были тонкие кости, светлые волосы, светло-голубая или белая одежда, брюки и рубашки. Над глазами щеточки светлых волос, но по лицу было понятно, что Алекс не так молод, как хочет казаться: под глазами у него были морщинки. Ему сорок, на пять лет больше, чем Бену по паспорту. К ним не приходили настоящие ровесники Бена, восемнадцатилетние. Хотя, это сложный вопрос: Бен знал, что не похож на
Тереза была молодой высокой женщиной, с большими грудью и задом, но тонкой талией, которую она подчеркивала, затягиваясь поясом. Черные распущенные волосы до плеч. Темные глаза. Тереза постоянно улыбалась, смеялась, у нее был нежный голос, от которого Бену становилось легче. Она обнимала Алекса, гостей, и Бена тоже. «Дорогой Бен», — часто говорила она, прижимаясь к нему, отчего ему хотелось того, чего нельзя было хотеть. Но больше никто до него не дотрагивался. Только Тереза перешагивала ту границу, которую все устанавливали между собой и Беном. Только Тереза брала его за руку, раскачивала ее, отпускала; сжимала его большие плечи со словами: «Вот это плечи, Бен, ну и плечи», или обнимала его за талию, пока разговаривала с кем-то.
Часто приходил человек по имени Пауло — он работал с Алексом раньше. Они писали сценарий к фильму про Бена, но не всегда у них в квартире. Они вдвоем могли сидеть какое-то время за столом в гостиной, разговаривать, не обращая на Бена внимания, а Тереза в это время убирала или готовила, или просто сидела на ручке кресла, болтала ногами, наблюдала за мужчинами или читала журналы; иногда она пела. Потом мужчины уходили, и Бен знал, что его присутствие мешает им работать или думать — он это чувствовал. Он знал, что сюжет постоянно меняется, так как Бразилия не похожа на север: теперь Бен знает, что он с севера. Пауло во всем отличался от Алекса — это был крупный мужчина с темной обрюзгшей плотью, большими карими глазами, темными волосами и короткими пухлыми руками с множеством колец. Бен понимал, что Пауло старается угодить Алексу: все старались. Все поворачивались к Алексу, смотрели на него; ждали, когда он выскажет свое мнение.
Иногда ужинать приходило человек пятнадцать-двадцать. Каждый день Алекс покупал много продуктов, а Тереза готовила. Бен слышал, что Тереза спорит с Алексом о том, стоит ли кормить столько людей — с некоторыми из них он даже не был знаком, они приходили, потому что знали: будет что поесть. Алекс всегда говорил: «Конечно, заходи, садись, что будешь пить?»
— Ты говоришь как моя жена, Тереза, заткнись, — отвечал Алекс.
Когда он жил тут в прошлый раз, работая над пьесой, у него была похожая квартира, и все актеры со своими друзьями проводили свободное время с Алексом, и он всех кормил. С американцами такое случается — или, точнее, со всеми, у кого денег больше, чем у других, в основном, таких бедняков, как большинство гостей этой квартиры: актеров, танцоров, певцов, у кого-то из них есть работа, у кого-то нет. Алекс привык их кормить, часто даже искал предлоги, чтобы дать им денег — спрашивал у них совета, просил что-нибудь перевести, показать нужное место, сводить в музей.
Но денег на разработку проекта выделили не так уж много; когда Алекс жил тут в прошлый раз, работая над фильмом или пьесой, денег у него было больше. Тереза знала, сколько осталось, и что кончатся деньги быстро. А сценарий все еще не готов, хотя Пауло с Алексом трудились над ним каждый день.
Сюжет уже был, но не слишком разработанный. В красивой дикой местности в Бразилии, у подножия высоких гор проживает племя людей, похожих на Бена. Они питаются лесными фруктами и овощами, охотятся на дичь с помощью дубинок, лука и стрел, умеют пользоваться огнем — то есть в ходе фильма они увидят, как молния попадет в дерево, и загорится огонь.
Проблема в том, что кроме открытия огня почти ничего не происходило — просто показывались основы быта: пещеры, охота, спаривание, сбор растений. Бен все слышал и понимал, что это неправильно, но не знал, как и почему, его мнения и не спрашивали. Иногда Алекс и Пауло поднимали глаза, прекращая нервно изучать свои заметки, набросанные на листах бумаги: черновиков, планов, наработок скопилось уже много, и, не осознавая этого, начинали пристально смотреть на Бена, хмурясь, но его не видя.
