Напоминаю, я выросла в среде, где секс никогда не обсуждался. Я знала это, и моя горничная тоже. И вот она стояла передо мной с выражением глубочайшего порицания на лице.
– Перестань!
– Это вы перестаньте! Перестаньте заниматься сексом.
Она высказала ряд соображений по-испански, ни одно из них, по обыкновению, не было лестным. Я знала, что она догадалась, с кем я была. Но я бы никогда в этом не призналась.
– Кика, в самом деле! – Я резко махнула рукой. На меня снова обрушился поток нелестных испанских фраз, включающих такие слова, как «Везельвул» и «грешник». При этом она осенила меня крестным знаменем. Будто я была дьяволом.
– Где я была и что делала, тебя не касается.
Кика фыркнула.
– Ну хорошо, – хотя было ясно, что она не имеет в виду ничего хорошего, – если вы не хотите говорить мне, где вы были, тогда расскажите об этом леди в доме.
Я похолодела:
– У нас гости?
Я прямиком поехала в гараж, минуя подъезд к парадному входу.
– Si. Она назвалась мисси Уинни.
– Уиннифред Опал?
Кика была явно довольна, что ей удалось поколебать мое абсолютное спокойствие.
– Она самая.
– В доме? В моем доме?
Вероятно, в моем голосе звучали истерические нотки, что доставило Кике несказанное удовольствие.
Но раз Уинни живет в «Ивах», она вполне может явиться ко мне на порог без всякого предупреждения. Она кивнула.
– Теперь вы про другое запели!
– Не «про другое», а «по-другому»!
– Неважно. Не волнуйтесь. Кика позаботится о мисси Уайер.
Я это знала. Сколько я себя помню, она выручала меня из неприятностей, правда потом я всегда вознаграждала ее за это.
Когда мне было четыре с половиной года, я разбила мамину восточную вазу. При помощи какого-то суперклея Кика совершила чудо. И по сей день моя мать не догадывается, что тонкая линия не является элементом узора переплетенных виноградных лоз, нарисованного на фарфоре.
Немного позже, когда мне было семь лет, произошел эпизод с сыном одной дамы из Лиги, которая пришла с визитом к нам в дом. Он предложил мне поиграть в доктора. Я никогда раньше не играла, но от предложения поиграть никогда не отказывалась. Пока наши матери пили внизу чай, я получила первый урок по мужской анатомии. Быть может, я и была наивной, но уж точно не глупой. Когда он попросил: «А теперь ты», – я заявила, что игра скучная. Вероятно, он стал бы спорить, но Кика влетела в комнату и была до глубины души шокирована (тогда я решила, что она тоже никогда прежде не видела пенис), потом поспешно натянула на «пациента» одежду и отвела вниз, как раз перед тем, как вошла моя мать в облаке духов и жемчуга.
Она увидела меня, и улыбка замерла на ее губах.
– Чем ты занималась, Фредерика?
Я как-то сразу поняла, что мама вряд ли одобрила бы игру «в доктора».
– Ничем, мама.
– Где мальчик?
– Какой мальчик?
Она оглянулась, нахмурилась, затем пожала плечами:
– Я еду в «Брайтли» на ленч. Будь хорошей девочкой.
Но это было давно, а теперь Кике снова нужно было выручать меня.
– Когда пришла Уиннифред? – спросила я горничную. – Объясни мне, почему ты вообще ее впустила.
Оказывается, Уиннифред шагнула в дом, как только открылась дверь, заявив, что ей необходимо меня увидеть. Горничная пыталась выставить ее, говоря, что я еще не встала, но Уиннифред стала громко звать меня.
Кика шикнула на нее и попросила подождать в гостиной, выиграв тем самым время. Поднимаясь наверх «позвать меня», она увидела мой «мерседес». Кика бегом спустилась по черной лестнице и через кухню вылетела мне навстречу. Теперь она вела меня в дом, настоятельно рекомендуя делать вид, будто я только что проснулась.
Я не люблю проявлять эмоции, иначе бы не сдержала своего порыва, кинулась бы ей на шею и сказала, что буду любить ее вечно.
