Иногда в мареве пустыни возникали оазисы, полные пышной растительности. При виде этих картин проводники каравана ругали проделки шайтана, хотевшего лишить их разума. Однажды на горизонте показалась длинная голубая лента реки.
— Вода! — радостно закричали люди.
Скоро караван приблизился к широкой реке с зарослями камышей по берегам. Всех одолевало одно желание — броситься в воду и пить, пить без конца. Однако Шаушафар приказал медленно выпить для утоления сильной жажды только по нескольку глотков воды и не давать много воды животным. Скоро все убедились в правоте купца. Один из воинов жадно припал к воде и долго не мог от нее оторваться. Через короткое время он упал на землю, схватившись за живот и корчась от боли.
— Этот урок пойдет тебе на пользу, — сказал подошедший начальник охраны.
Караван отдыхал после тяжелого перехода два дня и готовился одновременно к переправе. Воины и погонщики резали камыш и из больших связок готовили плоты.
Утром и вечером почти все уходили на охоту в прибрежные плавни, кишевшие дичью. Несколько воинов наткнулись на стадо диких свиней, и два молодых кабана пали под ударами копий. Потревоженные людьми, из плавней поднимались бесчисленные стаи уток и гусей. Их били навзлет из луков. Больше всех отличился Хуршид. Погонщики были свидетелями его стрельбы и с неприкрытым удивлением говорили, что, наверное, сам шайтан помогает этому ловкому воину, не сделавшему ни одного промаха.
Наступило время переправы через реку. Тюки с товарами погрузили на камышовые плоты, и на них же забралась часть людей. Другая часть переправлялась на плотах, связанных из надутых воздухом кожаных мешков. Вслед за плотами на виду у людей плыли верблюды и лошади.
Быстрое течение сносило вниз почти неуправляемые суденышки. Два из них попали на середине реки в быстрину и перевернулись. Люди пытались удержаться на воде, но тяжелые одежды тянули вниз, и они скрылись под водой. Для остальных переправа закончилась благополучно, и, совершив молитву, они тронулись в дальнейший путь через степи.
Начальник охраны предупредил всех, что в степях рыскают в поисках добычи разбойничьи дружины печенегов, которые нападут на караван при первой возможности. Стали выставлять на ночь дозоры, в которых участвовали и воины Хусейна.
Как-то перед рассветом воины Хусейна были разбужены шумом, доносившимся от ближайшего к ним дозора. Так как все спали не раздеваясь, ослабив только ремни обуви, то через минуту они уже мчались со всех ног к дозору, различая громкие стоны и лязг мечей.
Восемь печенегов наседали со всех сторон на двух дозорных. Те стояли друг к другу спиной и отчаянно защищались. Один из дозорных был тяжело ранен. Вражеский воин приготовил аркан, чтобы издали накинуть на шею раненому, но в этот момент появились хариджиты. В пылу схватки враги не заметили их, и три печенега были сражены первыми же ударами. Остальные перешли от нападения к защите. Хусейну удалось оттеснить самого рослого в сторону. Не давая врагу опомниться, он теснил его по кругу мощными взмахами меча. Отчаяние придавало печенегу силы, и он умело отражал удары Хусейна. Однако чувствовалось, что он долго не продержится. Редко находился противник, равный Хусейну в искусстве рубки мечом. Обманув печенега ложным выпадом, Хусейн неожиданно перебросил меч в левую руку и со страшной силой опустил его плашмя на шлем противника. Оглушенный, тот рухнул на землю.
Хусейн бросился на помощь товарищам, и скоро почти все печенеги полегли под ударами хариджитов. В суматохе схватки только один печенег пробрался к стоявшим поодаль лошадям и ускакал в темноту.
Шум ночного боя разбудил постепенно весь лагерь. Скоро прискакал отряд охраны, но все было уже кончено. Оглушенный печенег постепенно пришел в себя и, схватившись за голову, протяжно завыл от злобы и отчаяния. Подталкивая тупым концом копья в спину, его привели в лагерь.
Печенег без страха смотрел на чернобородого купца, сидевшего в своей палатке вместе с толмачом из племени гузов.
