раз.
– Ты перестанешь или нет? – Кофе пролился на обивку машины.
– Только если ты обещаешь рассказать обо всем Джулиану. Это будет справедливо. Дай ему шанс бороться за тебя.
– Хорошо. Хорошо. Я скажу ему. Мне придется. До того, как это сделает Роттерман. Когда у Джулиана появится время для нашего разговора. В перерыве между коктейльными вечеринками в пользу обделенных образовательной системой и гала-балами с обреченными на гонения трансвеститами…
– Тебе нужно принять решение, куколка… и поскорее.
– Я так и сделаю. Да. Все очень просто… И почему бы мне не изобрести лекарство от СПИДа, пока я принимаю это решение?
Следующие несколько дней я провела, ничего не делая, сидела, подперев голову руками, и все. Потому что была в шоке. Некоторые женщины делают все, чтобы заполучить мужчину. Я делала все, чтобы понять, кого из них я хочу. Конечно, меня и раньше добивались желанные мною мужчины, но в этот раз я действительно четко осознавала происходящее. Два мужика! Разве это не подарок от феи, заведующей нашим чувством собственного достоинства.
Очевидно, в их коктейли были намешаны сильные галлюциногены. Поэтому решать надо быстро, пока действие наркотика не закончилось и я не потеряла их обоих.
По-собачьи нарезая круги в любимом бассейне Кейт, не обращая внимания на запах мочи и концлагерную архитектуру, я, по совету практичной Анушки, мысленно подсчитывала «за» и «против».
В вопросе внешности вообще не было никакой конкуренции. У обоих по части одежды были проблемы. Закери неровно дышал к бейсбольным кепочкам и прочим колпакам (по мне, так колпачки должны быть исключительно на тюбиках спермицидного крема). А Джулиан имел склонность к громоздким свитерам – его перуанские свитера не надел бы даже перуанец. Но спрятанное под одеждой тело – совсем другая история. Зак помешан на тренировках и жил по принципу «не вспотел – недоработал», Джулиан же считал: «Не вспотел, ну и не надо». Так что в плане секса, как вы можете догадаться, никакой конкуренции тоже не было. Джулиан мог продержаться ровно столько, сколько заржавевшая продырявленная «лада». Каждая капля спермы Зака могла бы вполне состязаться на родео.
Следующий пункт – мозги, думала я, увертываясь от плывущего на меня куска пластыря. Проблема вот в чем: у Зака мощное либидо, но знает ли он вообще, что значит либидо? Он, наверное, думает, что так называются партии в опере. Хотя нет, слово «опера» тоже не из его словаря. Ну, если только «мыльная». Джулиан, напротив, настоящий интеллектуал. Черт. Самый интеллектуальный интеллектуал. Мозго-маньяк, читающий наизусть стихи. Читал то, видел это.
Словарный запас Зака оставляет желать лучшего, но уж поверьте, в постели он говорит все, как надо. У этого парня нет высшего образования, но низшее – в двойном объеме. Зак не собирался спасать мир, он просто хотел все попробовать. Представление Джулиана об опасности в жизни ассоциируется с каплей виски, добавленной в мед с лимоном, который он готовит себе от простуды, а простужен он всегда. Джулиан называет это гриппом и каждое утро ждет, что это перейдет в двустороннюю пневмонию. Да, думала я, мельтеша ногами вокруг ребенка на надувном динозавре в самой мелкой части бассейна, именно этого я и хотела! Быть с мужчиной, который безрассудно растрачивает деньги, и не на долгосрочные пенсионные планы.
Хотя, раздумывала я, вспоминая о собственном детстве в убогой муниципальной квартирке, финансовая стабильность определенно имела свои плюсы. Сегодня Зак мог хорошо зарабатывать, но рок-звезды обращаются с деньгами так же, как с женщинами. Он расплатится с долгами, которых у него, вне всяких сомнений, уйма, а остальное потратит на шампанское, гитары и безвкусные картины маслом, накаляканные его приятелями из арт-колледжа. У него появятся какие-нибудь нелепые пристрастия, например модельки ракеты Тандерберд или первые издания игры «Монополия», остальное уйдет сначала на наркодилеров, а потом на реабилитационные центры, так что кончит он жизнь в канаве, на жалком пособии. Я запаниковала.
По крайней мере, Джулиан платит налог на мою машину.
– Так, что ли, Джулиан? – окончательно запутавшись, спросила я у диких уточек в глубоком конце бассейна.
