недвусмысленные движения. Торнана потянуло блевать.
– Подними балахон, дружок, – распорядился капитан, отвернувшись, – длинный больно.
Слуга повиновался, подбирая полы желтой инквизиторской хламиды. Торнан крякнул, дергая пояс, а потом аккуратно ударил слугу инквизитора ребром ладони ниже левого уха. Рванулся обратно, обеими руками выворачивая витой железный стержень из дубовой подставки. Боль в напряженных мышцах и сухожилиях, сменяющаяся радостным облегчением и ощущением металла в руках – у него есть оружие!
Краем глаза он ловит замершего, как ледяной столб, Саректу, друзей, у которых синхронно отваливаются челюсти – но нет времени ни на инквизитора, ни на освобождение Мариссы и мага – нужно разделаться со вторым слугой.
Увы! Тот не кидается на Торнана, и не пытается прорваться к двери, и даже не бросается к столу, где лежит, заманчиво блестя, ятаган. Он бросается к окну, похоже, желая вышибить его и предупредить о случившемся стражу.
Чувствуя уже, понимая, что не успевает – на миг, на полмига, но не успевает, – ант откинулся назад и метнул в широкую спину крученый светец. Заостренное навершие ударило слугу между лопаток, когда тому оставалось всего два шага до окна, и тот по инерции полетел вперед.
«Эх!!!» – только и успел обреченно подумать Торнан, когда слуга со всего маху ударился лбом прямо в дубовый переплет и медленно сполз по стене. Видимо, у него был перешиблен хребет.
Успев подумать, что бог его народа все же благоволит к своему отдаленному потомку, Торнан развернулся к уже открывшему рот для крика отцу Саректе и опустил кулак на его темя.
Дальнейшее было совсем просто – схватить первый попавшийся нож, оказавшийся на редкость тупым, перепилить ремни на товарищах, по-прежнему не способных выразить свои чувства в словах. Потом этим же ножом наскоро приколоть заворочавшегося бугая в желтой хламиде и убедиться, что второй мертв. Оттащить бесчувственного Саректу к его хитроумному станку и надежно привязать там, не забыв заткнуть рот. И лишь затем, сунув нож в руку почти пришедшей в себя амазонке, Торнан начал перебирать их барахло, сложенное на рабочем столе у инквизитора, перед этим еще подумав, что нужно попробовать вытащить отсюда Лиэнн, если это, разумеется, окажется возможным.
Через минуту он ощутил настоящий, неподдельный ужас, какого давно не испытывал.
Еще раз перебрал веши, заглянул в ящики…
Его не было. НЕ БЫЛО!!!
Священный жезл отсутствовал.
Торнан еще раз пересмотрел сложенное барахло. Куртка, ятаган, карты, одна из посольских грамот Мариссы, мешочек с деньгами, ее лунный амулет, драгоценности…
Жезла нет как нет.
О, Шэтт!!! И все боги!!! И все собачье дерьмо мира!!! Неужели драгоценная реликвия пропала? И все было зря?!
Совладав с собой, Торнан повернулся к связанному Саректе, вытаскивая изо рта кляп. Пара крепких оплеух привела инквизитора в чувство.
– Значит, так, – произнес капитан, позволив себе несколько секунд наслаждаться выражением лица монаха, сполна осознавшего, что с ним случилось. – Не буду долго трепаться и грозить попусту – у меня к тебе ровно два вопроса. Первый: где жезл Тиамат? Второй: где девчонка?
– Какой жезл? Какая девчонка?! Ты рехнулся, язычник – никакой девки, кроме вот этой дряни, с тобой не было… Или была?! Ну так ищи ее сам, если сумеешь уйти, – Саректа попробовал улыбнуться.
– Повторяю, если ты не понял: где жезл? Отдай его, и умрешь без мучений. Ты ведь сам знаешь, как умирают от пыток.
– Не знаю я никакого жезла, мерзкий дикарь!
Марисса, не совладав с собой, подскочила вплотную и ударила инквизитора со всего маха коленом по яйцам. Тот с полминуты корчился, хватая ртом воздух. Ант подумал, что в чем-чем, а в допросах у воительницы навыка нет никакого: язык и мужские причиндалы – последнее, чем должен заниматься палач.
