благовония. Утром - идиотское представление перед зеркалом. Так и есть! Её высочество изволили продемонстрировать гостю все свои прелести, покрасовались перед Читрадривой сидя, стоя к нему лицом, боком, а в конце 'замаскировавшись' прозрачной занавесочкой. Ведёт себя, как какая-нибудь девка на ярмарке...
И когда Читрадрива окончательно разозлился на эту высокородную притворщицу и ломаку, молния вторично прошила его тело. От неожиданности он охнул и схватился за голову. И тут оказалось, что Катарина больше не смеётся. Запрокинув голову, она пристально смотрела на Читрадриву прекрасными изумрудными глазами.
Изумрудными?!
Не может быть! Читрадрива отчётливо помнил, что глаза у Катарины невинно-голубые. Хотя... как знать, может, в темноте изумруд похож на сапфир? Ерунда какая-то.
Впрочем, вряд ли после всего происшедшего можно доверять здесь хоть чему-нибудь или кому-нибудь. И прежде всего - принцессе. А называть её невинной... Кругом сплошное притворство!
Читрадрива энергично завертел головой, прогоняя наваждение. Он не просто вспомнил подробности вчерашнего ужина с её высочеством и нелепую застольную беседу. Теперь вернулось и ощущение опасности. Да-да, перед ним же самая настоящая колдунья! Ведьма! Читрадрива сжал кулаки и почувствовал, как повёрнутый внутрь ладони камень перстня впился в кожу. Это окончательно привело его в чувство.
Катарина наслала проклятую лень, нежелание думать, вспоминать. В результате он утратил чувство самосохранения. И принцесса не замедлила этим воспользоваться. Надо же...
- Та-та-та! Ну, дорогой мой, фантазии тебе не занимать! - Катарина томно изогнулась, протянув при этом руки к Читрадриве. Он инстинктивно отодвинулся в угол кровати, чем вызвал у принцессы новый приступ хохота.
- Успокойся, я не кусаюсь, - ласково мурлыкнула она, угомонившись. - Разве сегодняшней ночью ты не убедился, что я умею быть покорной и послушной?
- Ну, это ещё кто кого покорил, - прохрипел Читрадрива, самолюбие которого было порядком уязвлено. Ну и штучка эта Катарина! Разумеется, бывают на свете женщины с сильным характером. Выражается ли это в самоотверженности, своеволии или упрямстве, не так уж важно. Но вести себя вот так... Чтобы сначала одурманить, а потом наброситься...
- Что-о?!
Катарина резко села, горделиво задрала подбородок и посмотрела на Читрадриву сердито нахмурившись. Изумрудные глаза её высочества почему-то вновь стали отливать голубизной.
- Это ещё кто на кого набросился! Ты вспомни хорошенько! - с негодованием молвила принцесса.
Читрадрива попробовал сосредоточиться и поставить защиту. Ему не нравилось, что Катарина с такой лёгкостью читает его мысли. Обнажённость души оказалась гораздо хуже наготы тела.
Впрочем, он-то прикрыт одеялом. Это бесстыдница-принцесса щеголяет перед ним, в чём мать родила. С тех пор, как Читрадрива усовершенствовал природные дарования, он привык быть лучшим среди анхем и только повстречав Готлиба-Гартмана и Катарину осознал, каково это - не иметь возможности защищаться от другого человека.
- И не рассчитывай, дорогой, - принцесса склонила головку влево и наблюдала за ним, насмешливо прищурившись. - Ты же знаешь, что я колдунья. Ведьма. Твой камешек заблокирован, и ничего ты мне не сделаешь. Я же хожу перед тобой голой, почему бы и тебе в таком случае не побыть передо мной, как на ладони! - она дёрнула плечиком. - Ничего страшного, потерпишь. Надо же мне как-то отомстить за надругательство...
- Какое ещё надругательство? - зло спросил Читрадрива, оставив наконец попытки 'вызвать' камень.
- Как это за какое?! - изумление Катарины было столь искренним, что Читрадрива почти поверил ей. - Как это какое! Мы сидели у камелька, наслаждались фруктами, тихо-мирно беседовали. Ты рассказывал о долгой дороге из Русского королевства сюда, потом перешёл к драке в барселонской гостинице, где был ранен наш очаровательный барон Гаэтани. Как вдруг на самом интересном месте ни с того ни с сего начал допытываться, не боюсь ли оставаться наедине с тобой. И прочее в том же роде.
