Вы вздыхать умеете сладко, Приникая к подушке вдвоём, И готовы являться украдкой, Едва попрошу я о том. Чего нам ещё ждать от дамы? Не довольно ль быть милой на миг? Ах, часто суровы, упорны, упрямы Дамы черв,[22] бубён и пик! Не вздыхать же долгие годы У ног неприступных дев! И я из целой колоды Люблю только даму треф. «Червонный валет смотрит на своего собеседника как на «фофана». И вдруг мысль! Продать этому «фофану» присутственные казённые места» (Салтыков-Щедрин. Дети Москвы).
«— И я, — подхватил Кудимов, загибая угол червонной семёрки (он понтировал в долг). — Пять рублей мазу» (Некрасов. Необыкновенный завтрак).
«Можно очень самому обремизиться и остаться, как говорят специалисты, без трёх, а то и без пяти в червях»[23] (Стасюлевич. Письма Лескову).
«Случалось, что карты капризничали, и Яков Иванович не знал, куда деваться от пик, а Евпраксия Васильевна радовалась червям, назначала большие игры и ремизилась» (Л. Андреев. Большой шлем).
«Не забудьте, что в колоде один только туз червей, а не два» (Невежин. Сестра Нина).
«…Когда он потерялся в соображениях, как выгоднее пустить в ход червонного туза или пиковую даму, или когда он, оставив меня в фофанах, ликовал» (Вовчок. Записки причетника).
У Марка Тарловского есть стихотворение «Игра», написанное в 1932 г.
В пуху и в пере, как птенцы-гамаюныши, Сверкают убранством нескромные юноши. Четыре валета — а с ними четыре нам Грозят короля, соответствуя сиринам. Их манят к себе разномастные дамочки, Копая на щёчках лукавые ямочки. Их тоже четыре — квадрига бесстыжая — Брюнетка, шатенка, блондинка и рыжая. О зеркало карты! Мне тайна видна твоя: Вот корпус фигуры, расколотой надвое. Вот нежный живот, самому себе вторящий, Вот покерной знати козырное сборище, Вот пики, и трефы, и черви, и бубны и Трубные звуки, и столики клубные, И вот по дворам над помойными ямами, Играют мальчишки бросками упрямыми, И ямочки щёк и грудные прогалины На дамах семейных по-хамски засалены. Картёжник играет — не всё ли равно ему? — Ведь каждый художник рисует по-своему: Порой короля он, шаблоны варьируя, Заменит полковником, пьяным задирою, «Да будут, — он скажет, — четыре любовницы Не знатные дамы, а просто полковницы, Да служат им, — скажет, — четыре солдатика! Да здравствует новая наша тематика!» Усталый полковник сменяется дворником, Полковница — нянькой, солдат — беспризорником. Кривые столы в зеркалах отражаются, Свеча оплывает. Игра продолжается. Как видим, действительно, «каждый художник рисует по-своему», и в литературе представлено всё многообразие форм: черви и червы, червей и черв, червовый и червонный. Возможно, не лишней будет маленькая справка о происхождении слова. В России XVIII в. червовая масть называлась также «керы» (от французского «coeur» — сердце).
«А кто этот преблагополучный трефовый король, который возмог пронзить сердце керовой дамы?» (Фонвизин. Бригадир).
Появившееся позже название черви (червы) восходит к «червлёный», «червонный» — красный, так как значки, обозначавшие масть, — сердца — были красного цвета. Считается, что в простонародной речи червы превратились в черви. В литературных текстах и в обиходе встречаются различные производные формы, которые преимущественно имеют уменьшительно-ласкательный или даже пренебрежительный оттенок: червоточина, червонка, червоночка и др., означающие карту червовой масти, а также черти — по созвучию.[24]
«У меня на бубнах: туз, король, дама, коронка сам-восемь, туз пик и одна, понимаете ли, одна маленькая червонка» (Чехов. Иванов).
Формат игральных карт. Грушевидные карты
Обратите внимание, что словообразование происходит как по ассоциации с прилагательным червонный (т. е. красный), так и с существительным червь. В. И. Даль приводит некоторые местные названия червовой масти: жир[25], копыта. Некоторые исследователи считают, что название червы появилось в результате прямого перевода немецкого rot — красный. Принцип прямого перевода названий и символов при заимствовании игры является очень распространённым. Например, в английском языке черва называется hearts — сердца, сердечки. Узбеки, говорящие по-русски, тоже называют эту масть сердце, а бубны — кирпич.
Чтобы не оставить в стороне устную традицию, приведём два анекдота и две поговорки:
Человека судят за убийство. Судья спрашивает: «Подсудимый, расскажите, как было дело». — «Ну, как было дело… Слюнили мы пульку. Свидетель заказал 7 бубён. Я несу пичку, и покойничек — пичку, я трефу, и покойничек — трефу…» — «Ну так подсвечником его надо было», —
