— Да, твоя история известна.
Йорл наклонился, поднимая с пола амулет. Украдкой взглянув на руку, он заметил на ней чешуйки. Внезапно они исчезли, и рука сделалась чистой и гладкой. Запрятав в складках одежды амулет, маг выпрямился и посмотрел на Ишад уже более дружелюбно.
— Значит, это не ты. Не буду спрашивать, кто нанял тебя. Я могу судить о твоих работодателях, зная, чем ты занималась. Мне они знакомы. К утру жрецы обнаружат пропажу и быстро произведут подмену, ведь войны богов всегда сопровождаются политикой, не так ли? Какое им дело до одной или нескольких краж в Санктуарии? Это никого не волнует.
— Тогда что волнует тебя?
— То, как они умерли — твои любовники. Ты знаешь это? Или у тебя только догадки?
— Тебя интересует что-то конкретно?
— Нет, ничего особенного, я просто спрашиваю.
— Я ничего не делаю. Вина лежит на них самих… невезение, надорванное потрясениями сердце, случайное падение… откуда мне знать? Правда то, что они покидают меня живыми и здоровыми.
— Однако к утру каждый из них мертв.
Ишад пожала плечами:
— Ты должен понять, что ко мне это не имеет отношения.
— И впрямь в наших злоключениях есть нечто общее. Я знал это и когда ты появилась в Санктуарии…
— Мне понадобилось несколько дней на то, чтобы привыкнуть к здешней жизни. Я верю, что не причиняла тебе беспокойства и в будущем наши пути, надеюсь, не пересекутся.
— Ишад… как я сейчас выгляжу?
Женщина взглянула на мага, неуверенно перебегая глазами с одежд на руки.
— Ты помолодел, — вымолвила она, — и честное слово, похорошел. Куда красивее, чем я слышала.
— Значит, ты способна смотреть на меня. Вижу, что так, а ведь это доступно немногим.
— У меня есть дела, — провозгласила Ишад, которой такой оборот дела нравился все меньше и меньше. Она не привыкла чувствовать страх… пускай и любила бродить по ночным аллеям городов в надежде обнаружить меру жизни.
— Мне нужно заняться ими.
— Что, какое-то новое поручение?
— Не связанное с убийствами волшебников, если это тебя волнует. Мое дело сугубо личное и тебя никак не коснется.
— А если я найму тебя?
— С какой целью?
— Провести со мной ночь.
— Ты безумен, — отозвалась Ишад.
— Я могу сойти с ума — ты видишь, что годы надо мной не властны. От этого мне только тяжелее.
— И ты не боишься? Неужели все дело в том, что ты ищешь смерти?
— Порой я боюсь ее, особенно в такие минуты, как сейчас, когда я становлюсь молодым и красивым. Но это продлится недолго… в другие времена приходят иные обличья, а я, Ишад, по-прежнему не старею. Я не могу определить возраст, и это меня пугает.
Она еще раз взглянула на него… невольно отметив красоту мужчины. Ишад пришла в голову мысль, что, возможно, именно его красота и навлекла на него беду в те минувшие дни. Прекрасные глаза были полны боли. Ишад почувствовала, как в ней вспыхивает сочувствие к нему.
— Сколько времени прошло, — спросил Йорл, нежно обнимая ее, — с тех пор, как у тебя был по- настоящему достойный любовник? Как давно я перестал надеяться. Мы можем стать ответом друг для друга, Ишад. Если мне суждено умереть, да будет так, а если нет, то значит, что твое проклятье имеет предел. Возможно, что некоторые мои обличья не придутся тебе по душе, но другие… тебе не нужно страшиться.
— Для этого ты и охотишься за мной? А этот амулет всего лишь способ привлечь мое внимание…
— Для тебя это ничего не стоит. Ишад, ведь это же так просто…
Какое искушение. В этот момент, в этот единственный миг в череде долгих ночей и дней он был по- настоящему великолепен.
Но тут другая мысль пришла ей в голову, и Ишад, та, что годами не знала страха, неожиданно содрогнулась.
— Нет, нет, может быть ты хочешь умереть, но я нет. Я не хочу. Представь себе два таких проклятья вместе — половина города содрогнется, не говоря уже о нас с тобой. Уже одна такая возможность… нет, я не хочу умереть…
Йорл вздрогнул, и на его лице отразился страх:
— Ишад… — голос начал меняться, и черты лица поблекли, словно не в силах больше выдерживать такое напряжение. Чешуйки возвращались, и маг, с полным отчаяния криком, закрыл лицо руками, уже напоминавшими лапы. Качнулись занавески, воздух задрожал, и возглас отчаяния растворился в полумраке комнаты.
