интеллектуальной собственности, я воспринял как должное, что WIPO может и даже должна этим заниматься. Таким образом, встреча по вопросам «открытых и совместных проектов по созданию общественных продуктов» казалась совершенно уместной в рамках повестки дня WIPO. Однако в указанном перечне оказался один чрезвычайно противоречивый проект – по крайней мере, для лоббистов. Это проект «открытых исходников и свободного программного обеспечения». Особенно настороженно относится к обсуждению данного вопроса «Майкрософт». С их точки зрения, конференция по вопросам открытых исходников и свободного софта сродни конференции по операционной системе компании Apple. Открытые исходники и свободное программное обеспечение конкурируют с программами «Майкрософта». И в разных странах мира многие правительства стали изучать возможности перехода на использование свободного софта или открытого кода, предпочтя его для внутреннего употребления «проприетарным программам».
Я не собираюсь обсуждать этот вопрос здесь. Он нужен лишь для того, чтобы пояснить, что раздел проходит не между коммерческим и некоммерческим софтом.
От открытых исходников и свободного программного обеспечения в значительной степени зависят многие серьезные компании, из которых наиболее выделяется IBM. Она все больше смещает фокус свой деятельности на операционную систему GNU/Linux, самый известный продукт мира «свободного софта», а IBM – подчеркнуто коммерческая структура. Таким образом, поддержка «открытого кода и свободного софта» не является противопоставлением коммерческой деятельности. Напротив, это содействие в методе разработки программного обеспечения, отличном от майкрософтовского [238].
Для наших целей важнее тот факт, что поддержка «открытых исходников и свободного ПО» не противопоставляется копирайту. «Открытый код и свободный софт» не относятся к разряду общественного достояния. Напротив, как и в отношении программ «Майкрософта», владельцы копирайтов на свободное ПО и ПО с открытыми исходниками вполне твердо настаивают на соблюдении условий использования их продуктов поклонниками свободного софта и открытых кодов. Условия их лицензии, вне сомнения, отличны от условий лицензии на проприетарную программу. Генеральная общественная лицензия (GPL), например, требуется, чтобы исходный код свободного ПО был доступен для всех, кто модифицирует и передает программы. Но это требование действительно лишь в том случае, если программа защищена копирайтом. Если копирайт не действует, тогда свободный софт не налагает тех же требований на своих пользователей. Получается, что он зависит от закона об авторском праве точно так же, как и «Майкрософт». Таким образом, объяснимо, почему «Майкрософт», как разработчик проприетарных программ, должен был воспротивиться подобной конференции WIPO, как ясно и то, что корпорация использует все свои рычаги в правительстве США, чтобы попрепятствовать встрече. Именно так все и случилось. По словам Джонатана Крима из «Вашингтон Пост», лоббисты «Майкрософта» сумели убедить правительство Соединенных Штатов наложить вето на такую встречу[239]. И за отсутствием поддержки США встречу отменили. Я не виню «Майкрософт» в том, что она делает все возможное для защиты своих интересов в рамках закона. А лоббирование в правительстве явно не противоречит закону. Ничего удивительного в нем не было, и ничего ужасно необычного не было в том, что самый могущественный производитель программного обеспечения США преуспел в своих попытках лоббирования. Удивила причина, по которой правительство Соединенных Штатов воспротивилось проведению конференции. Опять-таки, как сообщает Крим, Лоис Боланд, действующая глава Бюро США по патентам и торговым маркам, объяснила, что «идеология софта на основе открытых исходников расходится с миссией WIPO, которая призвана поддерживать и продвигать права на интеллектуальную собственность». Цитирую ее слова: «Организация конференции, имеющей целью отречение или отказ от таких прав, представляется нам противоположной задачам WIPO». Эти заявления поразительны во многих отношениях. Во-первых, это просто наглая ложь. Как я уже писал, большая часть открытого кода и свободного софта базируется на праве интеллектуальной собственности, называемом «копирайтом». Без него налагаемые этими лицензиями ограничения не действуют. Таким образом, слова о «расхождении» с миссией продвижения прав на интеллектуальную собственность выдают необычайный пробел в понимании. Такого рода ошибки простительны первокурснику, но для высокопоставленного правительственного чиновника, имеющего дело с вопросами интеллектуальной собственности, это конфуз.
