Он вдруг поднялся и подошел к камину, но продолжал смотреть на меня. Я заметила, что зрачки его глаз, обычно скрытые веками, были бледно-серого цвета, окруженные черным ободком.
Он сказал, все так же тихо:
– Я же сказал, у меня есть деньги. Сколько понадобится?
Я все объяснила ему и не могла скрыть своего удовольствия от того, какую удачную сделку заключила с капитаном Пиком.
– Так что видите, – закончила я, – мне придется только содержать их, кормить и выделять деньги на мелкие расходы, которые потом будут вычтены из полного жалованья.
– Когда надо будет расплачиваться с ними?
– После продажи урожая.
Он минуту стоял на месте, затем подошел и постоял перед высоким окном, глядя на штормовую ночь. Затем вдруг, словно решившись на что-то, подошел к резному шкафчику, открыл один из ящиков и достал оттуда пачку банкнот. Какое-то время он стоял и смотрел на них, трогая их белыми пальцами нежно, почти влюбленно. Потом подошел ко мне.
– Мне удалось, – криво усмехнувшись, сказал он, – всеми правдами и неправдами добыть пять тысяч долларов. Вы сможете обойтись ими?
Подавив разочарование, поскольку этой суммы было явно недостаточно, я стала быстро подсчитывать в уме. Содержание новых работников. Их будет полсотни, которую надо кормить и одевать, надо купить быков, и плуги, и мотыги, и прочие инструменты для работы. И добавить к этому мелкие текущие расходы на домашнее хозяйство. В первое мгновение мысленно я отшатнулась, представив, какая непосильная задача встанет передо мной, и чуть было уже не проговорила, как мала эта сумма. Но в следующую секунду я поняла, что справлюсь – должна. Придется считать каждый кусок и глоток, заставлять работать каждый доллар за двоих, но награда стоит того, чтобы за нее побороться.
Пока я с бешеной скоростью обдумывала все это, неподвижная фигура стояла возле меня, ожидая ответа. Теперь я подняла глаза и встретилась с ним взглядом:
– Да, я смогу сделать это.
Не говоря больше ни слова, он протянул мне пачку зеленых бумажек. Когда я взяла их, то заметила, что он, как обычно подавив зевоту, сказал безразличным тоном, словно это не имело особого значения:
– Вам лучше завтра же положить их в Дэриенский банк. Ну, теперь все?
– Да, все.
Я направилась к дверям, но, вспомнив о Таун, вернулась:
– Нет, есть еще одна проблема.
Он уже снова сидел за карточным столом, и неоплаченные счета бесшумно скользили у него между пальцев.
– Что же?
– Это касается Таун.
Его пальцы, перебирающие чеки, вдруг замерли.
– Она отказывается работать, пока не получит указаний от вас. Вы, конечно, понимаете, что такое непослушание подрывает мой авторитет среди остальных. Вот я и хочу, чтобы вы велели ей подчиняться общим правилам.
Он медленно произнес:
– Таун оставьте в покое.
– Но почему она должна бездельничать, когда все работают? Она живет за ваш счет – она и ее дети.
– В Семи Очагах есть вещи, которых вам не изменить, Эстер.
– …и Таун одна из них?
– …Таун одна из них.
– Тогда скажите – почему.
Он приподнял веки и искоса взглянул на меня.
– Вам, должно быть, известно, что у меня есть младший брат. Он не живет здесь теперь, но когда-то жил. Он был молод почти не видел женщин. Ну а Таун как раз была здесь…
И тогда я поняла, поняла эти дерзкие взгляды Марго, поджатые губы Маум Люси, смешки Вина. Сент- Клер снова заговорил:
– Теперь вы знаете, почему Таун надо оставить в покое, и она, и ее щенки должны быть одеты и накормлены.
Я выдавила сквозь стиснутые зубы:
– Да, теперь я понимаю.
Я ушла и занялась своими делами, а холодный узел в груди давил мне на сердце как камень. Весь мир перевернулся и стал гадким и горьким, когда я узнала, что любовник Таун – отец ее двух смуглых малышей – обнимал, целовал меня, но настоящих чувств ко мне у него не было.
В пять часов я поднялась к себе умыться и переодеться в зеленое шелковое платье к ужину, но, проходя мимо двери Лорели, услышала безутешные рыдания. Мне показалось, что в них слышалось отчаяние. Но я отлично понимала, в чем дело. На протяжении всего этого темного долгого дня Марго носила
