В тот вечер полковник вернулся в сумерках, когда на улицах зажигали фонари, а в домах, стоявших вокруг Форума, свечи. Разумеется, я знала, что он вот-вот появится, ведь Мельм заранее вооружился длинной горящей свечкой для разжигания светильников и заходил по комнатам.
Я завершила все приготовления и села за стол, вымытая, ухоженная, раскрасив лицо наподобие Лой и надев ту блузку, которую она перекроила и прошила лентой.
Гурц наклонился, чтобы поцеловать меня, и его пальцы коснулись моих обнаженных плеч; он вздрогнул. Я ничего не сказала, еще не время. Поскольку я очень хорошо знаю, каков он в роли спутника, мне придется теперь изучить его и с этой стороны.
Подали обед. Он стал есть и пить. Я понемножку клевала, как обычно — словно маленькая курочка, — говорил он. Затем он дал мне четверть стаканчика вина; скорей всего, это предвещало какое-то событие. Я почувствовала благодарность: сегодня эти четверть стаканчика были мне необходимы.
Сквозь огонь свечей, сквозь вино я видела обращенное ко мне большое лицо, на три четверти скрытое бородой. Он заговорил на моем языке, чего не случалось уже много дней.
— Я делаю это из желания знать наверняка, что ты поймешь. Я говорил тебе — король этой страны изменил клятве, которую принес моему императору. Мы не можем удерживать этот город, потому что… — далее он упомянул о коммуникационных линиях, о снабжении провиантом, ведении боев и тактике неприятеля — эти рассуждения слились в странную мешанину из-за его неуклюжего обращения с языком и моей безмолвной невнимательности. Ибо, что бы все это ни означало, я уже пребывала далеко в иных пределах. — И поэтому мы отправимся на Север, к границе. Генерал сказал: «Этот город превратился в виселицу, но мы не станем вешаться на ней. Лучше пусть это делают они и пусть сами принесут веревку». Я занес это высказывание в свою книгу.
Моя страна, мой король и мой город глубоко огорчили его. Мы вели себя бессовестно. И я сама тоже, если бы ты только знал.
— Итак, мы уходим через два дня. Другие дамы тоже поедут. У нас будет экипаж. Ты можешь взять все необходимое. Это путешествие — довольно долгая затея. Но тебе нет нужды бояться. Ведь я хранил тебя в безопасности, разве нет? — Он улыбнулся. Печаль и дружелюбие переполняли его. — Ничто не заставит меня бросить тебя здесь. Это будут… нездоровые времена. А кроме того, ведь она — мой маленький дружок, моя Ара. Как я могу расстаться?
— Да, я твоя, — сказала я по-крониански. Он изменился в лице, словно гармония, поднявшись волной, омыла его и вдруг стерла следы огорчений и принесла некоторую умиротворенность и моложавость.
— Милая моя, — сказал он.
— Но, — проговорила я и на мгновение растерялась, поскольку не знала подходящих пристойных выражений, лишь грубые эвфемизмы, услышанные от Лой, но тут мне вспомнилась строка из старой глупой песенки, и я не сомневалась, что она подойдет, я даже смогу ее перевести. Я прошептала: — Но сделай так, чтобы мы стали едины.
Он широко раскрыл засверкавшие глаза. Лицо его залил густой румянец.
Он сказал по-крониански:
— Нет-нет, что ты имеешь в виду?
В жизни его уже случались женщины, он был на много лет старше меня. И все же мне, наивной девственнице, надлежит взять на себя инициативу.
— Как будто у нас брачная ночь, — ответила я на кронианском языке.
Слезы выступили у него на глазах. Я уже испугалась и не заметила их. Он обнял меня, борода его прикоснулась ко мне, он прижал меня к себе.
— Аара, — сказал он. — Я хотел, чтобы ты пришла ко мне. Я буду нежен. Я знаю, что ты очень молода. Я не причиню тебе боли, моя красивая ласковая девочка.
Мне немного полегчало, и я оперлась на него. По крайней мере, теперь он обо всем позаботится.
Будучи человеком чести, он сдержал свои обещания. Он проявил деликатность в пределах возможного, и хотя это воссоединение, конечно же, доставило мне боль, много неприятных ощущений и вызвало у меня удивление, смущение и откровенное недоверие, оно состоялось, и я это пережила. В моем неведении и в моем теле появилась прореха, но больше это никак меня не затронуло.
