эмигрировали в Штаты, а моя семья осталась в Италии, нам обеим казалось, что мы этого не переживем. Мое сердце просто разрывалось без маленькой Франчески, которая всегда брала с меня пример, и я сама готова была ради нее на все… Потом, слава богу, и моя семья уехала в Америку. — Мадам Помпазини замолчала, уйдя мыслями далеко в прошлое. — Это были наши с ней игрушки и наши с ней девичьи тайны, которые мы привезли с нашей родины. Мы очень скучали по Италии… Потом мы выросли, она вышла замуж за Бэллота, я — за своего мужа… Бэллот, он, кстати, немец, тогда был простым эмигрантом, бедным танцором, правда, с замашками буржуа. Но в целом — хорошим, добрым, щедрым человеком. А потом видишь как…
Синди смотрела на нее во все глаза и мелко кивала.
— А мы с Франческой поклялись, что отдадим наших Ангелов каким-нибудь хорошим девочкам, которые тоже будут дружить, как и мы, всю жизнь. Потому что наши Ангелы непременно притягиваются друг к другу. Даже через огромные расстояния из Италии — в Америку… Я подарила своего Ангела тебе, а Франческа… — Мадам Помпазини замолчала. — Она забыла об этом. Деньги все-таки стали портить ее. В последние годы она говорила, что это ерунда, детские глупости, которые давно пора забыть, статуэтка дешевая и не представляет ценности…
— Но почему же тогда мы с Джи встретились?
— Вот поэтому и встретились. Вместо подружки у тебя появился Джи. По-моему, это гораздо лучше, ведь ты уже взрослая девочка.
Синди отвела глаза.
— Он был ее любимым сыном?
— Да. Со старшим у нее как-то не сложилось, а вот Джи… Но его невозможно не любить, правда, Синди? — Мадам Помпазини хитро смотрела на нее.
— Правда… Но как вы узнали меня теперь, через столько лет?
— Во-первых, я запомнила твое имя, которое ты назвала мне в парке, — Синди Рей.
— Но ведь таких, как я…
— Да, но когда ты принесла мне слона и показала своего Ангела… Сомнений не осталось. — Мадам Помпазини вдруг усмехнулась. — А здорово получилось, правда, Синди?
— Что?
— Наши Ангелы притянули тебя и Джи друг к другу. Они снова вместе, и это прекрасно.
Синди улыбнулась.
— Значит, он не ошибся. И у него есть такой же…
— Да, наверное, он видел его в детстве, когда Франческа была жива. Наверное, он и сейчас лежит где-нибудь среди ее вещей. Но какое это все имеет значение, если вы уже нашли друг друга и Ангелы сослужили свою службу?
— Все равно интересно. Джи всего этого не знает? Вы никогда ему не рассказывали?
Мадам Помпазини, улыбаясь, покачала головой:
— Если только отец или мама… Но, думаю, ты сможешь сделать это лучше меня, его старой тетки.
— Да… Вы — его тетка. Как интересно.
— Не обижайся на него. Он охранял свою тайну. Он опасался тебя, опасался, что ты охотишься на его деньги и на его положение. А тут еще это совпадение: ты выбираешь именно школу его отца…
— Но ведь на самом деле я ничего не знала! И это просто… Сегодня я чуть не умерла, когда увидела эти фотографии!
— А раньше ты их не видела?
Синди пожала плечами:
— Вы знаете, меня уже не раз называли «не от мира сего», но я действительно порой не замечаю очевидного.
Синди вдруг вспомнила, как карты повторяли ей: «Это именно то, что ты ищешь!». Она улыбнулась: конечно, они имели в виду Джи, а вовсе не школу танцев… Сложись у нее все хорошо, но без Джи, разве она чувствовала бы себя такой счастливой, как сейчас? Конечно нет: без Джи счастье кажется неполным и ненастоящим.
— Синди, ты пойми его: он давно обижен на отца! Обижен за мать и из-за новой жены… Джи возненавидел танцы, как и все, что связывало его с семьей, хотя раньше очень их любил и был просто потрясающий танцор!
— Я знаю, — тихо сказала Синди.
— Ты ни разу не видела, как у него получается?
— Видела. — Синди густо покраснела, вспоминая вчерашний «танец» у него дома… — Очень хорошо.
— Ну так, может быть, благодаря тебе он простит отца и снова вернется на сцену… И в семью. Ты способна изменить не только свою жизнь, но и жизнь того, кого любишь. Ты очень сильная, Синди. Это я еще тогда, в парке, поняла… Иди к нему. Потому что это именно то, что ты ищешь.
Синди вздрогнула. Она вздрогнула так сильно, что чуть не уронила серебряного слона, который жил теперь на рабочем столе мадам Помпазини. Она подняла глаза на старую женщину:
— Тетя, а вы волшебница?
Джи ждал ее у входа в зал. Конкурс уже начался. Время выхода Синди безнадежно прошло, но она и не собиралась сегодня танцевать.
— Джи, нам немедленно надо поговорить, — торжественно сказала она.
— Пойдем, поговорим там! — Он широким жестом открыл дверь, пропуская ее вперед.
— Нет, я серьезно.
— И я серьезно.
— Нет, Джи, я правда!
— И я правда, — улыбался он, провожая ее к танцполу.
— Ты… Ты с ума сошел! Я уже… Я же смотри какая вся!.. Мокрая и грязная! Я не могу танцевать!
— Идем-идем…
— И вообще, мое время вышло!
Он продолжал улыбаться:
— Ничего, я договорился.
— Джи, я тебя не понимаю, — тревожно оглядываясь, сказала она. — Все смотрят на нас! Что ты придумал?!
— Ничего страшного. Ты ведь хотела танцевать на балу?
— Нет!
— Хотела. Хотела.
— Нет!
— Я знаю, что хотела.
Он обнял ее и горячо шептал на ухо:
— Синди, пожалуйста, сделай это для меня. Я очень тебя прошу!
— Джи, я боюсь!..
— Синди, ну ради меня.
— Нет! Ой, ну вот… Пусти меня обратно!
— Ради нас двоих!
— Я не смогу! У меня коленки дрожат!
— Мы уже вышли.
— Джи!.. Ну что ж такое-то! Дай я хотя бы сумку на кресло брошу…
На них действительно начали оглядываться: сын Бэллота обнялся с какой-то конкурсанткой и тащит ее на середину зала. Виданное ли дело! Куда смотрит жюри?! Конечно, она победит, если ей оказана особая честь…
— Дамы и господа! Сегодня мне оказана особая честь, — голос Бэллота был усталым и немного грустным, — представить вам следующий танец… Он — вне конкурса. Он исполняется по произвольной
