пагоды, – может быть, храмы или дворцы здешних владык…
Зрелище это заворожило меня. Впервые за долгое время я видел настоящий современный город, почти такой же, как мой родной. Если убрать несколько деталей, вроде этих башен, можно представить, что ты где-нибудь на Дальнем Востоке или в Калининграде…
Да, цивилизация.
Тут появился адмирал в сопровождении небольшой свиты – видимо, его и ждали наши сторожа.
Все вместе мы пошли по трапу, побуждаемые хотя и достаточно вежливыми, но непреклонными конвоирами.
Прямо к трапу подъехал мрачный автобус пестрой маскировочной расцветки с узкими окнами- амбразурами и заостренной мордой. На его проклепанном борту отворилась дверь, из которой выглянул тип в полосатом плаще.
Адмирал поприветствовал его как старого доброго знакомого, после чего тот выскочил на бетон причала и жестом предложил нам войти.
– Карета подана, можете садиться, – кисло усмехнулся Голицын.
Один за другим мы влезли внутрь.
За рулем, больше напоминающим штурвал, сидел моряк в каком-то небольшом чине. Еще два автоматчика пристроились на заднем сиденье и как будто дремали
Прошло не час и не два – часов пять, не меньше, прежде чем машина сначала замедлила ход, потом свернула несколько раз и наконец остановилась.
Перебросившись парой слов, конвоиры открыли двери и выпустили нас.
Машина стояла в тесном дворике, со всех сторон окруженном высокими стенами, сложенными из гранитных валунов, с десятком узких мутноглазых окошек.
Пройдя темным сводчатым коридором, мы (вооруженное сопровождение незаметно исчезло) оказались в обширном холле, пол которого был украшен многоцветной мозаикой, а стены – затканными золотом гобеленами. В ряд выстроились высокие бронзовые шандалы на витых ножках, на полтора десятка свечей каждый.
Оттуда нас провели в обширную гостиную, пол которой был застелен мохнатыми коврами, там, к нашему удивлению, мы увидели богато сервированный стол, накрытый на десять персон.
Стол и резные кресла красного дерева были инкрустированы багряным перламутром и черным деревом. Орнамент этих узоров слагали переплетенные или сражающиеся друг с другом кракены, драконы, змеи. На расставленных в ряд столовых приборах матового стекла и серебра были обильно разложены кушанья, источавшие соблазнительные ароматы. Сквозь витражи, бросая цветные блики, било заходящее солнце. Я даже не сразу понял, что все это великолепие предназначалось нам.
Была тут и густая похлебка, заправленная черепашьим мясом, и копченый окорок серны, и уже знакомые нам морские свинки.
Слуги, приведшие нас сюда, так же молча исчезли – мы это поняли как приглашение приступить к трапезе, что и сделали.
– Слушай, что-то мне не нравится все это! – прошептал мне на ухо Тронк, не переставая обгладывать грудку индюка. – Им бы нас в тюрьму упрятать, а они во дворце вон поселили и кормят на убой. Ох, нутром чую, что-то им от нас нужно…
Предпочтя не отвечать на его реплику, я решил отведать местных напитков.
В круглой бутылке синего стекла, стоявшей слева от меня, оказалась янтарная жидкость, по запаху и вкусу похожая на коньяк и, надо думать, им и являвшаяся.
Как только мы закончили трапезу, двустворчатая дверь распахнулась, и, сопровождаемый двумя седыми лакеями в попугайских ливреях, вошел тот, в ком мы все безошибочно узнали хозяина дома.
Это был высокий и благообразный старик, весь облик которого, казалось, излучал достоинство и мудрость. Длинная седая борода, аккуратно расчесанная и заплетенная в две косички, спускалась на грудь мантии, искусно сшитой из множества ярких разноцветных лоскутьев. Дополняли картину очки с маленькими квадратными стеклами в ажурной золотой оправе.
Мидара вскочила первой, и вслед за ней инстинктивно поднялись мы все, приветствуя его.
