— Предположим, папаша жив, — неуверенно согласился Уити.
— Предположим.
— Так что с того? Некая хитроумная задумка, рассчитанная на то, чтобы наказать Джимми Маркуса за что-то, лишив его дочери? Тебе не кажется, что мы создаем сценарий какого-то фильма?
— Вы уже подобрали актера, который будет играть вас? — усмехнулся Шон.
Уити старательно тянул содовую через соломинку до тех пор, пока в стакане не осталось ничего, кроме льда.
— Пойми, я и сам много думаю об этом. Если это так, как ты полагаешь, все наше расследование коту под хвост… Суперкоп. Призрак из Нью-Йорка, да разве это не чушь собачья? Ты же понимаешь, что при таком раскладе мы как в широкоформатном кинофильме. И сам Брайн Деннехи посчитал бы за счастье сыграть меня.
Несколько секунд Шон молча смотрел на сержанта.
— Мое предположение не совсем уж бессмысленно, — сказал он, удивляясь, как это раньше не пришло ему в голову. — Вы пониже его ростом, сержант, но зато у вас есть брюшко.
Уити кивнул и отодвинул от себя тарелку.
— Я вот думаю, кого из этих сексуально озабоченных «Друзей» пригласить на твою роль. Ты согласен, что эти парни выглядят так, как будто целое утро подстригают волосы в носу, делают укладку бровей и еженедельно ходят на педикюр? Но я думаю, в поведении одного из них есть что-то интересное.
— Ревность… — поддразнивая напарника, протянул Шон.
— И это тоже, — в тон ему согласился Уити. — Что касается Рея Харриса, это полная неожиданность. Коэффициент вероятности его участия в этом деле примерно шесть.
— Из десяти?
— Из тысячи. Он отступник, изменник, так? Рей Харрис закладывает Джимми Маркуса. Маркус узнает об этом, выходит из тюрьмы, горит желанием разделаться с Реем. А Харрис, что ему еще остается, он куда- то линяет, перебирается в Нью-Йорк, находит нормальную работу, которая дает ему возможность посылать ежемесячно в течение тринадцати лет пятисотдолларовые чеки. А затем, однажды утром он вдруг опоминается, стукает себя по лбу и со словами «ну все, пришел час расплаты!», садится на автобус, приезжает сюда и мочит Катрин Маркус. Причем убивает он ее не простым способом, а весьма изощренным. Ведь то, что произошло в парке, дело рук взбесившегося психопата. И к тому же, старый Рей — я не говорю, что он старик, ему, наверное, лет сорок пять — носится за ней по всему парку, а потом что? Садится в автобус и возвращается в Нью-Йорк, прихватив с собой пистолет? Кстати, ты запрашивал Нью-Йорк?
Шон утвердительно кивнул.
— В базе данных социального страхования не числится, кредитных карточек на это имя не выдавалось, в центрах занятости человек с таким именем и такого возраста не зарегистрирован. Ни полиция города Нью-Йорка, ни полиция штата Нью-Йорк никогда не арестовывала человека с его отпечатками пальцев.
— И ты думаешь, что это он убил Катрин Маркус?
Шон покачал головой.
— Нет. Я допускаю это, но я не уверен. Я даже не знаю, жив ли он. Я лишь говорю, что возможно это он. К тому же, оружием убийства послужил его пистолет. Мне кажется, Брендан что-то знает и у него нет никого, кто бы мог подтвердить, что он был дома и лежал в кровати в то время, когда Кейти Маркус была убита. А поэтому я и надеюсь, что, проведя некоторое время в камере, он кое о чем нам расскажет.
Уити раскатисто рыгнул.
— У вас по истине великосветские манеры, сержант — поморщившись, съязвил Шон — Я было подумал, уж не взорвался ли на кухне баллон с газом.
Уити вяло пожал плечами.
— Мы даже и не знаем, принимал ли Рей Харрис участие в ограблении винного магазина восемнадцать лет назад. Мы не знаем, его ли это пистолет. Все это лишь предположения. В лучшем случае, это лишь дополнительные обстоятельства. В суде о них лучше не упоминать вообще. Пойми ты, хороший окружной прокурор об этом даже и слушать не станет.
— Согласен, но все равно, я чувствую, что здесь что-то есть.
— Чувствую, — с издевкой в голосе произнес сержант, глядя через плечо Шона на входную дверь, которая в этот момент распахнулась. — О, Господи, слабоумные близнецы.
К их кабинке направлялся Соуза, а в нескольких шагах позади него шел Коннолли.
— А вы, сержант, говорили, что это пустяки.
Уити, глядя на Соуза, приложил ладонь рупором к уху.
— Так что нового, сынок? Я слушаю тебя, давай.
— Мы проверили список машин, отбуксированных с парковки возле «Последней капли», — объявил Соуза.
— Так это же территория, за которую отвечает полиция Бостона, — взвился Уити. — Сколько раз я говорил вам об этом?
— Сержант, мы обнаружили машину, — продолжал докладывать Соуза, — владелец которой не объявлялся.
— И что?
— Мы послали дежурного проверить, и оказалось, что машина все еще на штрафной стоянке. Когда он вернулся, то связался с нами по телефону и сообщил, что из багажника течет.
— Что течет? — спросил Шон.
— Не знаем, но он говорит, что запах ужасный.
«Кадиллак» был двуцветный, белая крыша и темно-голубой корпус. Уити, приложив растопыренные ладони к вискам, склонился к окну передней правой дверцы.
— Что-то больно подозрительно выглядит это коричневое пятно на приборной панели перед креслом водителя.
Стоявший у багажника Коннолли, не выдержав, подал голос:
— Господи, ну и вонь. Воняет, как во время отлива на Уоллостонском пляже.
Уити обошел машину спереди и подошел к багажнику как раз в тот момент, когда дежурный на штрафной стоянке вложил в руку Шона мастер-ключ для вскрытия багажников.
Шон отошел в сторону и, встав рядом с Коннолли, отстранил рукой дежурного и сказал:
— Воспользуйтесь своим галстуком.
— Что?
— Закройте рот и нос, дружище. Воспользуйтесь для этого своим галстуком.
Уити показал на свою лоснящуюся верхнюю губу.
— Мы, когда шли сюда помазали под носом «Виксом» [31]. Но, прошу прощения, мальчики, у нас больше не осталось.
Шон закрепил оправку на конце мастер-ключа. Затем он вставил ключ в замок багажника «кадиллака», несколько раз осторожно повернул мастер-ключ вправо, влево и, уловив направление, протолкнул ключ во внутренний цилиндр замка.
— Попал? — спросил Уити. — Только сперва полегче и поосторожней.
— Попал. — Шон с усилием вытащил из замка цилиндр, беглым взглядом окинул отверстие в корпусе замка, ключ выпал из цилиндра, крышка багажника поднялась вверх, и изнутри пахнуло чем-то ужасным; запах пляжа сменился зловонием, которое казалось смесью болотного газа и вареного мяса, оставленного гнить на куче протухших яиц.
— Господи, — простонал Коннолли, прижимая к лицу галстук и пятясь от машины.
— Что-то вроде сандвича «Монтекристо» [32], верно? — спросил Уити, и лицо Коннолли стало зеленым, как трава.
Соуза был более стойким. Он, зажав пальцами нос, приблизился к багажнику и спросил:
— А где его лицо?
— Вот его лицо, — ответил Шон.
