— Он повредит мозг, — пытался возразить Пауло, но Алекс повторял:
— Нет, дети так делают, это ничего не значит.
Но на самом деле этот ночной стук говорил Алексу о том, что видения, посетившего его в отеле Ниццы, недостаточно для того, чтобы сделать фильм, пройти все необходимые стадии, неизбежные трудности, кризисы, непредвиденные обстоятельства. Ему все еще надо выстроить сценарий или хотя бы детальный план, чтобы получить еще денег, которых хватит на создание фильма.
Алекс с Пауло все же решили лететь, хотя на холмах, ландшафт которых все сочли подходящим, все еще шел дождь. Они должны вылететь в понедельник, а в воскресенье после полудня в комнате для всеобщих застолий собралось много гостей. Киношники уедут по меньшей мере на неделю. В гостеприимной квартире останется Бен, и Тереза будет за ним присматривать.
Бен слышал разговоры, обсуждались приготовления, а он ходил по комнате, как по клетке. Вышел из комнаты, остановился и стал на них смотреть. Но его не видели. Все были немного пьяны, любезничали друг с другом, шумели. Тереза обнимала Алекса, ее темные волосы спадали ему на шею. Бен направился к двери и вышел на улицу. Был ранний вечер, косо падал яркий свет, но не такой ослепительный, как в полдень. Бен не знал, что ему делать. Стал спускаться туда, где виднелось синее сверкающее море. Глаза за темными очками болели, но не сильно. Потом перед ним появился широкий белый пляж, там было много людей, они лежали или играли. В воде плескалось еще больше народу. На девушках было так мало одежды, что приходилось присматриваться: да, там, спереди, что-то есть, и еще небольшие кусочки ткани прикрывают соски. Злоба заполнила Бена энергией, залила потребностью делать больно, убивать. Он шел по верхней кромке пляжа, стараясь, чтобы солнечные блики не попадали в глаза, прислушивался к шуму волн, голосам, смеху — множество людей, умеющих быть вместе, все похожи друг на друга, хотя и разных цветов, размеров, форм, — никто не привлекал внимания своей странностью.
На этом пляже, как и на всех остальных пляжах Рио, орудовали банды воров, в основном — дети или подростки, и они нацелились на Бена, когда тот спустился по улице к морю. Они проделывали такой трюк. Парень, или даже мальчишка, подбегает к жертве и поливает его туфли каплями жира, возможно, тот или та этого даже не замечает сразу. Потом внезапно обнаруживают на ботинке или на обоих противный жирный потек. Бен издал яростный крик. Воришки, работающие в команде, бежали параллельно жертве, ждали, когда он заметит грязь, и в этот момент кто-нибудь из ребят подбегал и предлагал почистить обувь, назначая цену. У Бена не было с собой денег, но он все равно взбесился от ярости. Схватил ухмыляющегося парнишку, нагнувшегося к его ногам с тряпочкой, начал сдавливать его, при этом он — не парнишка, у того дыхание перехватило — яростно ревел и кричал. Сразу же собралась вся банда, чтобы спасти своего соратника, проходивший мимо наблюдатель — полицейский — тоже заметил происходящее и прибежал. Среди дерущихся полуголых мальчишек время от времени показывался Бен, его рука, нога, голова.
К месту происшествия, из-за которого замолкла часть пляжа, бежали Алекс с Терезой, а за ними их друзья. Тереза кричала полицейскому на португальском:
— Остановитесь, остановите их, он с нами!
Кто? Бена почти не было видно; из кучи нападавших слышались вопли и крики.
Полицейский начал бить по голове, руке, ноге — что показывалось, и вытащил одного мальчишку за волосы. Раздался вопль, извещающий о том, что здесь полицейский, и свора мальчишек сразу же сорвалась и умчала прочь, у некоторых текла кровь, у одного, похоже, была сломана рука. Бен скрючился, защищая руками голову. С него сорвали почти всю одежду. Один из беглецов унес в руке его рубашку, измазанные туфли тоже исчезли. Тереза резко заспорила с полицейским, умоляя:
— Он с нами — с ним… — и показала на Алекса. — Мы снимаем фильм. Для телевидения. — Благодаря такой вдохновленной мольбе полицейский отошел на несколько шагов. Он уставился на Бена, на его волосатые плечи, заросшее лицо, где среди волос белел болезненный оскал.
