Он качнулся на стуле, пытаясь воспротивиться, по его остановили уверенные сильные движения ее пальцев, которые начали массировать затвердевшие мускулы. Он прикрыл глаза, постепенно расслабляясь и чувствуя, как с каждым ее движением уходила хоть доля накопившегося за долгие годы страха. В конце концов он откинулся на спинку стула. Его веки сомкнулись. Даже плотно сжатые губы немного расправились.
Клэр наслаждалась прикосновением к его стальным мускулам. Ее возбудившиеся чувства брали верх над разумом и требовали, чтобы она действовала. Податливость Шеннона, физическое ощущение его тела кружили ей голову. Ей нестерпимо хотелось наклониться и поцеловать его тронутый морщинами лоб. Сколько в душе этого человека боли!
— Два года назад, — сказала она, разглаживая его мышцы, — у меня в классе был один мальчик, Руди. Он был умственно отсталый, и служба охраны детства забрала его от родителей. Ему было всего восемь лет, и он выглядел как испуганный зверек. Мне сказали, что отец у него был алкоголик, а мать — наркоманка. И оба его били.
Шеннон открыл глаза.
— Я вам это не случайно рассказываю. — Руки Клэр замерли на его плечах. — Сначала Руди только залезал в угол и прятался. День за днем я завоевывала его доверие, уговорила рисовать. Его рисунки столько сказали мне о том, что он перенес, — одинокий и беззащитный. Не было дня, когда я из-за него не плакала бы. Руди, как никто, показал мне, что такое любовь и вера. Постепенно он оживал. За тот год, пока он был в моем классе, он научился улыбаться, смеяться. Его приемные родители искренне его любят, и это помогло ему оставить позади ужас и унижение, которые он пережил. Этот испуганный, забитый ребенок в конце концов снова поверил людям. — Клэр пригладила волосы Шеннона. — Он знал только насилие, обман и боль. Но ему хватило духа отбросить все это и потянуться к тем, кто по-настоящему его любил и принял таким, какой он есть...
Клэр продолжала поглаживать его по голове, не решаясь на что-то иное.
А Шеннона охватило щемящее предчувствие неизбежности того, чего он так избегает, сторонясь женщин. Понимает ли Клэр, что делает? Знает ли, что еще немного — и он овладеет ею, погрузившись в ее горячее тело? Желание боролось в нем с самообладанием. Он осторожно высвободился из ее рук и сел прямее.
— Почему бы нам не выпить кофе?
Слова прозвучали не слишком уверенно и с таким подтекстом, будто он просит не кофе, а предлагает разойтись по разным углам.
Клэр неторопливо прошла к плите, и он заметил сколь безмятежно ее лицо. Как ей удается сохранять ангельское спокойствие, когда в нем так бурлит кровь?
Ее волшебное прикосновение рассеяло его кошмар, но какую же бурю чувств вызвало в его душе! Как ему справиться со своей страстью? Никогда еще он не испытывал такого влечения к женщине!
Клэр поставила перед Шенноном кофе, ощущая на себе его пристальный взгляд. Его предупреждение все еще звучало в ее ушах. Хватит ли у нее мужества оставаться рядом с ним? Она заставила себя встретиться с ним взглядом, и угадываемое по глазам переполнявшее его чувство потребности в ней заставило ее растаять. Она села рядом, твердо решив не давать ему повода снова прогнать ее. Сердце подсказывало, что сейчас ему нужен друг, с которым он мог бы поговорить.
Шеннон был в смятении: неужели Клэр настолько наивна, что не понимает, как он ее хочет? И все же она села рядом и спокойно принялась пить кофе. Сердясь и на нее, и на себя, он буркнул:
— Почему вы не ложитесь?
— Потому что я вам нужна. — Встретив его изумленно вопрошающий взгляд, Клэр добавила: Вам нужен друг, Дэн.
— Мне сейчас меньше всего хотелось бы говорить.
Ее не остановил его резкий тон.
— А что хотелось бы?
— Уходите, Клэр, пока не поздно. Оставьте попытки сблизиться со мной. Я не Руди. Я — мужчина, и потребности у меня мужские. Я опасен. Если вы останетесь, я не отвечаю за свои поступки.
