кандалы.
– Я знал, что долго вы в них не выдержите, – издевался он.
Ален готов был башку ему снести. Когда Том наконец убрался, Иеремия намеренно равнодушно осведомился у друга:
– А что, все здешние арестанты завшивлены?
– Все до единого, а бродяга, что спал рядом, а потом отдал Богу душу, так буквально кишел ими. Но я был так измотан, что мне уже стало все равно.
Иезуит, подойдя к мертвецу, пристально оглядел его, однако прикасаться к нему не стал, после чего вновь вернулся к Алену.
– Надзиратели видели тело, но до сих пор никто не соизволил унести его отсюда, – поеживаясь, заметил Ален. – Почему вы спрашиваете? Что-нибудь странное в этом, да?
Иеремия отрицательно покачал головой:
– Нет-нет, ничего странного. Как раз наоборот.
Он очень старался, как говорится, сохранить хорошую мину при плохой игре, чтобы лишний раз не расстраивать Алена – у того сейчас и без этого была масса поводов как минимум удавиться. А пока следует запастись терпением и дожидаться, как будут развиваться события. Может, еще удастся все изменить к лучшему, о чем молил Господа Иеремия.
Попытавшись было подняться, Ален снова сел – ноги были словно ватные. Иеремия помог ему взойти по узенькой лестнице на третий этаж башни ворот. В камерах на «господской стороне» стояли настоящие кровати с нормальными шерстяными матрацами, имелся камин, кое-какая мебель и, самое главное, окно, через которое поступал свежий воздух.
Ален тяжело опустился на край кровати и с мольбой в глазах взглянул на своего друга.
– Я боюсь, Иеремия. Меня терзает жуткий страх! Ведь если мне не удастся доказать свою невиновность, они меня вздернут.
Иезуит махнул рукой.
– Этого не произойдет, я вам обещаю.
– Но ведь по моей вине погибла Энн! – в отчаянии воскликнул Риджуэй. – Именно по моей! И от этого не уйти.
В душе ужаснувшись его словам, Иеремия дружески похлопал Алена по плечу.
– Ну как вы можете так говорить? Это не так.
– Да нет, все именно так. Она осталась бы жить, если бы я не стал делать ей кесарево сечение, чтобы спасти ребенка! Поймите же, Иеремия! Она жила бы сейчас. А я ее убил.
– Вы пытались спасти ребенка, и у вас не было иного выхода. И не стоит вам внушать себе, что вы повинны в смерти Энн. Я ведь достаточно хорошо знаю вас, Ален, поверьте, и уверен, что вы предприняли все возможное для спасения и самой Энн, и ее ребенка.
– Неужели это и на самом деле так? Я даже и не знаю, что я предпринял, а что нет. Возможно, я где-то допустил ошибку, а от раны на голове она бы в конце концов оправилась. Может быть…
– Ален! Да прекратите наконец эти стенания! Перестаньте изводить себя. Все это следствие жалости и чувства вины перед ней, потому что вы не любили ее, и, может быть, еще потому, что она стала жертвой надругательства. Для чего вам понадобилось тащить ее в спальню? Отчего не положить на операционный стол, как полагается в таких случаях, – на нем ведь и работать гораздо удобнее? Я могу вам сказать почему. Потому что вы понимали, что она при смерти, и предпочли из чувства гуманности, чтобы она умерла в своей постели, а не на операционном столе лечебницы. Вы ведь опытный лекарь, Ален, лучший из всех, кого я знаю. Ваш опыт подсказал вам, что она при смерти, что обречена умереть, вот поэтому-то вы и предприняли отчаянное решение спасать не ее, а ребенка. Вы оказались в безвыходном положении, в таком, когда, как ни поступи, ты все равно в проигрыше. И не по вашей вине погибла Энн, а от руки негодяя, который оказался у вас в доме. Он и только он ее убийца.
Сначала Ален, слушая Иеремию, с изумлением смотрел на него, а когда тот закончил, закрыл лицо руками.
– Откуда вам это известно?
