языками, он был чрезвычайно удобным лицом для представления римских интересов в греческих городах. Как все юноши его круга, собиравшиеся проложить себе путь в римское общество, он получил хорошую подготовку в области риторики и философии. Как писатель он подражал Ксенофонту (430-355 гг. до н. э.), известному ученику Сократа. Разносторонняя тематика трудов Арриана ставит это вне всякого сомнения. Но, кажется, и воспитание и обучение его были построены по этой распространенной в восточных городах античного мира схеме. Как и Ксенофонт, он был подготовлен к карьере военного-практика, так же как и Ксенофонт, обучался красноречию и философии. О его риторическом искусстве дают представление речи, включенные в 'Поход Александра'. Философским идеалом Арриана был Эпиктет (приблизительно 50-133 гг. н. э.). У него Арриан, по-видимому, учился в Никомедии между 112 и 116г. Этот представитель этической философии приобрел большую известность своим учением, а кроме того, он производил большое впечатление на современников и образом своей жизни. Если Ксенофонт учился у Сократа и считал нравственным долгом прославлять его в своих трудах, то Арриан то же самое делал по отношению к своему любимому учителю Эпиктету. Как и Сократ, Эпиктет тоже сам не написал ни единой строчки. Он родился рабом и начал свою философскую деятельность как представитель древней стои. Сначала его учение навлекло на него ненависть влиятельных римлян, и в конце I в. н. э. его выслали из Италии, где у него было много сторонников, и он поселился в городе Никополе в Эпире. Его учение зрелых лет на долгое время стало официальным мировоззрением римской служилой знати. Из философских дисциплин он отдавал предпочтение этике, а физике и логике не уделял внимания. В его этическом учении встречается много мыслей, сходных с христианством того времени, когда оно было еще выразителем некоторого социального протеста низов римского рабовладельческого общества. Арриан настолько увлекся своим учителем, что записал 'беседы Эпиктета' и 'Руководство по учению Эпиктета', не стремясь, по-видимому, опубликовать их. Язык этих записей прост, легко доступен читателю. Вероятно, Арриан передавал учение Эпиктета, не подвергая свои воспоминания литературной обработке. Этим его книга значительно отличается от 'Воспоминаний о Сократе' и других книг о нем, написанных Ксенофонтом и Платоном. В этих книгах литературная сторона излагаемого настолько доминировала, что фактическая основа отступала на задний план. Исторического образа Сократа по ним не восстановить.
Философия Эпиктета, особенно популярная во II в., утверждала, что в мироздании господствует мудрое и справедливое провидение. Это придавало учению Эпиктета характер монотеистической религии, в которой нуждалось Римское государство в период империи. Его поддерживали даже некоторые императоры, как, например, известный 'философ на престоле' Марк Аврелий{6}. По учению Эпиктета, человек должен беспрекословно подчиниться провидению и отбросить все, что может его отвлечь от душевного спокойствия. Необходимо усовершенствоваться так, чтобы 'воздерживаться и выдержать'. Лучшим средством для успокоения души - 'лечением' души - является философия. Сосредоточение внимания на самоусовершенствовании должно было содействовать отвлечению внимания от борьбы, особенно политической. Этой цели и служило учение Эпиктета во все времена.
Как уже сказано, Арриан не задавался целью из записей учения Эпиктета сделать литературное произведение. Они, однако, стали достоянием широкого круга читателей, но без ведома автора. Арриана сравнивали с Ксенофонтом, называли его даже 'новым Ксенофонтом'. Сходство их тематики, вероятно, и послужило основной причиной для такого сравнения. После своих философских трактатов Арриан пишет о путешествиях и военных делах, как это делал Ксенофонт. С нашей точки зрения, Арриана следует считать большим специалистом в этой области, нежели Ксснофонта. Он с молодых лет был хорошо обучен военному делу и теоретически, и практически. Описание стран явно обнаруживает в нем специалиста-стратега: не красоты описываемых мест прельщают его, а значение их как стратегических пунктов. В нашей традиции у Арриана этот род трудов открывается описанием побережья Черного моря. Точное знание этого района для римской экспансии было крайне необходимо. Это 'Описание' распадается на три части. Первую часть он адресует императору Адриану; она повествует о посещении Аррианом Черного моря, пред принятом им в 131 г. по поручению императора. Вторая часть скупа на описания, в ней говорится только о расстояниях между пунктами на побережье от Фракийского Боспора до Трапезунта. Третья часть содержала описание путешествия от Себастополиса (Диоскуриады) до Византии. Все три части служили разным целям. Если первая удовлетворяла больше об-щегеографическим интересам, то остальные две преследовали практические цели; они представляли собой навигационные справочники. В древности описание таких маршрутов было очень распространено. Ими пользовались купцы-мореходы, отправляющиеся в неизведанные страны. Особое же значение они имели для военно-морских походов, давая представление о том, где следовало размещать гарнизоны во вновь завоеванных странах.
