В руки к Деникину попал советский приказ, упраздняющий войсковые комитеты, отменяющий выборное начало. Выяснилось, что большевики восстановили всеобщую воинскую повинность, взяли на учет старых офицеров, привлекли на службу офицеров Генерального штаба, основали инструкторские школы для подготовки командного состава.
Мобилизуя офицеров старой армии, советская власть рисковала. Господствующая партия отдавала себе в этом ясный отчет, и, чтобы обезвредить специалистов, большевики ввели такую систему принуждения и террора, против которой осмеливались идти лишь люди невероятной силы духа. Был учрежден институт заложников. За каждого офицера, перешедшего к классовым врагам, отвечали все члены его семьи - родители, жена, братья, сестры, даже дети. Ограждая себя от возможного саботажа, советская власть еще в марте 1918 года создала институт военных комиссаров, которым поручался политический контроль над всей организацией и жизнью армии. Комиссар не должен был вмешиваться в военные распоряжения специалистов, но ответственность за возможную измену командного состава ложилась на него.
Кроме офицеров большевики привлекли в 1918 году в Красную армию около 130 тысяч бывших унтер-офицеров старой армии. Они сыграли немалую роль в конечном исходе борьбы.
К ноябрю 1918 года Красная армия насчитывала до полумиллиона штыков и сабель, а к концу декабря того же года численность армии дошла до 800 тысяч человек. Призванные по мобилизации были чрезвычайно неустойчивы. Но ядром формирований явились коммунистические ячейки во всех отрядах и полках, а также старые солдаты и унтер-офицеры, сделавшие военную службу своим ремеслом. Из латышей, служивших в старой армии и оторванных от родины германской оккупацией, были сформированы латышские полки. Они оказались надежным оплотом советской власти.
В отряды «интернационалистов» вошли военнопленные венгры, немцы, отчасти славяне. Попали туда также китайцы и корейцы. В первые годы войны царское правительство выписало их с Дальнего Востока в качестве неквалифицированной рабочей силы. Около 200 тысяч китайцев и 200 тысяч корейцев оказалось таким образом в России в момент большевистского переворота. Оставшись без заработка, они записались в Красную армию и оставили по себе недобрую память зверскими расправами с арестованными и пленными.
События первой половины 1918 года, несмотря на их грандиозный размах и огромное значение, служили генералу Деникину лишь фоном, на котором он обдумывал и тщательно разрабатывал свои ближайшие военные планы, а именно, детали кампании, получившей название Второго кубанского похода.
Разработкой плана этой кампании и проведением его в жизнь генерал Деникин заслужил не только похвалу друзей, но и признание своих критиков и врагов.
17. Второй Кубанский поход
«Нас было мало, - вспоминал генерал Деникин о выступлений своей армии во Второй поход на Кубань, - тысяч против 80-100 тысяч большевиков. Но за нами - военное искусство… В армии - порыв, сознание правоты своего дела, уверенность в силе и надежда на будущее?».
У добровольцев было лишь двадцать одно орудие и два броневика. В распоряжении красных имелось свыше сотни орудий, большое количество пулеметов, артиллерийских снарядов, ружейных патронов. Но советские войска были плохо организованы, а их командный состав вел жестокую борьбу с гражданской властью и враждовал между собой.
Благодаря создавшейся неразберихе силы северо-кавказских войск большевиков, по словам Антона Ивановича, «не поддавались точному учету». Даже советский Генеральный штаб в Москве имел о них лишь относительное представление. Однако в отрадной для добровольцев картине большевистских раздоров имелся элемент, тревоживший генерала Деникина: войска бывшего русского фронта против турок, зажатые ходом событий в тесном районе между Доном и Кавказским хребтом, не имели возможности распыляться по России с такой же легкостью, как солдаты русских армий европейских фронтов. Антон-Иванович предвидел, что они могли стать почти «неистощимым и хорошо подготовленным материалом для комплектования Северо-Кавказской Красной армии».