Читрадрива покраснел до ушей, а Катарина, многозначительно хмыкнув, продолжала:
- С чего бы это неаполитанской принцессе бояться кого бы то ни было! Да стоит мне пальцем шевельнуть, и у любого моего подданного голова слетит с плеч. А то и похуже. Ты можешь представить, на что способна разъярённая ведьма.
Читрадрива представил, а довольная его понятливостью принцесса продолжала:
- Так чего, спрашивается, я стану бояться? Я привыкла, что в моём присутствии мужчины ведут себя галантно, держатся обходительно и не позволяют себе ничего лишнего. Как вдруг ты вскакиваешь, рвёшь ворот рубашки, стул летит в одну сторону, ваза с фруктами - в другую, ты бросаешься ко мне...
Раскрыв от изумления рот, Читрадрива уставился на Катарину. Он чувствовал себя круглым дураком.
- Да, да, да, не строй мне глазки! - принцесса погрозила ему пальцем, но тут же восхищённо улыбнулась, тон её смягчился, сделался игривым: - О, ты был напорист, как слон и жесток, как лев! Я пыталась убежать от тебя, спрятаться, укрыться хоть где-нибудь, но ты везде находил меня. С громкими воплями ты гонялся за мной по переходам и коридорам, выбивал двери, разносил в щепки мебель. Один раз тебе подвернулся под руку слуга с корзиной орехов, так я уж и не помню, что ты сделал с беднягой. Кажется, нахлобучил корзину ему на голову, а потом...
Катарина прыснула в кулачок, в глубине её изумрудных глаз вновь блеснули задорные голубые искорки.
- В общем, от тебя просто не было спасения! А когда ты наконец настиг меня, то разорвал в клочья нашу одежду и взял меня силой. Вот, смотри, во что ты превратил моё великолепное платье.
Наклонившись, Катарина пошарила на полу, подобрала и протянула Читрадриве ровно отрезанный ножницами кусочек ткани. Он задохнулся от гнева. Нет, надо же! Что за чудовищная ложь?! Катарина явно блефует, ничуть не заботясь о том, чтобы сделать своё враньё хоть чуточку правдоподобным.
Только Читрадрива собрался высказать всё это прямо в глаза принцессе (да-да, в её нахальные зелёные глаза, в которых вновь не осталось не только ни капли лазури, но также ни следа невинной непосредственности), как его в третий раз пронзила незримая молния, причём по силе этот удар превосходил два первых.
Катарина вовсю щебетала, заливалась соловьём, живописуя бурные любовные сцены, якобы имевшие место минувшей ночью. А Читрадрива понемногу приходил в себя после полученного удара и с трудом пытался сообразить, что же с ним происходит. Что-то ужасно знакомое. С таким он уже сталкивался...
- ...Но ты совсем плохо выглядишь, мой ненасытный лев, - услышал он доносящееся издалека контральто. - Понимаю, понимаю, ты, бедняжечка, умаялся. Ну ещё бы! - Катарина свернулась калачиком, уткнулась лицом в колени, фыркнула и добавила: - Погоди, я вот велю принести вино и фрукты, чтобы ты мог восстановить растраченные силы и дотянуть до обеда.
- Постой... не надо, я не хочу, - отмахнулся Читрадрива. Голода он в самом деле не чувствовал, хотя накануне ел не слишком много. - Скажи лучше...
После 'молнии' голова гудела, в глазах двоилось, а язык ворочался с трудом. Читрадрива замялся, вспоминая, что же собирался спросить, покусал губу, потёр лоб и наконец с усилием выдавил:
- Я вот чего не пойму. Если ты такая колдунья... если способна, как ты уверяешь, обезвредить мой камень... и прочее... Скажи, почему ты не защитилась от меня... ну-у, своими способами?
- Да я просто растерялась! - в сердцах воскликнула Катарина. - Ну как я могла подумать, что ты станешь вытворять такое?! Ты же как с цепи сорвался. Сначала, когда поймал, едва не задушил меня в объятиях, а потом чуть-чуть не разорвал пополам! Любезный барон отрекомендовал тебя как спокойного, уравновешенного человека, который никогда не теряет голову и занят исключительно богословием. Как мне доложили, ты отвратительно фехтуешь, зато таскаешь за собой кучу книг и свитков и корпеешь над ними днём и ночью. И тут вдруг такое вытворяешь! Право же, господин богослов, это слишком. Надругаться над самой неаполитанской принцессой!..
Катарина откинулась на спину и в очередной раз расхохоталась. Читрадрива опять начал потихоньку