Тереза обняла Бена; его огромная грудь вздымалась, он постанывал. Тереза знала, что это может перерасти в хныканье, которое, как она понимала, наверняка подействует на полицейского, с его лица исчезнет возмущение и удивление, появится жестокость.
— Идем, Бен, — сказала она, уводя его. Алекс шел по другую сторону Бена, но тот смотрел только на Терезу, его несчастное лицо, по которому струйкой текла кровь, умоляло ее о спасении.
Полицейский все стоял и смотрел, но позволил им уйти, и за ними тремя, Алексом, Беном и Терезой, последовали остальные.
Оставшиеся в квартире так и сидели за столом, наверняка не заметив, что Бен уходил, и некоторые пошли за ним. Они привыкли видеть Бена хорошо и аккуратно одетым, и то, что они увидели теперь, повергло их в шок.
Тереза отвела Бена в ванную и — как делала старушка — сняла, что осталось от его одежды, не смущаясь, нежно разговаривая с ним:
— Все хорошо, теперь ты в безопасности, не бойся, бедняжка Бен, постой под душем, вот так. — Тереза смыла грязь и песок, остановила кровь, текущую из царапины на лбу, положила его разорванные брюки в стиральную машину. Принесла чистую одежду, одела Бена — он позволил ей сделать все это, пассивно подчиняясь, поворачиваясь, когда она просила, поднимая руку или ногу.
Он был потрясен, еле дышал, сам бледный, взгляд мрачный и потерянный. Тереза села с Беном на кровать, укачивая его.
— Все хорошо, Бен. Я твой друг. Все хорошо, вот увидишь.
Эту ночь Тереза должна была провести в постели с Алексом, потому что он на следующий день уезжал, но она осталась с Беном, который лежал на кровати в одежде, но не спал. Тереза держала его за руку и что-то нежно говорила. Ее беспокоила его пассивность, равнодушие. За свою короткую жизнь, полную крайностей, эта молодая женщина повидала всякое, и хорошо поняла, что у такого непонятного Бена кризис, происходят какие-то внутренние перемены.
Утром те двое уехали в аэропорт, оставив Терезу в квартире с Беном и выдав им достаточно денег на еду. Деньги Бена до сих пор были почти не тронуты.
И вот Бен вышел из комнаты и сделал то, чего раньше не делал: сел за огромный стол, а не на свой стул у стены, в стороне. Он сидел там и осматривал пустую комнату, наблюдал, как Тереза моет и убирает, и послушно съел то, что она приготовила.
Бен действительно изменился. После происшествия у моря, этой спланированной хитрости и нападения подростков, во время которого минуты на три Бен оказался беспомощен, несмотря на всю свою огромную силу — ребят было слишком много, они держали и прижимали Бена так, что тот не мог пошевелиться, — от осознания беспомощности на место ярости пришла печаль. Раньше Бен всегда знал, что в крайнем случае сможет прибегнуть к своей силе; у него была последняя защита, он не зависел полностью от чужой милости. А в этот раз оказался беспомощен против жестокости, озлобленности, намерения сделать ему больно.
Он спросил у Терезы:
— Когда я поеду домой?
Тереза знала, что Бен из Лондона и, наверное, он имел в виду это, но она осторожно сказала, что Алекс наверняка отвезет его домой.
— Я хочу домой, — ответил Бен, — я хочу домой сейчас.
Когда Тереза убрала и приготовила еду, она принесла Бену фруктовый сок и села рядом с ним, тоже держа в руке стакан. Бен надеялся, что она обнимет его за плечи, и ее темные волосы упадут на него, она так и сделала.
— Бедный Бен, — произнесла она. — Бедный Бен. Мне тебя жалко.
— Я хочу домой.
Тереза тоже хотела домой, но, как и Бен, не знала, где такое место, которое она могла бы назвать домом.
***
Вот ее история. Тереза родилась в бедной деревеньке на северо-востоке Бразилии, где сейчас от
