– Ты понесла! – взревел он. – Забрюхатела!
Энн и не подумала отрицать это, лишь смотрела на отца полным отчаяния взглядом.
Джон Лэкстон, понимая, что молчание дочери лишь подтверждает его ужасную догадку, готов был лопнуть от охватившего его гнева.
– От кого этот ублюдок?! Отвечай, чей он?! Говори, с кем ты валялась в грязи, потаскуха?
Не дожидаясь ответа, он с размаху ударил дочь по лицу, и та упала на деревянные половицы.
– Я… я не хотела… Это все он… Он меня силой взял, – обезумев от страха, бормотала Энн. – Клянусь, я не по своей воле.
– Кто это был? – ревел Лэкстон.
– Мастер Риджуэй! – выкрикнула Энн и, разрыдавшись, закрыла лицо руками.
– Что тут стряслось? – запыхавшись, спросил прибежавший на рев родителя Мартин.
– Этот сукин сын изнасиловал твою сестру, – прошипел в ответ Джон Лэкстон.
– Кто?
– Риджуэй.
– Ах, проклятый ублюдок! Но ничего – он за это у меня поплатится! – выкрикнул Мартин и вне себя от ярости выбежал из комнаты Энн.
Ален, обработав ожог на руке ученика кузнеца, успокоил все еще бледного как смерть от боли парнишку, и тот даже улыбнулся ему на прощание. Врач по природе своей, Ален безмерно любил эти мгновения, когда ему удавалось облегчить страдания пациента. Именно они и помогали ему переживать тяжкие минуты в жизни, когда ему приходилось лишь разводить руками, сталкиваясь со случаями ужасных травм или неизлечимых болезней, и когда он давал себе зарок постоянно приумножать знания в медицине, чтобы в будущем одолеть и эти, ныне необоримые, недуги.
Взяв тигель с мазью от ожогов, которой только что смазал пострадавшую руку молодого человека, он прикрыл его крышечкой и поставил на место на полке.
Внезапно дверь лечебницы распахнулась, и внутрь ввалилась троица молодых людей. Ален вздрогнул от неожиданности и страха – ничего доброго подобный визит не сулил, – а узнав искаженную злобой физиономию Мартина Лэкстона, похолодел от ужаса.
– Ты надругался над моей сестрой, ублюдок! – завопил Лэкстон.
Ален инстинктивно отпрянул, но приятель Мартина, подскочив к нему, без слов наградил лекаря ударом настолько неожиданным и сильным, что Ален не устоял. Второй удар был нанесен ногой в живот, лишив Алена дыхания. Повинуясь рефлексу, он, поджав под себя ноги, стал кататься по полу, пытаясь руками защитить живот и лицо.
Стоявший у заднего ряда полок Николас попытался прийти на помощь учителю, но один из нападавших одним ударом вывел его из схватки. Кита, ученика Алена, парализовал страх, он оказался не в силах даже позвать на помощь.
– Ну-ка, ребята, давайте его на стол! – мрачно велел Мартин. – На стол его!
Спутники брата Энн, живо подхватив Алёна, с размаху бросили его на деревянный стол. Чуть опомнившись, Ален попытался отбиваться.
– Что вам от меня нужно! Оставьте меня! Слышите?
– Заткнись, недоносок! – проревел Мартин. – Ты силой взял мою сестру! И ответишь за это!
Ален всеми силами старался высвободиться, но три пары рук намертво прижали его к столешнице. Снова удар в лицо, от которого искры из глаз полетели. Ален крепко ударился затылком о толстые доски. В конце концов тело лекаря обмякло, и он отстраненно стал понимать, что его сейчас ожидает.
– Эй, что вы задумали? Отпустите меня, отпустите! Поймите, я ни в чем не виноват!
– Смотри-ка, он ни в чем не виноват, – издевательски повторил Мартин. – Весь трясется от страха – глядишь, и в штаны наделает. Храбрец только с бабами сражаться. А сестра моя тебя разве не умоляла не трогать ее, а?
– Я ее не насиловал! – в отчаянии выкрикнул Ален.
Еще удар в челюсть. Ален почувствовал во рту соленый привкус крови. Боковым зрением он заметил, как Мартин перебирает лежавшие на одном из шкафчиков хирургические инструменты. И вот молодой Лэкстон наконец нашел то, что искал, – скальпель. Со злорадной улыбкой брат Энн повертел блестящим лезвием у Алена перед носом.