– Вчера вечером мы с сэром Орландо Трелони побывали у вас дома и все там осмотрели. И о том, что там происходило в тот роковой вечер, мне известно куда больше, чем вам кажется, Ален.
Иеремия осторожно засучил рукав сорочки Алена и указал на еще свежую рану от пули.
– Первое: человек стрелял в вас, стоя на лестнице. Пуля задела вашу правую руку. А порезы у вас на пальцах говорят о том, что вы пытались отыскать среди медицинских инструментов средство защиты. Я знаю и о том, что Элизабет была убита у себя в комнате и что причиной смерти Энн стали удары по голове тяжелым предметом. Все это стало известно благодаря следам у вас дома. А детали вы мне дорасскажете.
Ален молча продолжал смотреть на святого отца. Впервые за все время пребывания здесь слова Иеремии пробудили в нем подобие надежды. Ведь если кто-нибудь и мог найти и разоблачить истинного преступника, так это пастор Иеремия Блэкшо. Стараясь ничего не упустить, Ален поведал ему обо всем, что происходило в тот вечер. Иезуит слушал его не перебивая, а когда Риджуэй закончил, задал ему несколько вопросов.
– Вот вы говорите, у соседнего дома стояла лошадь. Не припоминаете, какой масти?
– Вороная или гнедая, не могу сказать с определенностью – уже темнело.
– Войдя в лечебницу, вы услышали выстрел. Отчего же никто из соседей не забеспокоился?
– Да оттого, что весь город праздновал победу над голландцами. Шум, стрельба – разве что-нибудь услышишь?
– Как вы думаете, почему в тот вечер в доме не оказалось ни Молли, ни Кита?
– Ах да, верно, я это упустил. Утром того же дня Энн решила дать Молли расчет из-за того, что…
Ален пристыженно умолк.
– Ладно, не суть важно. Я не требую от вас объяснений. А как насчет Кита?
– Мальчик сказал, что ему вручили корзину с едой для всей семьи и велели переночевать у себя дома.
– Послушайте, вам это не кажется странноватым? Энн и Элизабет, что и гроша нищему не подадут, ни с того ни с сего решили проявить невиданное великодушие, осчастливив мальчика подношением? Все говорит о том, что им очень хотелось остаться в тот вечер в доме вдвоем. И, как вы думаете, для чего?
– Ума не приложу. Но это стоило обеим жизни.
– Послушайте меня. Убийца действовал так: сначала он убивает Элизабет в ее комнате, потом пытается убить Энн, которая, сообразив, в чем дело, пытается убежать и бросается к лестнице. Он сталкивает ее вниз и держит наготове другое оружие, чтобы убить и ее. Тут появляетесь вы, и он на ходу решает избавиться заодно и от вас. Но, промахнувшись и истратив единственную оставшуюся пулю на вас и не имея возможности перезарядить пистолет, пускает в ход рукоятку – молотит ею по голове Энн, намеренно оставив вас в покое. Это говорит о том, что первым делом он стремился заткнуть рот женщинам, он должен быть уверен, что они обе мертвы. Значит, они были для него куда опаснее вас. В вас он стрелял лишь для того, чтобы иметь возможность беспрепятственно скрыться.
Ален кивнул.
– Сейчас до меня дошло. Но почему ему вдруг понадобилось заставить таким образом молчать Энн и ее тетку? Что такого они могли о нем знать?
– Вот как раз это мне и предстоит выяснить.
Иеремия задумчиво провел ладонью по волосам.
– Одного не могу понять – почему именно сейчас? Ведь убивая Маргарет Лэкстон, убийца намеревался убрать и Энн. Но ему помешал тогда судья Трелони. Что заставило преступника столько ждать? Почему он не предпринял вторую попытку сразу после неудавшейся первой? И как он сумел выяснить, что Энн успела сменить местожительство?
– Меня бы нисколько не удивило, если к этому причастен Мартин Лэкстон, – вставил Ален.
Иеремия пристально посмотрел на него.
– Вы говорили, что Лэкстон появился у вас в доме подозрительно скоро. Не помните поточнее?
– Было еще довольно рано. Едва открылись лавки.