— Кто ты и к какому принадлежишь улусу? — прервал молчание Шаушафар.
— Я — Баджем, сын бега улуса тулайнов. Завтра же воины моего отца сотрут вас в порошок, а за мой позор вспорют всем животы...
— Замолчи, — сурово прервал его Шаушафар. — Прежде чем ваши воины прикончат нас, ты получишь свой удар кинжала. Знай также, спесивый сын бега, наш караван находится под защитой племени гузов, равного по силе которому нет в степи.
Баджем знал, конечно, о силе гузов и, понурив голову, ничего не ответил.
Утром караван двинулся в путь, оставив рядом с местом привала могилу. В ней погребли по мусульманскому обычаю воина, умершего от ран. К полудню прошли по выжженной солнцем степи не больше двух фарсахов. Вдруг вдали раздался гул, накатывавшийся на них. Воины хорошо знали, что так гудит земля под неотвратимо надвигавшейся конной лавой.
Караван сгрудился в одно место, и редкая цепь воинов встала на его защиту. Скоро можно было различить лица нападавших и раскрытые в протяжном крике рты. На расстоянии полета стрелы от каравана лава разделилась на два потока и окружила его со всех сторон. Широкоскулые воины с заплетенными в косички волосами оглашали воздух криками и ждали только сигнала вождя, чтобы ринуться на легкую добычу. В воздухе сверкали мечи и кривые сабли. В руках у многих печенегов были волосяные арканы, которые при ловком броске опутывались вокруг горла и вышибали всадника из седла.
Из рядов печенегов выехал богато одетый человек в блестящей кольчуге и шлеме, покрытом позолотой. Он резким голосом закричал:
— Где мой сын Баджем? Если вы убили его, я прикажу изрубить всех на куски!
Со стороны каравана раздался громкий голос Шаушафара:
— Бег тулайнов! Твой сын только случайно остался жив. Не дело храброго воина нападать как подлому разбойнику на мирный караван. Ты получишь своего сына. И запомни, бег: мы не боимся твоих угроз. Гузы взяли нас под свое покровительство, и они растопчут конями твой улус, если осмелишься нарушить закон гостеприимства.
Разъяренный бег проглотил обиду. Он знал, что гузы не простят ему нападения иа караван, и в бессильной ярости избивал камчой гарцевавшего под ним коня.
Из центра каравана хорезмийцы вытолкнули Баджема. Опустив голову, он побрел к своему отцу. Бег сильно вытянул Баджема камчой по спине и крикнул:
— Ты навлек позор на свою голову! Воины тулайнов предпочитают плену смерть!
По приказу бега Баджему подвели коня. Затем плотное кольцо печенегов расступилось, открывая каравану дорогу.
Конница степняков стояла на месте до тех пор, пока караван не скрылся из вида.
Если не считать постоянной угрозы нападения степной вольницы, то путешествие казалось теперь хариджитам даже приятным. Степная растительность стала богаче. Кругом расстилались высокие ковыльные травы, закрывавшие пешего человека почти до пояса. Часто на пути встречались стада сайгаков и пугливых косуль. Из-под самых ног коней рассыпались в стороны перепелиные выводки, опасались бегством тяжелые степные птицы дрофы. Небольшие озера, у которых останавливались на привал, кишели рыбой. По словам проводников, в этой благодатной степи начинались земли башкир.
Мелкие группы башкирских всадников появлялись иногда в пределах видимости каравана и, постояв на месте, исчезали за горизонтом. По ночам какие-то люди пытались увести коней, поэтому пришлось усилить дозоры и быть все время настороже.
Скоро степи сменились лесными чащами. Широкие кроны деревьев густо переплетались на большой высоте и едва пропускали солнце. Внизу стлался покров из опавшей листвы, сломанных веток, мха. В нос бил острый запах гнили. Упавшие от старости и вывороченные бурей деревья преграждали каравану путь, и для расчистки дороги хариджитам пришлось не раз пускать в ход топоры.
За лесом вновь начались степи, и, наконец, проводник объявил, что через два дневных перехода
