- Да, в самом деле, вы видели короля! - вскричала Орфиза. - А я совсем об этом забыла... По какому случаю, зачем?
- Но разве не в обычае, чтобы все дворяне представлялись его величеству? Спросите у графе Шиврю. Кроме того, я должен был ещё просить короля о милости.
- И получили?
- Он сделал больше: со вчерашнего дня, по высочайшему повелению, я принадлежу к военной свите его величества.
- А! - протянул Шиврю.
- Это только начало, - прибавил Югэ, - я надеюсь пойти гораздо дальше и гораздо выше, во что бы то ни стало.
- Да куда же, позвольте узнать? - спросила герцогиня, улыбнувшись при этом намеке.
- Но ведь вы сами знаете... До завоевания Золотого Руна.
- А! Так это дело решенное! Вы похитите меня на корабле Арго!
- Вы сами видите, что нет: ведь я вас предупреждаю.
- Какая милость! А если я откажу? Женщины так причудливы!
Югэ был просто в припадке хладнокровия. Он улыбнулся, поклонился и отвечал:
- Нет, герцогиня! Вы согласитесь!
- Только что вы были наивны до дерзости, теперь смелы до наглости!
Орфиза встала с явным желанием прекратить разговор.
Но Югэ решился идти до конца. Он положил руку на эфес шпаги и, поклонившись ещё раз Орфизе, глаза которой сверкали от гнева, сказал ей:
- Пусть смелость - преступление, но ничто не заставит меня отступить. Вы - или смерть!
Лишь только он вышел, Шиврю пожал плечами и вскричал:
- Это просто сумасшедший!
Но Орфиза, под влиянием внезапного, столь обычного у женщин переворота, посмотрела ему прямо в лицо и сказала:
- Он не похож однако же на прочих... Кого он возьмет, то сумеет и охранять!
Выйдя из отеля герцогини, Югэ пошел бродить без цели по улицам Парижа. Он мечтал о воздушных замках, Над которыми реял в облаках образ Орфизы. Он сладит наконец с этой гордой герцогиней, с которой вечно приходится начинать с самого начала. Он пожертвует для этого всей кровью, всей жизнью. Она увидит наконец, что он не шутил, когда принимал её вызов.
- С ней, - говорил он себе, - то улыбается надежда, на наступает отчаяние, сегодня у ней - ласковая улыбка, завтра - ирония, сарказм. Молодая и прекрасная, она забавляется переменами... Но я сам из упрямого рода и покажу ей! Волей или неволей она должна сдаться и сдастся!
Югэ все шел и шел. Настали сумерки, потом и ночь. Опомнившись, он уже не знал и сам, куда зашел. Он ждал прохожего, спросить дорогу, как вдруг вблизи раздались крики. Он кинулся на шум и в узком переулке, в ночном мраке, увидел брошенный у стены портшез, между тем как несшие его лакеи с трудом отбивались от целой шайки грабителей.
Югэ выхватил шпагу и бросился на грабителей. Как только самый отчаянный из них упал от первого удара, все прочие бросились бежать. Югэ и не думал их преследовать и уже вкладывал шпагу в ножны, как вдруг дверь портшеза отворилась и из него вышла дама, закутанная в плащ с черной маской на лице.
- Если она старая и дурная, - сказал себе Монтестрюк, - то пусть это доброе дело зачтется мне хотя бы на небесах.
Незнакомка взглянула на него, пока он кланялся.
- Послушайте, что это значит? - спросила она.
- Извините, но я сам хотел спросить вас об этом, - отвечал Югэ, успокоившись: голос был молодой с свежий.
- Извините и вы меня, я привыкла спрашивать, а не отвечать.
Дама толкнула ногой тело человека, которого ранил Югэ, он не двинулся.
- Вот как вы их отделываете! - продолжала она, взглянув на своего защитника.
- Да, так уж я привык, - гордо ответил Югэ.
Она осмотрелась кругом. Из двух носильщиков и двух лакеев, которые были при ней, один был убит, двое убежали, четвертый стоял возле опрокинутого портшеза.
- Милостивый государь, - продолжала дама, - когда спасают кого-нибудь, то тем самым отдаются в их распоряжение.
- Приказывайте. Что я должен делать?
- Не угодно ли вам проводить меня домой, но с условием, что вы не будете ни пытаться увидеть меня, ни узнавать, кто я.
- Боже сохрани! Как скучно бывает смотреть на тех, кого знаешь, и знать тех, на кого смотришь.
- Какая дерзость!
- Вот это самое слово вы уже сказали мне раз сегодня, и потому мне хочется говорить ни с кем.
Незнакомка подошла к раненому лакею, и, толкнув его ногой в плечо, сказала:
- Перестань стонать, и марш!
Бедняга встал и потащился кое-как к концу переулка.
- Приятное приключение, нечего сказать! - проворчала незнакомка, идя за ним, - и вот бы посмеялись, если бы узнали с кем оно приключилось!
- Посмеялись бы или поплакали, - сказал Югэ, шедший рядом.
- Почему вы так думаете?
- Потому что одно без другого не бывает. Женщины, как кошки, то прячут когти, то царапаются. Когда одни смеются, другие плачут.
- А вы это знаете?
- Что бы вы подумали обо мне, если бы я не знал!
- Немного или много?
- Достаточно, чтобы не иметь желания делать новые опыты.
Разбуженный шумом, жилец одного из соседних домов, приотворил немного окно, чтобы узнать, что случилось. При свете свечи у него в руках, дама посмотрела на Югэ внимательно, в упор.
Югэ рассмеялся.
- Мое лицо говорит вам что-нибудь?
- Ничего.
- Мы встретились с вами, как два ночных призрака.
Скоро показались стены большого сада, сквозь деревья смутно виднелся в темноте дворец.
- Да это Люксембург! - сказал Югэ сам себе.
- Теперь мне уже нечего бояться, можете уйти.
Монтестрюк остановился и уже было повернул назад, как вдруг она его удержала.
- А если бы мне пришла в голову фантазия поблагодарить вас, неужели вы не дали бы мне возможности вас найти? - спросила она.
- Ничего нет проще. Угодно ли вам снять перчатку?
- Вот, - сказала она, подумав минуту.
Она подала ему тонкую, гибкую, изящную руку. Югэ взял её почтительно кончиками пальцев и, сняв шляпу и поклонившись, поднес к губам. Выпрямившись, он сказал ей:
- Теперь я должен благодарить вас.
Он ещё раз поклонился незнакомке и ушел, не поворачиваясь, между тем как она следила за ним глазами.
- Вот человек с сердцем, - сказала она, - а будет придворным.
Фраза, которой закончила Орфиза де Монлюсон свой разговор с Шиврю, когда ушел от неё Монтестрюк, заставила сильно задуматься раздражительного Цезаря. Он хорошо знал женщин и, следовательно, знал также, что многие из них любят известную смелость в речах и поступках. Он чувствовал, что Югэ, не испугавшись насмешек Орфизы, много выиграл в её мнении. Сверх того, он удачно вышел из происшествия, в результате которого не только не потерял свободу, но и приобрел милостивое внимание короля. Если он
