ставню. Он стремился дотянуться до спавшей в помещении Дэймы. Маара огрела чудище подвернувшимся под руку пустым ведром, голова исчезла.
Поэтому двери теперь всегда держали закрытыми. Хотя вряд ли в округе остались ящеры, они тоже все передохли. А если нет? Поэтому Маара остерегалась выходить из дому, остерегалась бывать на развалинах. В одном из погребов старого города Маара обнаружила сокровище. Не древнее оружие, не золото, не ювелирные изделия — воду. Застоявшуюся воду, проникшую туда давным-давно не сверху, не из туч, а из каких-то подземных расщелин. Плохая вода, невкусная, но неядовитая. Девушка несколько раз ходила туда за водой, однажды спугнула больших ящеров, а в другой раз обнаружила дракона, стоявшего в той воде. Она подумала, что чудище обитало там, но нет, этот дракон оказался сухопутным. Источник той воды, однако, тоже иссяк, ибо в последний раз Маара обнаружила на месте подвального водоема лишь влажное пятно, на котором копошились скорпионы, возможно надеявшиеся, что вода появится снова. Откуда? Маара стала видеть вещи иначе. Она воспринимала изменения, происходившие у нее на глазах. Молнии отламывали куски от скал, вода появлялась и исчезала в реке, травоядные животные становились хищниками, переставали бояться человека и нападали на людей. Однажды, выкапывая желтый корень, она натолкнулась на подземный ключ, но он иссяк у нее на глазах. Сколько воды там, под землей? Жители всех исчезнувших городов, наслоившихся один над другим, пили воду, им нужно было много воды для мытья, для поливки растений. Как тогда текли реки? Все менялось: реки, холмы, города, деревья, животные… даже скорпионы меняли обличье.
Скорпионов в деревне скопилось видимо-невидимо. Приходилось внимательно следить за каждым шагом. Их приманили покойники. Маара видела, как скорпионы пытались протиснуться — и протискивались — сквозь щели в кладке, в ставнях. Слышно было, как шуршали они там, внутри, копошась в трупах. Чтобы спасти трупы от поедания скорпионами, люди стали засовывать умерших в водные резервуары пустых домов. Иногда приходилось складывать тело вдвое или втрое, чтобы засунуть в ограниченный объем. Крышки резервуаров прилегали к краям плотно, на них наваливали тяжелые камни, и скорпионы топтались поверху, ждали… чего? И тоже умирали. Мертвыми сухими скорпионами шелестел ветер, они покрывали землю толстым слоем, вместо давно не виданных опавших листьев. Скорпионы тоже менялись, они увеличивались в размерах. Маара даже думала, что это новые породы, но заметила растущих — и растущих быстро. Попадались уже такие, что могли и руку отхватить клешней или вырвать клок мяса из ноги.
Маара сидела на каменном столе, подтянув под себя ноги — на всякий случай, вдруг она недоглядела, не заметила скорпиона или мелкую ящерицу, — наблюдала за спящей Дэймой и размышляла. Она погрузилась в мысли, казавшиеся ей интересными. Вот пройдет много времени, и люди в далеком будущем обнаружат занесенную песком деревню, найдут покойников, втиснутых в питьевые резервуары, и подумают: «Эти древние хоронили своих мертвых в домашних могилах». Они найдут кости сухопутных ящеров и драконов в снова заполнившихся водой ямах и подумают: «Надо же, совсем разные виды животных, а жили и те, и другие в воде». Увидят разбросанные кости свиней с отметинами птичьих когтей и клювов и решат: «Эти большие птицы охотились на кабанов!»
Больше всего Маару беспокоило, однако, что эти люди из будущего смогут сказать: «Жили в то время здесь в почве значительного размера насекомые, величиной с большой палец мужской руки». Оглядывая равнину, на которой она искала желтый корень, Маара не могла не заметить светлых пятнышек, бледнеющих на темной старой траве. Подземные насекомые, жилища которых тут и там торчали на равнине, — явление новое, когда Маара и Данн пришли сюда, такого еще не было, — по ночам вылезали на поверхность и вгрызались в старую траву. Они, должно быть, докапывались до подземных источников воды, ибо туннели их всегда оставались влажными. Сельчане даже подумывали раскопать какую-нибудь из их построек, но боялись связываться с обладателями челюстей, способных за несколько минут оставить обглоданный скелет от мелкого млекопитающего. Да и рыть эту ссохшуюся землю было им уже не под силу. Не говоря уж о том, что обычными инструментами для выемки грунта жителям деревни служили простые деревянные палки.
Насекомые росли, жирели. Сначала они не слишком удалялись от своих наземных построек, но вот Маара заметила их колонну, движущуюся к холмам старого города. Девушка испугалась и убежала прочь. Со дня на день ожидала она появления их в деревне.