Но все-таки. Не могу же я жить с человеком только потому, что он платит за меня налоги! Хорошо, он может еще проверять уровень машинного масла, но разве мы когда-нибудь стали бы с ним заниматься сексом в дверях, просто потому, что не можем дотерпеть до дома.
Ну, хорошо, хорошо (рискуя жизнью, я подплыла слишком близко к вышке для прыжков в воду, на которой уже толпились молокососы из Кентиш-тауна[19]), похоже, надо решить, кто будет меня меньше раздражать. А любая женщина знает, что у мужчин соотношение омерзительных и более или менее приемлемых привычек обычно составляет сто к одному. Самые ужасные привычки Джулиана я знала как свои пять пальцев. Его идиотская щепетильность. Этот мужчина холил и лелеял свои распорки для обуви, черт подери. Я уже и забыла, как он выглядит без градусника под мышкой. («У меня тридцать шесть и девять!» – «Джулиан, это потому что твоя задница на вершине вулкана».)
Но погодите, думала я, мужественно ступая под холодный душ в общей душевой, по крайней мере, он сам готовит. И его участие в работе по дому тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ну а Зак? Да он не может даже постель заправить. Еще один минус совместной жизни с рок-звездой.
По сравнению с Джулианом, даже Вуди Аллен не показался бы невротиком, но, по крайней мере, он не стал бы трахаться в самолете с незнакомкой. Даже если Зак не будет мне изменять, он будет запираться со своими дружками в туалете, чтобы поиграть в игру «Смерть от интоксикации газами». Я наблюдала его товарищей всего лишь раз, но и так понятно, что играть в настольный футбол ежиком для них идеальное развлечение.
У Зака, похоже, одна приличная пара трусов для всяких там скучных формальных мероприятий, а в остальное время он их вообще, наверное, не носит, считая чем-то вроде защитной повязки после операции на прямой кишке. Так что на одной чаше весов Джулиан, который принимает душ три раза в день, а на другой – Зак, который сказал мне, что вообще не будет мыться, чтобы его волосы всегда пахли моим влагалищем.
Еще один важный аргумент – привязанность Джулиана. Конечно, главная его привязанность – его дела, но я не об этом. Я знаю, что он любит меня. Зак же – рок-звезда. А рок-звезды любят только гитары, в радости и горе, болезни и здравии, да пребудут они вместе вовеки веков. Разве не так? Но он сочинил песню обо мне-старушке. И ее крутят по радио, и каждый раз, когда я ее слышу, сердце у меня сжимается и разжимается, как гармошка. И дело не только в мелодии, которая застряла у меня в голове. Было что-то особенное в его словах о том, что англичане привязаны к своему жалкому существованию, о том, что, если бы в Англии была конституция, главным было бы «право на страдание». Очевидно, он заметил, как радостно и оживленно выглядят пассажиры в лондонском метро, как прохожие одеты в твид и барботин самых радужных тонов, как по-дружески здесь относятся к приезжим и как радушно принимают незнакомцев.
Одеваясь в бетонной кабинке, усеянной обертками от шоколадок и использованными презервативами, я думала о своей родине, соревнующейся за золото в Олимпийских играх по мазохизму. Ведь Великобритания – единственная страна в мире, где после революции население все равно вернулось к монархии – соскучились.
В отличие от своих соотечественников, я всегда жаждала приключений. Меня привлекала неопределенность. Но хватило ли бы у меня смелости ринуться в нее с головой? Вот перед глазами всплывал образ Закери Феникса Берна, словно парусник в Мертвом море моей души, и я готова была расталкивать женщин и детей, только бы попасть на его борт. Но секундой позже я резко отбрасывала этот вариант, ощущая, как тянет меня к Джулзу. По крайней мере, это проторенная дорожка в моем сознании.
Проходя через турникет в конце бесконечного коридора раздевалок, я видела вечернее субботнее солнце и Кейт с Анушкой, облокотившихся на бампер машины в ожидании меня и моего решения.
Ну и каков мой ответ? Могла ли я действительно расстаться со своей прошлой жизнью, словно сбросив старую кожу, и обрести новый покров? Разум говорил «нет», тело говорило «да». Ну что вам сказать? Моему клитору и мне впору разводиться: наши решения непримиримы.
– Так что же ты, черт возьми, будешь делать? – спросила Кейт, как только я опустила зад на нагревшееся сиденье Анушкиной машины.
