В его спину уперлось, довольно-таки чувствительно уколов, острие. Причем не куда-нибудь, а чуть ниже шеи, как раз там, где кончалась шкура василиска.
И насколько он мог понять, его кололи его же собственным клинком.
Он медленно обернулся. Бледная, но вполне бодрая Марисса стояла, слегка пошатываясь и держа ятаган двумя руками. Держала так, что сомнений в печальной судьбе Торнана в случае чего не возникало, особенно учитывая выражение ее глаз.
– Ну как, берешь свои слова обратно?
– Но это… – начал было он.
– Не по правилам? – ехидно прозвучало сзади. – Но ведь в бою нет правил. В бою ты или побеждаешь, или… Кстати, как насчет того, чтобы стать моим рабом?
Обреченно Торнан следил, как на донышко часов просыпаются последние песчинки.
«Ну ладно, – с тоской подумал он, – в конце концов, может, и в самом деле этого хотят боги?»
– Я беру свои слова обратно…
– И просишь прощения? – Ее голос прямо-таки источал ехидство.
– И прошу прощения. Я был не прав, – признал он. Дальнейшее было уже не важным.
С каким-то непонятным равнодушием смотрел он на тревожно кудахчущую Анизу, на Чикко, колдовавшего над девушкой и озабоченно поглаживающего налитый дурной фиолетовой кровью синяк на ноге Мариссы, на то, как потом сам фомор стащил с себя сапог и занялся собственной стопой, украшенной не менее яркой отметиной. Только когда они втроем оказались в каких-то храмовых покоях и за ними закрылись двери, он вдруг словно очнулся и понял, что вскоре ему придется идти в поход, и идти вместе с этой дикой девкой.
Ну что ж, философски отметил он. В его жизни бывало и хуже…
– Можно взглянуть на твой меч, воин? – спросила вдруг Марисса, похоже, вполне пришедшая в себя. – Я никогда таких не видела. Можешь взглянуть на мои, если хочешь…
Чикко, наблюдавший за этой парочкой, слегка напрягся. Насколько он знал из житейского опыта, обычаи, касательно отношения к оружию, у разных народов очень сильно отличались. Были среди варваров (к каковым относился и его старый приятель) и такие, для которых просьба показать клинок была равносильна просьбе потрогать за… хм, тоже в некотором смысле, за оружие.
Правда, сам Чикко отреагировал бы весьма благосклонно, случись Мариссе обратиться с аналогичной просьбой к нему, но кто знает, как отреагирует его друг?
Но маг заблуждался – для северянина просьба показать его оружие, да еще в сочетании с предложением изучить клинки воительницы, выглядела весьма достойно. Для воина (а как ни крути, Марисса взяла над ним верх) это был знак высочайшего доверия к собеседнику.
Девушка с неподдельным интересом изучала ятаган, время от времени одобрительно сдвигая брови. Его широкое, с пол-ладони лезвие имело почти три фута в длину и было заточено лишь до половины. Обух был нарочито утолщен, чтобы ятаган не сломался даже под очень сильным ударом. Простая рукоять из роговых пластин была обтянута шероховатой замшей и заканчивалась нефритовым навершием. Закаленная кромка толщиной в мизинец была приварена на лезвие обычной мягкой стали.
– Да, неплохой клинок, – согласилась Марисса, возвращая оружие капитану. – Мой первый был потяжелее. Норглингский, – она вздохнула. – Такой широкий, с долом по всей длине и витой рукоятью – на ней еще зверушки всякие вырезаны.
– Знаю, только вот сами норглинги их не очень любят. У них такими самоделками только деревенщина вооружена – юнгеры. А самые лихие бойцы так сплошь нашими мечами обзавелись.
– Странно, – пожала плечами Марисса, – чего ж за них неплохую цену дают? Я свой за двадцать монет сбагрила.
– Верно, – Торнан улыбнулся, – только вот их для чего берут? На лом. Если его перековать да закалить как надо, то неплохой клинок получается. У них руды особые – что-то в них такое есть, как кузнецы и маги говорят. А вот мастера никудышные. При случае покажу, как с ними нужно обращаться. Говорю тебе – если смотреть по клеймам, то у каждого второго мечи или с героксийских кузниц, или вообще суртские. А ихними родными мечами даже норглингский волчий доспех не сразу разрубишь – у волков северных мех прочный, почти как шкура у слонов. Так что… – он усмехнулся. – Зря, что ли, за продажу оружия в Драконьи земли на кол сажают?