– Грязные скоты! Рога вырастут, ослиные уши и свиные хвосты, гноем изойдете и будете скакать на четырех костях, яко твари Охримановы! – было первое, что сказал отошедший от болевого шока инквизитор.
– Ладно, о тварях Охримановых мы поговорим потом, – как ни в чем не бывало ухмыльнулся Торнан, раздувая в камине угли и помешивая их снятыми со стены клещами. – А пока скажи: где жезл Тиамат.
– Не знаю я никакого жезла…
– Торн, дай мне щипцы! – протянула руку Марисса, только что не лопаясь от ярости.
– Не спеши, – отвел ее ладонь капитан. – Извини, но я получше в таких делах понимаю. Друг жрец, – Торнан старался придать голосу как можно более небрежный и вместе с тем веселый тон (именно такой страшнее всего действует на беспомощные жертвы на допросах). – Я не большой знаток пыток, но кое-что умею – и разговаривать мне приходилось с норглингами, а они покрепче тебя будут. Так что думай сам, что я могу с тобой сделать… Где жезл и девка?
– Нет никакого жезла и никакой девки! – упрямо проговорил Саректа.
– Спрашиваю в последний раз!…
– Торн, он, кажется, не врет! – успокоившаяся уже Марисса протягивала какой-то пергамент, найденный ею на столе. – Он тут писал про нас донесение… Вот: «Задержано трое, из них одна женщина, именующая себя посланницей храма лжебогини Тиамат…» Тьфу! «При них обнаружены грамоты и письма, и я полагаю, что надлежит их допросить не мне одному, а нескольким из облеченных правом…» Понимаешь?!
Чего уж тут не понимать – жезл, видимо, остался там, в развалинах храма, вместе с Лиэнн. Если только эти уроды не выбросили его, не придав старой реликвии значения.
– Ладно, нужно уходить.
– Торн, тут еще остались мои клинки!
– Они в оружейной, распутная поганка, – прошипел обер-инквизитор. – Можешь сходить туда и забрать их…
Торнан посмотрел на камин, где в углях рдела кочерга. Затем, не забыв запихать кляп обратно в рот, перевернул пленника ничком, благословив изобретателей станка, завернул сутану, обмотав ее подолом голову, и распорол серые штаны аккурат на заднице. Взял кочергу и клеши, предварительно надев валяющуюся тут же рукавицу.
– Эй, ты меня слышишь?
Инквизитор промычал что-то в ответ.
– Так вот, – щипцами он раздвинул бледные вялые ягодицы Саректы, – ты выродок и ублюдок, но ты еще и мужеложец… Если бы ты не лез ко мне, я бы просто свернул тебе шею. Но раз ты так, то… – Торнан сделал паузу. – То пусть и смерть твоя придет через задницу! – И стремительным движением вогнал кочергу в прямую кишку митраиста.
Покончив с Саректой, Торнан, не обращая внимания на потрясенные взгляды друзей, заглянул еще раз в стол покойного. Он был почти пуст. Пара деревянных фаллосов, при виде коих Торнан брезгливо поморщился, раскладная наваха, давно не точенная, какие-то свитки. И пригоршня серебряных и медных кулонов с тремя языками пламени – знаков инквизиторского ордена. Все-таки то, что было нужно им, местный жрец хранил у себя.
Внезапно зазвонил дверной колокольчик. Все трое замерли на месте.
Совершенно непонятно было – что делать? Бежать прочь, не разбирая дорогу, затаиться, не отзываясь, или хотя бы спросить – кто там?
Торнан принял решение. Схватив большую медную бляху, он нацепил ее на шею, взял какой-то свиток и вооружился клещами. А потом, подойдя к двери, грубо осведомился:
– Кто там?
– Это брат Морк, с ведомостями на подпись к приору.
Обернувшись, Торнан показал спутникам один палец – мол, только один. Марисса кровожадно ухмыльнулась.
– Отец Саректа занят, никого не принимает, – сообщил Торнан.
– Я все же хочу с ним побеседовать, – настаивал служитель. Вряд ли он что-то заподозрил – скорее,