– Все, крышка тебе! Нечем будет орудовать, засранец несчастный! Помнишь, что произошло с тем самым монахом по имени Абеляр?
Ален помнил, и очень хорошо. В приступе дикого отчаяния он попытался вырваться, но двое здоровяков крепко-накрепко припечатали его руки и ноги к столу.
– Нет! Нет! – во все горло завопил он. – Пустите меня! Я ничего не делал!
Мартин, плотоядно улыбаясь, нарочито медленно склонился над ним, поигрывая угрожающе блестевшим стальным скальпелем, а Ален тем временем из последних сил пытался вырваться. В следующую секунду лезвие с отвратительным треском вспороло грубую ткань штанов до самого паха. Он почувствовал, как член его грубо сжала чья-то лапища, и завопил от резкой боли.
– Прошу вас… – задыхаясь, умолял он. – Как вы можете?
Боль была настолько сильной, что Алей едва мог понять, пытаются раздавить его орган или же отхватить ножом. В полуобморочном состоянии от ужаса, Ален внезапно расслышал будто издалека чей-то властный голос:
– Уильям!
Вся компания замерла, хватка лапищи ослабла, а вместе с ней и боль.
– Если вы сию же минуту не уберетесь отсюда, перестреляю как бешеных собак! – выкрикнул резкий, незнакомый Мартину голос.
Последовавшие два пистолетных выстрела убедили визитеров, что шутить с ними не собираются. Мартин Лэкстон и двое его дружков торопливо покинули лечебницу.
Ален по-прежнему лежал на операционном столе, не в силах пошевелить и пальцем. Все тело превратилось в сплошной комок боли. Он не мог даже повернуть голову, чтобы взглянуть на своего избавителя. Кто-то нежно дотронулся до его руки, но Ален в испуге вздрогнул, ожидая нового подвоха.
– Мистер Риджуэй, успокойтесь. Негодяи сбежали, – произнес женский голос.
Ален с трудом повернул голову. Это была леди Сен-Клер. И сразу же страх улегся, отступил. С трудом приподнявшись, он соскользнул с края стола и еле-еле доплелся до деревянной скамейки, стоявшей у стены. Усевшись на нее, подогнул под себя колени, обхватил их руками и уткнулся лицом, все еще не решаясь оглядеть себя как следует и убедиться, что с ним все в порядке.
Аморе так и продолжала с озабоченным видом стоять у стола. Она вместе со своим слугой Уильямом явилась в самый подходящий момент. Ей очень хотелось выяснить причину внезапного нашествия столь агрессивно настроенных визитеров, но душивший ее гнев не позволял произнести ни слова.
Уильям вместе с Китом поставили на ноги слугу Риджуэя, все еще не оправившегося от удара. Слуга леди Сен-Клер занял позицию у входной двери с двумя заряженными пистолетами в руках на случай, если громилы вновь надумают нагрянуть.
Трясясь всем телом, Ален наконец сумел пересилить страх и взглянуть на исполосованные скальпелем штаны. Нет, его не оскопили, не успели – лезвие лишь оцарапало кожу на животе в нескольких местах. От облегчения он готов был разреветься.
Подойдя к нему, Аморе ласково провела ладонью по волосам. Ален закрыл глаза и прижался лбом к ее жесткому корсету, чувствуя, как спадает напряжение. Он всхлипнул от огромного, космического облегчения от близости этой женщины. Так, наверное, чувствует себя грешник, осененный благодатью Матери Божьей. Ему хотелось вжаться в нее, став маленьким-маленьким, затеряться в ней, лишь бы не проходило это благостное спокойствие.
Аморе продолжала прижимать его к себе, ласково, будто ребенка, успокаивая, до тех пор пока сковавшие тело Алена судороги не миновали. В тот момент, когда она отстранилась, двери лечебницы распахнулись. Ален испуганно вздрогнул, а Уильям взял оружие на изготовку. Но это оказался Иеремия, возвратившийся от своих подопечных. Остановившись на пороге, он обвел недоуменным взглядом вооруженного слугу леди Сен-Клер, стонавшего подмастерье и пару в глубине помещения лечебницы.
– Что здесь произошло? – встревоженно спросил иезуит.