Чикко вздохнул. Сейчас они начнут говорить о железках, как это любят воины, и будут говорить часами, обсуждая способы заточки сабель и разницу между «темной» и «серой» сталью. Хуже вояк в этом смысле только маги-теоретики – те целые тома исписывали на тему: какой формы уши были у мифических древних эльфов (или все-таки эльфов?).
Отвернувшись, он принялся перебирать свое магическое имущество, только что доставленное из тюремной кладовой. Девка эта ему не нравилась. Нет, нравиться-то нравилась, но… Что он такого сделал? Ну, малость пощекотал, потрогал – она же не магичка, чтобы почуять
И что-то еще в ней есть – зря, что ли, целительские заклятья так плохо шли? А он, между прочим, сначала ее ногой занимался, а уж потом – своей.
Тем временем воин и амазонка, не подозревая о терзаниях своего спутника, всецело были поглощены оружием. Девушка взмахивала ятаганом, проверяя балансировку. А Торнан вертел в руках скимитар Мариссы, время от времени отпуская односложные комментарии. Клинок и в самом деле был выше всех похвал. Легкий и гибкий, с елманью у острия, выкованный вперегиб на множество слоев, с многократным перекручиванием, что давало прочность без перекаливания и надежность без толщины. Рукоять тоже была своеобразной – ее навершие удлинялось более тонким шпеньком, давая возможность работать как одной, так и двумя руками. Эфес обтягивала шкура молодой акулы, не дававшая ладони скользить.
Клинок был совершенством в своем роде: более удобного оружия, чем скимитар, Торнану держать в руках не приходилось. Правда, не без недостатков – колоть им не так удобно, удар лучше наносить всем телом, да и время между взмахами таково, что ловкий противник может успеть заколоть ставшего беззащитным бойца. Одним словом, все те недостатки, что были у его предка – танакки, привезенной из-за моря три века назад предками нынешних измельчавших фельтов, ходивших в дальние плавания вокруг Суртии (ныне в такое верится плохо).
– Я вот что хотела спросить, – Марисса между тем внимательно изучала сброшенную на скамью куртку Торнана. – Если кожа василиска такая прочная, то как же из нее доспехи шьют?
– Есть особые мастера для такого дела, – пояснил Торнан. – Раньше больше было, целые улицы в той же Алидии или в Маке этим кормились. Теперь василиска найти не проще, чем белого оленя, так что только несколько стариков и осталось… Вообще-то никакого секрета особого нет. Выкройки из дерева делаются, а потом по ним обсидиановыми резцами обводят – дня три-четыре на один разрез. Потом сверлом с наконечником из того же обсидиана дырочки сверлят для шитья. Потом его же, василиска, сухожилиями и сшивают. Вот и все дела. Шкуру вот с него снять тяжело. Приходится пасть ему раздирать да тушу наизнанку выворачивать – как чулок снимать. Главное – успеть, пока тухнуть не начал: чуть завоняет – пропала шкура!
– А говорят, василиск может превращать людей в камень, – улыбнулась Марисса.
– Да, а потом сгрызает их, как змей Йурмунхард гранитные скалы, – хохотнул Чикко.
– Если кто-то при встрече с василиском и закаменеет, то разве что от страха, – ответил Торнан, – и я его понимаю.
– А как ты с ним все-таки справился? – Девушка с завистью погладила матово блестевшую кожу.
– Повезло. Мы тогда на охоту отправились, я да приятель, сержант Гроллу, кабана выслеживать. Вдруг смотрим – прет на нас этакий валун на четырех лапках и с хвостом. Спасибо на мне доспех был охотничий, в каком на кабана или на медведя ходят умные люди. Ну, пока Гроллу его копьем держал, я на загривок запрыгнул да в глаз кинжалом успел засадить, прежде чем эта скотина меня хвостом на землю сшибла. Был бы без панциря – лег бы там с перебитым хребтом, а так только два ребра и синяк на всю спину. Сказать по правде, со страхуя это сделал: василиск нас в овраге зажал, и деваться было некуда. Если можно бежать, то от василиска надо бежать, потому как прикончить его очень трудно.