Жители деревни начали опасаться, как бы эти разбойники, наряду со скорпионами, ящерами и прочей нечистью, не напали на молочный скот, и приставили к молочницам усиленную круглосуточную стражу.
Эта проблема отпала сама собой, когда проходившая мимо банда переселенцев просто-напросто силком отобрала и увела с собой скотину. Маара плакала так же, как после ухода Данна. Теперь у нее осталась лишь Дэйма, которой вскоре суждено было умереть. Да все равно жить молочницам оставалось считанные дни. Маара стала однажды свидетельницей душераздирающей картины: ее любимая Мишкита расставила пошире передние ноги, чтобы не поранить их рогами, и, протянув голову под животом, принялась сосать свое собственное вымя. Маара подумала, что смерть, пожалуй, принесет бедному животному лишь облегчение, и, как следствие, задумалась, не будет ли и ей самой легче, если на нее вдруг набросится из-за угла дракон или если ее заедят во сне земляные насекомые. Девушка изнемогала от ежедневной борьбы. Трудно было передвигаться, то и дело кружилась голова… Но нет, она не хотела умирать. У нее Дэйма… А когда Дэйма умрет, она попытается пробиться на север.
И еще одна забота появилась у Маары, оттеснившая все остальные. Однажды, когда ямы вдоль русла реки еще не совсем пересохли, она отправилась за водой и вдруг ощутила, что по ноге течет кровь. Никто ее не кусал, на коже ни царапины. Девушка заинтересовалась, в чем дело, и выяснилось, что кровь течет из нее, изнутри. Осторожно шагая, она направилась домой, держа ведро так, чтобы прикрыть это странное кровотечение. Дэйма заметила сразу и ахнула.
— Я надеялась, что этого не случится. Ты ведь такая слабая, в чем душа держится…
Она рассказала Мааре то, что ей положено было знать. Больше всего старуху беспокоило, как бы Маара не подпустила к себе какого-нибудь мужчину. Забеременеть в такое время — верная смерть. С этого дня Маара по-новому смотрела на мужчин и на их детородные приспособления, однако всерьез эту опасность не воспринимала, ибо мужчины селения сами еле держались на ногах. Все же она остерегалась — в основном ради Дэймы, которая не находила себе места от беспокойства.
С кровью надо было что-то делать. Обычно местные женщины подвязывали сухой мох, но весь мох в округе давно рассыпался в пыль. Коричневая ткань влагу не впитывала. Дэйма велела Мааре разорвать на лоскуты одну из хранящихся в сундуке прекрасных вещей. С большой неохотой послушалась ее Маара. Она иногда поднимала крышку и рассматривала эти свидетельства иной жизни.
Кровь текла два-три дня, затем кровотечение затихло, потом снова началось. Кулик, у которого хватало собственных забот, тем не менее учуял эти изменения. Исхудал Кулик, но жизненной силы не утратил. Подойдя к Мааре, ухмыльнулся и схватил ее за руку.
— Чего ждешь, мужа-махонди?
Она вырвала руку и убежала. Когда кровотечение утихло, Кулик и это заметил.
Два сына было у Кулика. Одного убил жалохвост, причем не у воды, а на околице деревни. От него остались лишь обглоданные кости. Второй пристал к проходящим беженцам, ушел на север. Вскоре после этого ушел и сам Кулик. С последними жителями деревни.
Как-то Маара подумала, что, будь у нее дитя, ей было бы кого любить. Иногда руки ее аж ломило от желания обнять кого-нибудь. Они еще помнили маленького Данна, помнили Мишкиту.
А вдруг она настолько ослабнет, что не сможет уйти, не вынесет пути? Сомнения, множество самых разных сомнений неожиданно овладели ей.
В тот вечер Маара сидела на каменной скамье, вслушиваясь в хриплое дыхание Дэймы, и понимала, что слышала такое дыхание, когда к кому-то приближалась смерть.
Ей захотелось покинуть это мрачное жаркое гнездо, в котором они с Дэймой оказались пленницами. Ей померещилась вода, как будто прохладная вода потекла по лицу, по рукам, по телу. Девушка взяла ведро из ряда стоявших вдоль стены и вышла. Глаза застилал туман, она едва различала долину, по которой лениво кружились пыльные вихри, взвивались и опадали. Где-то что-то горело, должно быть, сухая трава. Ветер доносил до нее запах пала и крохотные чешуйки сажи, недогоревшей обугленной травы. Одна такая чешуйка попала в рот, оставив горький привкус. Другие опустились на лицо и руки, и Маара принялась оттирать оставленные ими черные отметины. Дым клубился где-то в направлении старого города.
Промежутки между домами скальной деревни засыпал песок. Маара прошла мимо дома, в котором