В его словах звучала не угроза, а боль, и она ощутила, что нужна ему. Она выпрямилась, поставив чашку.
— Да, вы не Руди. Но ваша душа так же изранена, и вам нужна тихая гавань.
Шеннон вскочил, чуть не опрокинув стул.
— Раненые звери кусают тех, кто пытается им помочь! — Тяжело дыша, он отошел в дальний конец кухни. — Черт подери, Клэр, не приближайтесь ко мне! — Он ударил себя кулаком в грудь. — Я могу причинить вам боль. Вы этого хотите? Вы хотите, чтобы я зарылся в вас и остановил время, чтобы не было ни дня, ни ночи, и вы не знали бы ничего, кроме меня, моих рук, моего тела...
Шеннон стремительно повернулся, заскочил в свою комнату, распахнул наружную дверь и исчез в ночи. Если бы он не ушел, лежать бы ему сейчас с Клэр прямо на дощатом полу кухни. Древняя кровь бушевала в нем. Ее зов затмевал разум, крушил самообладание. Именно о такой женщине он всегда мечтал. Но реальность должна развеять мечты...
Шеннон решительно зашагал по росистой траве. Мысль о Клэр не оставляла его: надо защитить ее от себя — любой ценой. Она не заслуживает того, чтобы ее жизнь поломал такой, как он.
Постепенно он замедлил шаги, остановился. Было прохладно, но не зябко. Он с досадой подумал, что ушел без оружия. Оставив Клэр одну. А если опасность рядом? Ну что же — он и без беретты не беззащитен. Нет, он умеет укладывать наповал и без помощи оружия.
Он хмуро стоял посреди сада. В темноте метались летучие мыши, гоняясь за насекомыми, невидимыми для человеческого глаза. Дом Клэр слабо высвечивала луна, и он казался еще более старым и облупившимся. Шеннон хохотнул — сам ты похож на эту развалюху. Главное различие в том, что его шрамы в основном внутри, где их никто не видит. Никто, кроме Клэр. Почему она так не похожа на других, почему смогла заглянуть за тот фасад, который скрывал все, что за ним?
Шеннон вспомнил ее рассказ о мальчике Руди. Она окружила его любовью и заботой, сумела вытащить из скорлупы давящего страха.
Он не знал, сколько простоял так, думая об их разговоре. Посмотрев на часы — уже четыре, — Шеннон заставил себя повернуть к дому. По дороге молился, — что с ним бывало нечасто, — чтобы Клэр отправилась спать. Что делать, если она не легла и дожидается его? Он не знал.
Клэр работала в посадках роз, подкармливая их удобрением. Время приближалось к полудню, и она разгорячилась, хоть и надела широкополую соломенную шляпу, блузку без рукавов и легкие джинсы. Ее мысли и сердце занимал Шеннон...
Она легла около четырех и сразу же провалилась в глубокий, спокойный сон. Когда она поднялась, дверь его спальни была закрыта. Там ли он? Клэр не отважилась постучать.
Ее не оставляло в покое его резкое предостережение. Шеннон действительно опасен, но почему же ее захлестывает волна желания? Он проник в ее сердце и душу, затронул самые сокровенные помыслы. Непонятно, как это произошло. Ясно одно: никогда прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного.
Взволнованная, она застыла, прижав к лицу пышную сиреневую розу. Жизнь так прекрасна! Почему Шеннон этого не видит? Ей было до боли обидно за него. Она была уверена, что могла бы открыть ему всю красоту мира. Но ведь он пробудет здесь только пока не поймает убийцу, поэтому и предупреждает ее, что не заслуживает любви.
Вздохнув, Клэр подошла к крану вымыть руки. Она вдруг почувствовала, что страшно проголодалась. Время ленча. Сложив инструменты, Клэр направилась к дому. Проснулся ли Шеннон? А если да, то где он, чем занят? Охватившее ее волнение не могло перебороть желания видеть его. А он — хочет ли, как встретит ее?
Услышав шаги, Шеннон резко вскинул голову. Он стоял у кухонного шкафчика, разыскивая, что бы поесть. Только что встал и, приняв обжигающе горячий душ, надел темно-синюю тенниску и джинсы. Чувствовал он себя так, словно его ночью избили.
