни капли не был удивлен. Фриний-то думал, что теперь их осталось трое, что парня взял к себе Лабиринт... выходит, ошибся. Ну и хорошо.
- Что это тебе вздумалось шляться невесть где? - не унимался горбун. Со здешними ходами лучше не шутить, чтоб ты знал.
- Знаю, - отмахнулся Иссканр. Похоже, ему сейчас не хотелось даже препираться со стариком. - А это что за штуковина? - ткнул он пальцем в светящийся череп.
- Это наш чародей подсуетился, - хмыкнул Быйца. - Мертведение чистой воды, правда, но светит и греет - а я к старости не переборчив стал. Да и почтенный Фриний ничего другого пока предложить то ли не может, то ли не хочет.
- Спать пора, - нарочито зевнув, сказал тот.
Иссканр неодобрительно скривился:
- Что, и стражу не выставим?
- Ну, если хочешь... первых часа три я посижу, потом разбужу тебя.
- Ты бы поел, молодой, - встрял горбун, - а то мы с чародеем и Мыкуном давно уж червячков заморили, а ты все по углам лазаешь, пыль со стен широкими плечами соскребаешь.
Пока Иссканр следовал совету старика, Фриний уложил спать безумную девочку и прошелся по зальцу, разминаясь и проделывая кое-какие дыхательные упражнения, не заметные постороннему глазу. Все это сопровождалось хихиканьем примостившегося рядом с черепом и наблюдавшего за чародеем Быйцы.
Наконец Иссканр тоже улегся, подстелив под бок плащ и сунув под голову дорожный мешок.
Фриний сел чуть в стороне от своих спутников и продолжал делать упражнения, которые должны были унять боль и помочь ему сосредоточиться.
Прошел час или что-то около того. Быйца вдохновенно храпел, Иссканр, кажется, тоже заснул.
'Можно начинать', - и он вытянул перед собой левую руку со сломанным пальцем. Рука ходила ходуном - вот тебе и упражнения, вот и сила воли!
А все-таки следовало выполнить задуманное, потому что потом будет поздно, да и подходящий случай - представится ли еще? А ему необходимо точно знать.
Всю волю - в кулак, в крепко сжатый кулак правой руки, где пальцы обхватывают талисман, помогающий собирать и накапливать магическую энергию. (Он криво усмехнулся: знал, что стоит за этими безликими словами, но произносил по привычке их, не стараясь, даже в мыслях, использовать более тонкие и точные понятия - ни к чему это сейчас!)
Когда правая рука отозвалась привычным покалыванием, прыгнул взглядом - и начал работу.
И почти сразу же мир вокруг покачнулся, а в глазах потемнело, как будто кто-то невидимый медленно гасил невидимые же лампы, освещавшие пространство зала. Колючий теплый шар в правой руке вдруг обжег леденящим холодом - и взорвался! За миг до этого Фриний успел отшвырнуть его прочь, в один из коридоров - и ошметки энергии шибанули по чародею вскользь, задевая лишь по касательной; но - задевая!..
Некоторое время он полулежал, почти сползший на пол, бессильный, боящийся лишний раз шевельнуться, чтобы не приманить сквернавку-боль. Она кружила рядом на пушистых лапах с цепкими когтями и утробно урчала, ожидая от него малейшего движения, - он держался, из последних сил.
Потом, кажется, задремал (или это был бред наяву, когда ты с открытыми глазами, но видишь совсем не то, что следует?..) - не помнил точно.
Наотмашь по сознанию хлестнула картинка: светящийся череп на полу и похрапывающий рядом с ним Быйца. Вид неряшливого старика почему-то отрезвил.
Фриний попытался встать. Боль, конечно, не ушла, но и не лютовала пока - только поскребывала тупой стороной когтя по кости, чтобы не забывал.
'Значит, так, - сказал он самому себе. - Ладно. Пусть будет так. Все равно кое-чем я смогу воспользоваться, даже без своего мастерства. Да и мизинец не обязательно лечить тем способом, которым я собирался'.
Он размотал повязку, пригляделся к криво торчавшему пальцу - и рванул, закусив губу, чтобы не закричать. Переждал. Взялся за него, чтобы расположить как следует, а потом зажать между двумя дощечками и обмотать заново; взялся - и тут же охнул от боли. Да, совсем другие ощущения, это тебе не чародейством баловаться!