Потом он стал ухаживать за мной — тигр, утешающий лань. Он заверил меня, что позаботился и будет заботиться о том, чтобы я не забеременела, ведь я сама совсем еще ребенок.
Он был счастлив. Читал мне любовные стихи, творения своего Отечества, которых я не могла и не пыталась понять.
Жертвоприношение богине свершилось. Теперь я почувствовала, что бремя спало с меня; я вспомнила в объятиях любовника, как можно заснуть.
Часть вторая
Отступление
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Уртка Тус, Сынок Медведя, и его войска покидали город с таким же шумом, с каким некогда вступали в него. Под грохот барабанов и голоса труб. Каждый из уходивших в тот день полков шагал под своим знаменем с боевыми наградами. Множество деревьев скинуло листву, и первый Белый Ветер — так жители деревень зовут северные ветры, несущие морозы, а в конце концов и снега — уже налетал порывами на бульвары и аллеи. Купола Пантеона искрились на фоне серебристого неба.
Следом за каждым батальоном, растянувшись чуть ли не на милю, громыхая катились фургоны с фуражом и повозки с добром, награбленным в городе или «подаренным» его жителями. В некоторых из них ехали женщины, которые отдались кронианцам. До меня дошли рассказы о том, как люди плевали в них из окон и приотворенных дверей. Однако в путь отправилась и горстка женщин так сказать иного порядка — дам — они следовали в крытых экипажах офицеров. И я тоже. Два отличных мерина тащили хорошо оборудованный экипаж Кира Гурца со спущенными шторами и так же набитый багажом, сложенным у меня под ногами и на противоположном сиденье Гурц, как положено, скакал впереди, вместе со штабными офицерами. Они почему-то сочли важным продемонстрировать силу, покидая город. Пять тысяч человек под командованием квинтарка еще остались в нем на время, чтобы завершить незаконченные дела кронианцев, а в случае необходимости, выступая в качестве арьергарда, принять меры против мятежников или первых ласточек из войск короля.
Вероятно, мне сообщили математические принципы происходящего уже в то время, но мне удалось расположить их в правильном порядке лишь месяцы и годы спустя. С каждым днем путешествия совершенствовалось мое владение кронианским языком, ведь теперь я слышала повсюду только его. Мои познания в области методов взрослых и правил, по которым они ведут войны, оставались весьма туманными. Я предоставила вселенную, которую они, похоже, так хорошо знали, на их собственное усмотрение. Я же оказалась в ней лишь по воле случая.
Несколько дней похода, а может, мне только так казалось, не отличались особенными событиями. Первые два дня и разделявшую их ночь мы продвигались, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы дать отдых лошадям. Мы перемещались с постоянной скоростью без малейших затруднений, поскольку ехали по отличной дороге. Какое-то время мы следовали по Великому Северному Пути, выстроенному для королевских войск три столетия назад и постоянно подновлявшемуся; кронианцы сочли его состояние в высшей степени удовлетворительным. Мне уже приходилось жить вне города раньше, и тогда я научилась отправлять естественные функции организма в дикой местности, не испытывая ни затруднений, ни стыда. При экипаже имелся походный стульчак с горшком, но я ими не пользовалась. (И в первый вечер во время одной из более долгих остановок, когда невидящий Мельм пошел выносить горшок, меня так порадовало, что столь низменные действия совсем не затрагивают меня, быть может, благодаря моей незримости.)
Вернувшаяся ко мне способность спать также оказалась благоприятной. Я проводила долгие часы, погрузившись в забытье, и дремала в покачивающейся колыбели. Хотя Гурц — на коне он казался огромным — подскакал к нам, как только мы выехали за окраины города, и сказал, что теперь мне можно поднять жалюзи, вначале я не увидела ничего особенно нового — плоские выжженные поля, голые кусты, засохшие виноградники. Только ночь в открытом поле напомнила мне о наших прогулках по паркам города. Но над смятым покрывалом лесов засияла одна ослепительно-прозрачная звезда (Веспаль), и просочившаяся сквозь тьму заря пробудила в моей памяти дни отдыха в деревне и навеяла на меня сны о маме. Я проснулась в слезах, но вскоре боль утихла. Теперь ее власть надо мной несколько ослабела.