Несмотря на свою малочисленность, армия генерала Деникина была разделена на три пехотные, одну конную дивизии и одну конную-кубанскую бригаду. Казалось бы, такое громкое название, как дивизия, не соответствовало скромному количеству бойцов, но организация армии была продумана и имела большой практический смысл.
«Добровольческие части, - писал Антон Иванович, - формировались, вооружались, учились, воспитывались, таяли и вновь пополнялись под огнем, в непрестанных боях»,
В ночь с 9 на 10 июня выступила в поход армия. Ближайшей целью кампании был захват Екатеринодара. Но до этого требовалось пройти через четыре оперативные фазы:
1. Обеспечить тыл со стороны Царицына и, следовательно, прервать железнодорожное сообщение Северного Кавказа с Центральной Россией. Это достигалось путем захвата узловой станции Торговая, а к северо-востоку от нее - станции Великокняжеская. Передав затем царицынское направление Донскому войску, добровольцы приступили к выполнению второй фазы операции.
2. Круто сворачивая на юго-запад, Добровольческая армия двигалась затем вдоль железной дороги к станции Тихорецкой (от Великокняжеской до Тихорецкой - 150 километров. Там находилось пересечение двух железнодорожных линий; Царицын-Екатеринодар, Ростов-Владикавказ).
3. Овладев Тихорецкой, армия должна была обеспечить свои фланги для дальнейшего наступления на Екатеринодар. С этой целью на правом фланге часть войск направлялась на станцию Кущевку, а на левом фланге - на станцию Кавказскую (обе станции были на магистрали Ростов-Владикавказ).
4. Последней, заключительной фазой операции являлся фронтальный удар по Екатеринодару.
В 216 году до рождества Христова силами, вдвое меньшими, чем у противника, Ганнибал окружил в Апулии при Каннах и полностью уничтожил римскую армию Теренция Варрона.
Идея Канн лежала в основе деникинского плана, и он отлично провел ее в жизнь в двух первых фазах своего наступления.
Первая фаза операции закончилась в пять дней. Вторая длилась две недели. На станции Тихорецкой среди множества трофеев добровольцы захватили штабной поезд советского командующего Калнина. В последнюю минуту ему удалось бежать в одиночку. Начальник его штаба, бывший полковник старой армии, боясь расправы, покончил самоубийством, предварительно застрелив свою жену в купе штабного вагона.
Ожесточение враждующих сторон не знало предела. Раненые добровольцы, попадавшие в руки красных, подвергались жестоким истязаниям перед смертью. У них отрубали руки, ноги, вспарывали животы, выкалывали глаза, резали языки и уши. Были случаи, когда их обливали керосином и затем сжигали живьем.
В одном из боев (под Белой Глиной) отряд полковника Дроздовского наткнулся на обезображенные трупы своих однополчан. Озлобившись, он расстрелял пленных красноармейцев. Деникин вызвал к себе Дроздовского. Указав «на недопустимость такой жестокой массовой расправы, наносящей к тому же явный вред армии», он требовал, чтобы подобные факты не повторялись. Но в душе Антон Иванович знал, что если Дроздовский или другие и выполнят его приказ, «то только формально»…
«Нужно было время, - писал в своих воспоминаниях генерал Деникин, - нужна была большая внутренняя работа и психологический сдвиг, чтобы побороть звериное начало, овладевшее всеми - и красными, и белыми, и мирными русскими людьми. В Первом походе мы вовсе не брали пленных. Во Втором - брали тысячами. Позднее мы станем брать их десятками тысяч. Это явление будет результатом не только изменения масштаба борьбы, но и эволюции духа».
Первые две фазы кампании прошли отлично. Но рассчитывать на то, что и в дальнейшем ходе операции все будет идти без препятствий, не приходилось,
После захвата Тихорецкой генерал Деникин 3 июля двинул свои войска по трем расходящимся направлениям на фронте в 140 километров. Главные силы направлялись на правый фланг, чтобы захватить