Под названием 'Путешествия по побережьям Красного моря' сохранилось другое произведение, некогда приписывавшееся Арриану. По-видимому, одинаковое название и одинаковый сюжет заставили приписать их одному и тому же автору. И в описании Красного моря содержится тщательная характеристика портовых морских пунктов. Это очень ценный труд. В нем указано все то, что нужно знать купцу-мореходу при длительном 'хождении' по Красному морю, вдоль берегов южной Аравии, Индии и т.д. Однако наряду со сведениями, которые были известны автору из собственного наблюдения, встречаются и фантастические сообщения, которым он, пожалуй, и сам не верил, но не решался выбросить. Такой вид литературы нашел подражателей и в значительно более позднее время. Однако филологическая наука давно уже отказалась от мысли считать Арриана автором описания Красного моря: этого не дозволяет и чуждая ему стилистическая манера, и особенности его языка.
После окончания обучения философии у Эпиктета Арриан полностью посвящает себя служению Римскому государству. Случайно обнаруженная надпись упоминает Арриана в среде императорских делегатов в Греции под начальством Авидия Нигрина. Это относится к 116 г.{7} Тогда он был, видимо, уже сенатором. Задача комиссии состояла в том, чтобы определить точные границы 'священной' земли Дельфийского храма. Делопроизводство велось на греческом и латинском языках. Это маленькая иллюстрация того, как императоры привлекали для подобного рода дел должностных лиц, уроженцев греческих городов. В годы 121-124 император Адриан присвоил Арриану звание консула{8}. От 131 до 137 г. он в качестве личного легата императора управлял провинцией Каппадокией, место - чрезвычайно ответственное. Каппадокия подвергалась тогда непрерывным нападениям со стороны аланов, и император Адриан вынужден был послать туда опытного в военных делах человека. По-видимому, выбор был сделан удачно. Об этом можно заключить по весьма живым суждениям о военных вопросах, включенных в рассказ Арриана о походе Александра. Солидные практические знания по военному делу Арриан получил, находясь на государственной службе, участвуя в походах. Однако данных для уточнения у нас нет. Путем умозаключений мы все же можем составить определенное мнение насчет знаний Арриана. Не имея собственного опыта, Арриан не смог бы разобраться в источниках, использованных им при работе над 'Походом Александра'. Замечания о сражении при Гавгамелах и в других пунктах, о боевых порядках войск Александра, пред почтение одних источников другим свидетельствуют не только о здравом смысле Арриана, но и о его глубоких знаниях. Из характеристики географических особенностей Истра, реки Инн и Савы можно заключить, что он здесь когда-то бывал{9}. Особенно характерно замечание Арриана о том, как римляне строили мосты.
Исследователь Арриана, анализируя соответствующее место в его труде, невольно сталкивается с вопросом: судил ли Арриан о той или иной проблеме только по источникам, или, заимствуя рассуждения из источника, прибавляет свои замечания, или, наконец, освещает проблему по собственным наблюдениям, как очевидец.
Труд Арриана допускает только это последнее толкование. За это говорит, во-первых, то обстоятельство, что замечание о приемах наведения мостов римскими солдатами здесь прерывает рассказ о продвижении Александра. Толчок к этому логическому отступлению дало размышление о том. как Александр перебросил мост через реку Инд. Арриан знает два вида мостов: постоянные мосты и мосты временные. Он считает, что Александр вряд л и строил мост таким путем, как строились мосты при Дарий через Дунай или при Кссрксс через Геллеспонт. Арриан пишет: '... или же мост устраивали тем способом, которым, в случае необходимости, пользуются римляне на Истре, на кельтском Рейне, на Евфрате и Тигре. Самый скорый способ устройства мостов у римлян, мне известный, это наведение моста на судах; я расскажу сейчас о том, как это делается, потому что это стоит упоминания'{10}. В первой части приведенного места Арриан воспользовался свидетельством Геродота, а рассказ о римском мостостроении изложен так, что приходится считать его воспоминанием из собственной практики. Особенно интересны заключительные фразы: 'Все заканчивается очень быстро, и, несмотря на шум и грохот, порядок в работе соблюдается. Случается, что с каждого судна несутся поощрительные крики и сыплется брань на отстающих, но это не мешает ни выполнять приказания, ни работать с большой быстротой'{11}. Это описание как бы показывает нам военачальника Арриана, окруженного работающими
