обратно в постель, тут же закрыв глаза. Не было смысла показывать ей, что он видел ее поражение.
Входная дверь мягко закрылась, и Хок с облегчением погрузился в глубокий сон. Если Анджела и заглядывала потом в спальню, он об этом так и не узнал.
Солнечный свет, струившийся сквозь портьеры, был уже не таким ярким, как тогда, когда Хок просыпался первый раз. Взгляд на часы подтвердил, что время давно перевалило за полдень. Он проспал четыре часа подряд, а в целом около восьми часов. Желудок напомнил ему, что с момента его последней трапезы прошло Бог знает сколько времени.
Ароматы чеснока и лука дразнили его обоняние, так что потекли слюнки. Не надо было быть гением, чтобы понять, что Анджела хозяйничает на кухне. Хок вылез из постели и закрылся в ванной, гадая, готовила ли она на двоих.
Три минуты спустя он появился в комнате, служившей столовой и кухней одновременно, и увидел, что она сидит за столом, накрытым на двоих. Анджела приступила к еде, не дожидаясь его, и проигнорировала его появление, когда он, отодвинув стул, уселся напротив. Хок уставился на тарелку, доверху наполненную макаронами, кусочками курицы, вперемешку с зеленым луком и кусочками спаржи, и перевел взгляд на ее склоненную голову. На ней была та же одежда, в которой она спала, но гребенку, видимо, ей отыскать удалось. Волосы Анджела заплела в одну косу и перевязала каким-то шнурком. Кроме того, она, кажется, поменяла бинты на запястьях.
Полагая, что Анджела вряд ли согласится с готовностью на его предложения, он тем не менее был благодарен за то, что она не упрямится и не отказывается есть. Меньше всего ему хотелось оказаться с ослабевшей женщиной на руках.
– Спасибо, – произнес Хок, берясь за вилку. – Мои способности к стряпне ограничиваются открывание консервных банок и коробок с пиццей.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Он заметил, что лицо ее без косметики выглядело более юным. Нос слегка блестел, кожа казалась нежной и бархатистой, румянец на щеках был вполне естественным.
Хок решил, что она выглядит потрясающе, и чуть не сказал ей об этом. Но вряд ли ее в данной ситуации успокоило бы сознание того, что он считает ее привлекательной женщиной. Ему пришлось пережить этой ночью нелегкие мгновения, когда он лежал рядом с Анджелой и, забыв о сложности их ситуации, боролся с желанием заключить в объятия это нежное податливое тело. В результате и сны этой ночи оказались пылкими и волнующими.
– Я собиралась было объявить голодовку, – сказала она, – но решила, что это бессмысленно. Потом я решила приготовить еду только для себя.
Звук ее голоса снова задел какие-то глубинные струны в его душе, как и в тот раз, когда он услышал его впервые.
Хоку пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтоб успокоить учащенный пульс, и лишь затем он смог приступить к еде.
– Очень вкусно, – похвалил он. – Так почему же все-таки вы приготовили столько еды, чтобы хватило и на меня?
В сомнении она наморщила лоб.
– Ну, хватит или нет, это еще будет видно. Я не привыкла готовить на мужчину.
Сведения о том, что в ее жизни нет мужчины, сразу же отложились в памяти, и он продолжил расспросы.
– Так зачем было затрачивать на меня усилия?
Она перевела взгляд на его тарелку, уже наполовину опустошенную.
– Может быть, я отравила вашу еду. Разве не это сделал бы наемный убийца?
Навернув еще немного макарон на вилку, он подцепил кусочек курятины и отправил все в рот. Как следует прожевав, Хок заметил с иронией:
– Сэмми никогда не оставил бы здесь что-нибудь вроде крысиного яда, а с собой, как мне известно, у вас ничего подобного нет. И это возвращает нас снова к моему первоначальному вопросу. – Он увидел, как потемнел румянец на ее щеках, и понял, что она смутилась. – Чем заслужил я такую роскошную трапезу?
Анджела склонилась над тарелкой и продолжала молча есть, словно не слышала его вопроса. Хок догадался, что она сама не знала, почему так поступила. Или же знала, но ни за что не скажет ему, сколько бы он ни спрашивал. Поэтому Хок не стал настаивать, а сосредоточился на еде и почти прикончил свою порцию, когда она заговорила вновь:
– Что произошло прошлой ночью?
Он посмотрел на нее, лихорадочно соображая, что стоит ей сказать, а о чем лучше умолчать.
– Много всякого, – небрежно пожал плечами он. – Что именно вас интересует?
Она с удивлением подняла брови.
– Последнее, что я помню, это как я засыпала под действием смертельной дозы наркотиков с тем, чтобы уже никогда не проснуться. Судя по всему, этого не произошло.
– Вы просто заснули.
Анджела слегка нахмурилась, как бы настаивая на дальнейших объяснениях.
– Заснули не из-за каких-то моих снадобий, если вас волнует это. Полагаю, что причиной были и страх, и изнеможение… все вместе… Хотя признаюсь, что был несколько изумлен подобной реакцией вашего организма.
– Я смертельно устала за последние дни, занимаясь организацией конференции, – объяснила она, и глаза заискрились смехом, очень уж абсурдно прозвучали сейчас эти слова. Впрочем, она сразу подавила улыбку, придав лицу серьезное выражение. – И все-таки мне трудно поверить, что я просто-напросто заснула. Для этого я была слишком напугана.
– Панический страх обессиливает человека. А в вашем случае вы и без того были на пределе сил. – Хок поглядел в зеленые глаза с золотистыми искорками и с облегчением увидел в них не страх, а гнев. Гнев будет ей лучшей опорой, хотя и сделает трудноуправляемой. Он добавил: – Испытание, которому я вас подверг прошлой ночью, превысило то, что могло вынести ваше тело. Справиться с этим вы могли лишь одним способом – заснуть.
Анджела долго всматривалась в него, затем кивнула, соглашаясь.
– Так что же вы положили в капсулу, которую заставили меня проглотить?
– Муку.
– Это как? Муку?
Выражение ее лица ясно сказало ему, как мечтает она, чтоб он проглотил что-нибудь подобное и, если он не обманывался, предпочла бы, чтоб капсула была с футбольный мяч.
Наступило молчание, во время которого она занялась едой, затем поинтересовалась:
– Кто такой Сэмми?
Хок уже доел свою порцию и, подняв на нее глаза, увидел, что она ждет ответа.
– Сэмми – владелец этого… места. Мы здесь находимся под его покровительством.
– Где это здесь? – уточнила она.
– Этого я вам сказать не могу.
Анджела отодвинула в сторону свою тарелку и положила на желтую льняную салфетку стиснутые кулаки.
– Я полагала, что вы обещали больше не лгать.
– Обещал. – Хок встал, собрал со стола всю грязную посуду и отнес на кухню. Включая посудомоечную машину, он услышал, как она подошла и села у стойки, отделявшей кухню от жилой комнаты.
Хок понял, что ему не удастся так легко отделаться от нее.
– Я действительно сказал, что не буду вам лгать. Однако я не стану говорить вам о вещах, которые вам знать не следует.
– Вы доступно объяснили, что мне не позволено уйти отсюда, – продолжала она, избегая упоминания о том, что уже пыталась это проделать. Она сверлила его гневным взглядом, словно он был виноват в том, что люди Сэмми повернули ее назад… Хотя, конечно, если быть честным до конца, именно он втравил ее в эту историю. Анджела была настойчива: – Что за беда, если вы расскажете мне, где я нахожусь? Не вижу,
