которые они якобы обнаружили в его машине, не для суда. А поэтому Дэйв может успокоиться и слегка оттянуться. Он сможет поговорить с Селестой, рассказать ей всю правду — и будь что будет. Он сдастся на милость жены, а она, как он надеется, примет его. Ведь он человек, хоть и совершивший нехороший поступок, но с благими намерениями; человек, старавшийся изо всех сил убить вампира, живущего в его душе.
Больше я не буду ездить ни мимо парков, ни мимо мест для купания, внушал себе Дэйв, осушая третью банку пива. С этим я тоже завязываю, решил он, сжимая в руке пустую банку.
Но не сегодня. Сегодня, он уже выпил три банки пива, и, вот ведь незадача, Селеста, похоже, появится дома не скоро. Может, даже завтра. И это было бы даже к лучшему. Им лучше некоторое время побыть врозь, чтобы по-настоящему прийти в себя. Она вернется домой к совершенно новому человеку, к обновленному, улучшенному Дэйву, у которого не будет больше секретов.
— Ведь секреты — это яд, это отрава, — произнес он вслух в кухне, где в последний раз занимался любовью с женой. — Секреты — это все равно что стены… А пива-то у меня больше нет, — добавил он с улыбкой.
Он вышел из дому в хорошем, даже приподнятом настроении и сразу направился к винному магазину. День был великолепный, улицы тонули в солнечном свете. В те годы, когда они были детьми, здесь — как раз по центру Крессент-авеню — проходила надземная железная дорога, отчего вся улица была скрыта от солнца, а вдобавок еще и усыпана сажей. Эта дорога как бы усугубляла впечатление того, что район «Квартир» отрезан от остального мира, существует как бы отдельно от него и населен изгнанным из мира племенем, которому предоставлена возможность жить в изоляции по своим законам столько, сколько оно сможет.
Но однажды дорогу убрали, «Квартиры» увидели свет, который восприняли поначалу как нечто хорошее. Потому что стало меньше сажи и копоти, стало больше солнца, кожа стала выглядеть более здоровой. Но без этого защитного покрова, который обеспечивала дорога, любой, кто пожелает, мог заглянуть к ним; посмотреть, что представляют собой их убогие кирпичные дома; полюбоваться видом Тюремного канала и прикинуть расстояние отсюда до деловой части города. Внезапно жители перестали быть людьми неизвестного племени. А территория, на которой они жили, стала восприниматься как недвижимость.
Дэйв наверняка обдумает эту тему и даже дойдет до теоретических обобщений, когда вернется домой с двенадцатибаночной упаковкой пива. А может, лучше зайти в какой-нибудь бар, где попрохладней, присесть куда-нибудь в темный угол, чтобы спрятаться от дневной жары, и заказать гамбургер; перекинуться парой слов с барменом, дабы прийти к общему мнению о том, когда все-таки «Квартиры», как район, начали сдавать свои позиции и отступать под натиском окружающего их быстро меняющегося мира.
Может, именно так он и поступит. Конечно, что может быть лучше! Удобно усесться в кожаное кресло в баре, интерьер которого выполнен под красное дерево, и посидеть там, может, даже до вечера. Он составит план будущей жизни. Он обдумает все до мельчайших подробностей, как и за счет чего он сможет наверстать упущенное в прошлой жизни. Удивительно, как три банки пива способны так быстро поднять настроение, после долгого и тяжелого дня. Они буквально вели Дэйва за руку, когда он поднимался вверх по Бакингем-авеню. Они говорили ему: «Послушай, разве это не здорово быть с нами? Ведь все со скоростью сильно пробитого мяча повернулось так, что можно начать жизнь с чистого листа; избавиться от грязных секретов; дать новые надежды и обещания тем, кого любишь; стать тем человеком, каким, по-твоему, ты и должен быть. Да это же просто прекрасно».
А посмотрите-ка, кто это впереди на углу сидит в сверкающей спортивной машине. И улыбается нам. Да это же Вэл Сэвадж, посылает нам лучезарные улыбки и, размахивая руками, подзывает подойти! Подойдем. Поприветствуем его.