Так, что же делать дальше? Может, в этот в целом безмятежный момент появится племя более развитых людей и… что? Две расы будут спариваться и образуют новую? Пришедшие могут истребить племя Бена, вместе с Беном, который геройски погибнет, защищая сородичей. Или будет лучше, если победит племя Бена, лишь отсрочив неизбежную гибель, потому что новые люди расселятся по всему материку. На их роли актеров подобрать не проблема. Можно использовать местных коренных индейцев. Хотя где? Надо съездить, выбрать места, переговорить с людьми из какого-нибудь дружелюбного племени, которые рады будут заработать немного денег: об этом вообще не стоит беспокоиться.
В том районе, который они выбрали по совету Пауло — холмы Мату-Гросу, — стояла ужасная погода: проливные дожди и наводнения. Ознакомительная поездка откладывалась на неделю, в это время шли разговоры о том, чтобы отвезти Бена в какой-то город на простом самолете, а дальше на небольшом чартерном. Алекс и Пауло не сомневались, что Бену надо лететь с ними. Он слышал, как эти двое разговаривают в соседней комнате, и болезненная злость, так и не отпускавшая его, усилилась. Куда они собираются его везти? Опять придется покинуть знакомое место, сесть в самолет, потом еще раз. Другое место, а может, и другой язык.
Он спросил Терезу, когда его увезут, и она ответила, что скоро. Она пыталась убедить Алекса, что увозить Бена жестоко. Неужели он не понимает, насколько Бен несчастен?
Однажды поздним вечером, когда гости уже собирались уходить, из-за двери Бена послышалось ритмичное «бум-бум-бум». Они не заметили, что он тихо ушел, когда все обсуждали холмы и горы, куда собирались киношники. Тереза осторожно открыла дверь и увидела, что Бен сидит на корточках, опираясь на кулаки, и стучит головой в стену: «бум-бум-бум». Тереза закрыла дверь, вернулась и рассказала об увиденном.
— Дети так делают, — сказал Алекс. — Ребенок моего соседа так делал. Он стучал головой в стену, иногда по нескольку часов. Доктор сказал, что это нормально, ничего плохого он себе не сделает.
Тереза проговорила:
— Он не хочет ехать. Ему страшно.
Все молча слушали: «бум-бум-бум».
— Он мозги себе повредит, — сказал кто-то.
— Нет, — ответил Алекс, — оставьте его, с ним все в порядке.
Гости ушли. Алекс с Терезой сидели, слушали. Было тревожно. Глаза Терезы наполнились слезами. У нее щемило сердце от этого звука. Стук не умолкал. Она снова пошла в комнату Бена. Тот стучал головой и хныкал, как маленький ребенок, Тереза обняла его, села рядом с ним на колени и сказала:
— Бен, милый Бен, бедный Бен, все хорошо, я с тобой.
Он громко вскрикнул от боли и злости и повернулся к ней, приник волосатым лицом к обнаженной коже; Тереза чувствовала, будто обнимает ребенка, — по крайней мере, страдание было детское.
— Бен, все хорошо. Тебе не придется никуда ехать. Я обещаю.
Она сидела рядом с Беном на полу, обнимая его, пока он не перестал хныкать и не успокоился. Алекс, волнуясь за нее, заглянул, а потом ушел. Когда Бен утих, Тереза помогла ему встать и отвела в постель. Она вышла к Алексу, вызывающе посмотрела на него — ее глаза были полны слез — и сказала:
— Нельзя его увозить. Я ему пообещала. Нельзя этого делать.
— Ну, думаю, на самом деле он нам и не нужен.
В холмах, куда они собирались поехать, все еще шел дождь, и каждый вечер за столом собирались люди, ели, пили, спорили, смеялись, а из-за двери было слышно, как по стене, отделяющей гостиную от комнаты Бена, стучит его боль, его ярость.
Эта ярость угрожала вырваться криком, заполнить кулаки; Бен хотел бить, кусать и уничтожать — в основном Алекса. Бен не поверил Терезе, когда та сказала, что Алекс оставит его тут: он одурачит Терезу, так же как одурачил его, Бена, чтобы привезти сюда.
Этот стук был ужасен, он действовал на нервы тех, кто его слышал, его невозможно было игнорировать. Все старались, но разговор прерывался, и они начинали слушать. Алекс говорил:
— Не обращайте внимания, это ему не вредно. — И разговор возобновлялся, голоса становились громче, стараясь заглушить стук, но на всех лицах читалось волнение, раздражение, даже страх, и скоро все опять замолкали, держа в руках стаканы, забыв о еде. «Бум-бум-бум» по стене.