– Весьма рад видеть вас в своем доме, уважаемые гости, – сановито махнув рукой в ответ на приветствие, сообщил нам старец. – Надеюсь, дорога не утомила вас, а мое скромное угощение утолило ваш голод. Надеюсь, что вы готовы уделить мне часть своего времени…
Василий
(продолжение)
– …И какая жалость, молодые люди, что этот ваш таинственный предмет бесследно исчез!
– Так вы не верите нам, мудрейший? – Мне почти не пришлось притворяться, подпуская в голос толику обиды.
– Ну что вы! Я-то как раз вам верю, хотя, клянусь Небом, то, что вы рассказали, превосходит самую смелую фантазию. Но мои оппоненты в Академии, боюсь, будут иного мнения. У них хватит ума заявить, что все это подстроил я, пользуясь своими связями и состоянием. Понимаете, я уже давно с глубоким сожалением убедился, что в стенах прежнего храма мудрости, каковым в течение сотен лет была Академия, свили себе гнездо зависть, интриги, глупое чванство…
В большом восьмиугольном зале, где мы беседовали перед рдеющим углями камином, сгущались сумерки. Камин был выложен плиткой из алого порфира, каминная решетка представляла собой настоящее произведение искусства.
Возле камина лежала аккуратная стопка четырехугольных сосновых чурок. Тут же, в самом центре, стоял длинный стол, чью столешницу из распиленного вдоль ствола векового дуба (а может быть, граба или бука – я в мебели не слишком разбираюсь) покрывала замысловатая резьба.
Вокруг него, как поросята вокруг свиноматки, расположились в беспорядке с десяток низеньких хрупких столиков и таких же низких резных табуретов, обитых малиновым бархатом.
Стены украшали чеканные мельхиоровые фризы, изображавшие горные пейзажи.
А в окна хорошо была видна терраса, откуда в этот вечерний час слуги убирали вывешенную проветриться меховую одежду. Среди выставленных на террасе вещей мое внимание привлекла огромная шуба из по меньшей мере полудюжины разных зверей, где серая белка соседствовала с белоснежным песцом, а рыжая лисица-огневка – с чернобуркой и горностаем.
Вот уже вторую неделю пользовалась наша компания гостеприимством почтеннейшего Яригго. За это время мы вывалили на нашего хозяина целую кучу легенд, слухов, досужих россказней, имевших хождение среди торговцев, познакомили его со всеми теориями о природе пространства, времени, мироздания и сущности перемещений в параллельные миры, о которых когда-либо слышали, подробно описали места, в которых нам довелось побывать.
Разумеется, упомянули мы и о магах, и о Древнейших, чем повергли ученого мужа в почти мистический трепет.
Вдобавок я усердно пичкал его всеми теми обрывками знаний о квантовой механике и теории относительности, которые застряли в моей голове в результате нечастого знакомства с журналами «Наука и жизнь» и «Знание – сила» еще в прошлой жизни.
Он внимал мне почти с благоговением, но, когда я принялся излагать ему теорию кварковых суперструн, попытавшись связать ее с порталами, он не выдержал и, всплеснув руками, принялся уговаривать меня отложить подробное знакомство со знаниями моего замечательного мира на более позднее время.
Поскольку мы находились не в руках компетентных органов, а в распоряжении науки, то имели возможность до некоторой степени договориться, о чем будем рассказывать, а о чем – нет.
Поэтому о лингвестрах мы благоразумно решили не сообщать – из чисто научного любопытства их вполне могли вырезать из наших тел, что было бы во всех отношениях неприятно. Свою способность понимать незнакомые языки мы объяснили тем, что подверглись колдовской обработке, не слишком погрешив против истины.
Естественно, мы не могли не упомянуть и о Пламени, но, слава богу, нам удалось убедить нашего хозяина, что приведший нас в его мир магический кристалл бесследно исчез, как только мы тут оказались.
Мир, куда мы попали, назывался на местном языке «Исэйя», что, как несложно догадаться,