— Красавчик Дэйв Бойл, — закричал Вэл, когда Дэйв подошел к машине. — Гуляешь, яйцами качаешь?
— Качаю. Сейчас вот качнул влево, — в тон ему ответил Дэйв и присел на корточки возле машины. Положив локти на кромку двери, он через опущенное стекло смотрел на Вэла. — А ты куда направляешься?
Вэл пожал плечами.
— Да в принципе никуда. Искал кого-нибудь, с кем выпить пива, а то и слегка перекусить.
Дэйв не мог поверить своим ушам — ведь он и сам думал об этом.
— Да?
— Да. Может, поедем попьем пивка, сыграем в пул, как ты, Дэйв?
— Я за.
Дэйв был слегка удивлен. Он общался с Джимми, братом Вэла Кевином, даже иногда с Чаком, но не помнил, чтобы Вэл когда-нибудь проявлял к нему что-либо иное, кроме явного безразличия. Это, должно быть, из-за Кейти, подумал он. Своей смертью она сблизила всех. Для всех это общая потеря; произошедшая трагедия соединила их всех прочными узами.
— Залезай, — скомандовал Вэл. — Поедем в одно местечко. Это на другом конце города. Отличный бар. Мой друг там хозяин.
— На другом конце города? — Дэйв оглянулся на пустынную улицу, по которой только что шел. — Мне скоро надо быть дома… дела, понимаешь.
— Конечно, понимаю, — с готовностью согласился Вэл. — Я привезу тебя обратно, когда захочешь. Поехали. Садись. Устроим себе мальчишник в середине дня.
Дэйв улыбнулся, и эта улыбка не сходила с его лица все то время, пока он спереди обходил машину Вэла и садился на переднее сиденье рядом с водителем. Мальчишник в середине рабочего дня. Для этого его и пригласили. Он и Вэл общаются как старые приятели. Такое может быть только в «Квартирах», и он боится, что именно это может быть утрачено — согласен, прежние чувства и все, что было и прошло, со временем будет предано забвению, поскольку ты взрослеешь и осознаешь, что все переменилось, но при этом пусть не меняются, пусть остаются прежними люди, с которыми ты вместе рос, и место, из которого ты вышел. Соседство и родственность душ. Пусть они существуют всегда, хотя бы в моем сознании, думал Дэйв, открывая дверцу и садясь в машину.
25
Человек в багажнике
Уити с Шоном ужинали в кафе «У Пата», которое располагалось на ближайшем от участка съезде с автострады. Это кафе, появившееся во время Второй мировой войны, с самого своего основания стало излюбленным местом встреч и трапез сотрудников полиции штата, и его нынешний хозяин Пат Третий любил подшучивать над тем, что его семья является своего рода исключением среди рестораторов, поскольку ни разу на протяжении жизни трех поколений не подвергалась ограблению.
Уити, проглотив большой кусок чизбургера и запив его содовой, сказал:
— Ты ни на секунду не сомневаешься в том, что это дело рук этого юнца, так?
— Я знаю одно, — ответил Шон и откусил кусочек от сандвича с тунцом, — он врал мне. Я больше чем уверен, что он что-то знает об этом пистолете. И мне кажется — особенно сейчас, — что его папаша до сих пор жив.
Уити обмакнул колечко лука в жгучий татарский соус.
— Ты об этих пяти сотнях баксов, приходящих ежемесячно из Нью-Йорка?
— Да. А вы знаете, сколько он послал за все эти годы? Почти восемьдесят штук. Кто, по-вашему, способен на такую щедрость? Только отец.
Уити обтер губы салфеткой и вновь принялся за чизбургер, а голову Шона вновь долбила мысль о том, как его напарнику до сих пор удается избежать инфаркта при столь обильной еде и питье, да в придачу — почти семидесятидвухчасовой рабочей неделе, когда расследования, поиски и следственные действия буквально не дают перевести дух.