За спиной кашлянул невесть когда проснувшийся Быйца.
- Давай, - сказал, - помогу, герой. А то ты тут загнешься к песьей бабушке - и как потом нам отсюда без тебя выбираться?
* * *
Иногда взгляд короля пугал господина Фейсала. Вернее, не сам взгляд, а застывшая в нем 'игурасит ис-псикис', то бишь, 'усталость души'. С таким взглядом долго не живут - а меньше всего в эти дни господин Фейсал обрадовался бы смене власти. У Суиттара Двенадцатого, как и у всякого короля, не страдающего заболеваниями детородных органов, наследников хватало. Сын от первой супруги, дочь от второй - а что касается бастардов, то точное их количество знал в Ллаургине Отсеченном один-единственный человек - Фейсал. Кое-кого из таких 'нечаянных детишек' он уже отправил во Внешние Пустоты (разумеется, не собственными руками!), кого-то наоборот, придержал в качестве запасного козыря в рукаве. Но так или иначе, а смена власти не пошла бы на пользу ни Иншгурранскому королевству вообще, ни господину Фейсалу в частности. Посему он всячески старался поддерживать интерес государя к жизни.
Получалось плохо.
- ...на северо-западе и в южных округах замечено появление ряда пророков, предвещающих мор, глад - и дальше по тексту, - он пытался шутить, Суиттар даже улыбался в ответ - но глаза короля по прежнему оставались тусклыми, печальными. - Также мои люди доносят об участившихся массовых миграциях разного рода тварей, некоторые из которых в принципе никогда не собираются в стаи. Это дает повод отдельным баламутам утверждать о грядущем Снисхождении и рассматривать эти самые стаи как скопища фистамьеннов. Впрочем, никаких доказательств своей правоты упомянутые баламуты предоставить не способны - даже... мнэ-э... даже когда их спрашивают в особых, склоняющих к искренности и сообразительности условиях. К сожалению, количество опрошенных нами никак не влияет на уменьшение количества подобных баламутов...
- Попросту говоря, - перебил его король, - людей, которые верят в Четвертое Снисхождение, становится все больше.
- Да, - отрывисто кивнул господин Фейсал. - Можно и так сказать. Увы...
- Я бы не хотел, чтобы в стране начались волнения, - произнесено это было тоном если и не безразличным, то достаточно холодным. Суиттар Двенадцатый поднялся и направился к выходу из кабинета: - Пройдемся, предложил он своему собеседнику, - а вы мне по дороге дорасскажете, что там у вас осталось.
Господин Фейсал покорно склонил голову и последовал за королем. По узкому коридору (стены увешаны невыносимо яркими гобеленами, у дверей статуями замерли стражники, одетые, сообразно покровителю месяца, в коричневые кафтаны с головой Кабарги) Суиттар и Фейсал вышли в дворцовый зверинец. Как и подобает, он был устроен по двенадцатисекторной разметке, с расположенным в центре ядром священных вольер и расходящимися от них рядами клеток с обычными зверьми. Суиттар прошел мимо бассейна с трюньильскими плаксивыми ящерицами и остановился у высоченной скалы, накрытой сверху куполом сетки. На скале, нахохлившись, сидели лысоголовые грифы разных расцветок.
- Говорите, говорите, - не оборачиваясь, дернул плечом Суиттар. - Я вас внимательно слушаю.
Господин Фейсал покосился на стервятников и, кашлянув, продолжал:
- Теперь о событиях в Трюньиле. Говорят, там появилась некая то ли секта, то ли банда - толком не разобрать - именующая себя 'встречальцы'. Они уверены, что Четвертое Снисхождение окажется решающим для Ллаургина и что если зверобоги сочтут людей недостаточно... э-э-э... совершенными, они попросту уничтожат нас, как уничтожили до этого прежних обитателей материка.
- И что же? - спросил король с кривой полуусмешкой. - Эти ваши встречальцы призывают к аскетизму, умерщвлению плоти и возвышению духа?
- Они, - господин Фейсал снова прокашлялся, - они, ваше величество, призывают к объединению всех земель с тем, чтобы поделить потом весь Ллаургин на двенадцать равных по площади округов. Иными
