Матери!
Вот уже несколько лет вы бессознательно обманываете ваших детей, рассказывая им старый ложный вариант сказки о Красной Шапочке и Сером Волке.
Пора, наконец, открыть вам глаза на истинное положение вещей, пора пролить свет истины на клеветническое измышление о бедном добродушном Сером Волке!.. Вот как было дело:
Сказка о Красной Шапочке, об одном заграничном мальчике и о Сером Волке
У одного отца было три сына: до первых двух нам нет дела, а младший был дурак.
Состояние его умственных способностей видно из того, что когда у него родилась и подросла дочь – он подарил ей красную шапочку.
Почему именно красную?
Именно потому, что дурак красному рад.
И вот однажды зовет дуракова жена дочку и говорит ей:
– Нечего зря баклуши бить! Отнеси бабушке горшочек маслица, лепешечку да штоф вина: может, старуха наклюкается, протянет ноги, а мы тогда все ее животишки и достатки заберем.
– Я, конечно, пойду, – отвечает Красная Шапочка. – Но только, чтобы идти не больше восьмичасового рабочего дня. А насчет бабушки – это мысль.
Перемигнулись; хихикнула Красная Шапочка и, напялив свой дурацкий головной убор, пошла к бабушке.
Идти пришлось лесом. Идет, «Интернационал» напевает, красную гвоздику рвет.
Вдруг из-за куста выходит некий таинственный мальчик и говорит:
– Позвольте представиться: заграничный мальчик Лев Троцкий. Чего несете? О-о, да тут прекрасные вещи! Дай-ка, я их тово... Да ты не плачь – я ведь тебе стаканчик– другой поднесу.
– А что же я бабушке-то скажу?
– Скажи – Серый русский Волк слопал. Вали, как на мертвого.
Пришла, пошатываясь, к бабушке Красная Шапочка. Старуха к ней:
– Принесла?
– Да, как же! Держи карман шире. Разве этот грабитель, Серый Волк, пропустит – все слопал!
Только облизнулась бедная старуха.
А в это время, как известно, жил-был у бабушки Серенький Козлик. Вздумалось козлику в лес погуляти.
– Отпусти ты его, буржуя, – советует Красная Шапочка. – Пусть идет в лес. Довольно ему, саботажнику, дома лодырничать. Как говорится: все на фронт.
Отпустила бабушка Серенького Козлика в сопровождении Красной Шапочки, а той только того и нужно. Едва вошли в лес – из-за куста давешний мальчик:
– А что, товарищ, не слопать ли нам козла?
– А что я бабушке скажу?
Подмигнул мальчик, хихикнул.
– А Серый русский Волк на что? Вали на него – вывезет. Кстати, старуха-то сама фартовая? Клев есть?
– Да ежели потрясти – есть чего. Только на мокрое дело я не пойду. Чтобы без убийства.
– А Серый Волк на что? Свалим на эту скотину. Айда!
Пошли и «пришили» старушку.
Зажили в старухином доме припеваючи. Мальчик на старухиной кровати развалился, целый день валяется, а Красная Шапочка по хозяйству хлопочет, сундуки взламывает.
А в это время по всему лесу пошел нехороший и для Добродушного Серого Волка позорный слух: что будто бы он не только людей провизии и продуктов лишает, не только буржуазного козленка зарезал, но и самое бабушку прикончил.
Обидно стало Серому. Пойду, думает, к старухе, лично все выясню
Приходит – те-те-те! Полуштоф пустой на столе стоит, на стене козлиная шкура, а Красная Шапочка уже в бабушкиных нарядах щеголяет.
– Ловко сработано, – с горечью подумал Серый Волк.
Подошел к Троцкому, подсел на краешек кровати и спрашивает:
– Отчего у тебя такой язык длинный?
– Чтобы на митингах орать.
– Отчего у тебя такой носик большой?
– При чем тут национальность?
– Отчего у тебя большие ручки?
– Чтобы лучше сейфы вскрывать! Знаешь наш лозунг: грабь награбленное!
– Отчего у тебя такие ножки большие?
– Идиотский вопрос! А чем же я буду, когда засыплюсь, в Швейцарию убегать?!
– Ну, нет, брат, – вскричал Волк и в тот же миг – гам! – и съел заграничного мальчика, сбил лапой с головы глупой девчонки красную шапочку, и, вообще, навел Серый такой порядок, что снова в лесу стало жить хорошо и привольно.
Кстати, в прежнюю старую сказку, в самый конец, впутался какой-то охотник.
В новой сказке – к черту охотника.
Много вас тут, охотников, найдется к самому концу приходить...
Короли у себя дома
Все почему-то думают, что коронованные особы – это какие-то небожители, у которых на голове алмазная корона, во лбу звезда, а на плечах горностаевая мантия, хвост которой волочится сажени на три сзади.
Ничего подобного. Я хорошо знаю, что в своей частной, интимной жизни коронованные особы живут так же обывательски просто, как и мы, грешные.
Например, взять Ленина и Троцкого.
На официальных приемах и парадах они – одно, а в своей домашней обстановке – совсем другое. Никаких громов, никаких перунов.
Ну, скажем, вот:
Серенькое московское утро. Кремль. Грановитая палата.
За чаем мирно сидят Ленин и Троцкий.
Троцкий, затянутый с утра в щеголеватый френч, обутый в лакированные сапоги со шпорами, с сигарой, вставленной в длинный янтарный мундштук, – олицетворяет собой главное, сильное, мужское начало в этом удивительном супружеском союзе. Ленин – madame, представитель подчиняющегося, более слабого, женского начала.
И он одет соответственно затрепанный халатик, на шее нечто вроде платка, потому что в Грановитой палате всегда несколько сыровато, на ногах красные шерстяные чулки от ревматизма и мягкие ковровые туфли.
Троцкий, посасывая мундштук, совсем, с головой, ушел в газетный лист; Ленин перетирает полотенцем стаканы.
Молчание. Только самовар напевает свою однообразную вековую песенку.
– Налей еще, – говорит Троцкий, не отрывая глаз от газеты.
– Тебе покрепче или послабее?
Молчание.
– Да брось ты свою газету! Вечно уткнет нос так, что его десять раз нужно спрашивать.
– Ах, оставь ты меня в покое, матушка! Не до тебя тут.
– Ага! Теперь уже не до меня! А когда сманивал меня из-за границы в Россию, – тогда было до меня!.. Все вы, мужчины, одинаковы.
– Поехала!
Троцкий вскакивает, нервно ходит по палате, потом останавливается. Сердито:
– Кременчуг взят. На Киев идут. Понимаешь?