Во-вторых, кто вообще сказал, что исключительной целью WIPO является максимальное «продвижение» интеллектуальной собственности? Как меня же самого упрекнули на подготовительной конференции WSIS, WIPO призвана искать не только лучшие способы защиты интеллектуальной собственности, но и находить наиболее предпочтительное равновесие в данной сфере. Как известно любому экономисту и юристу, самое трудное в сфере права, регулирующего интеллектуальную собственность, заключается именно в установлении баланса. Но необходимость-то ограничений, как я полагал, неоспорима. Следует спросить мисс Боланд, не расходятся ли с миссией WIPO общеупотребительные медикаменты – те лекарства, патенты на которые истекли. Разве общественное достояние ослабляет позиции интеллектуальной собственности? Разве было бы лучше, если бы интернет-протоколы охранялись патентами? В-третьих, даже если кто-то и верит в миссию WIPO по максимальной поддержке интеллектуальных прав, в нашей традиции права на интеллектуальную собственность принадлежат отдельным лицам и корпорациям. Они решают, что делать с этими правами, потому что, опять-таки, это их права. Если они желают от них «отречься» или «отказаться», такие действия в нашу традицию полностью укладываются. Когда Билл Гейтс отдает более двадцати миллиардов на благотворительные цели, это не противоречит целям самой системы собственности. Напротив, система собственности именно для того и предназначена – гарантировать права индивидуумов решать, как поступить со своей собственностью.
Когда мисс Боланд заявляет, что что-то не так с конференцией, «имеющей целью отречение или отказ от таких прав», она утверждает, что WIPO преследует свой интерес, влияя на выбор отдельных лиц, владеющих правами на интеллектуальную собственность. Что WIPO почему-то должна стремиться помешать индивидууму распорядиться правом на интеллектуальную собственность. Что интересы WIPO заключаются не просто в максимальной поддержке прав на интеллектуальную собственность, но и должны реализоваться наиболее радикальным и запретительным путем из всех возможных. История именно такой системы собственности хорошо известна в англоамериканской традиции. Она называется «феодализмом». При феодализме не только собственность принадлежала горстке людей и структур. И не только права, прилагавшиеся к этой собственности, были мощными и пространными. Феодальная система еще и руководствовалась сильной заинтересованностью в том, чтобы собственники в рамках системы не ослабляли феодализм посредством выпуска на свободный рынок людей или собственности, находившихся под их контролем. Феодализм зависел от максимального контроля и концентрации. Он боролся со всякой свободой, которая могла помешать такому контролю.
Как утверждают Питер Дрейос и Джон Брейтуэйт, это именно тот выбор, который мы теперь делаем в отношении интеллектуальной собственности[240].
У нас будет информационное общество. Об этом можно говорить с уверенностью. Наш единственный выбор сейчас заключается в том, какое информационное общество предпочесть – свободное или феодальное. Тенденция складывается в пользу феодального.
Когда разразилась эта битва, я принялся вести ее летопись в блоге, отчего сразу последовали оживленные диспуты в комментариях. У мисс Боланд нашлось несколько сторонников, попытавшихся объяснить смысл ее заявлений. Но один комментарий меня особенно разочаровал. Один аноним написал следующее: «Джордж, вы недопонимаете Лессига. Он всего лишь говорит о том, каким должен быть мир («целью WIPO и целью любого правительства должна быть поддержка верного баланса прав на интеллектуальную собственность, а не простое их продвижение»), а не о том, каков он есть. Если говорить о реальном мире, то, разумеется, Боланд не сказала ничего крамольного. Но в мире, за который ратует
