Оайве не знала, как долго ей предстоит оставаться среди них, чтобы заслужить доверие местных жителей, прежде чем начинать осторожные расспросы. Ей нужна была их помощь, чтобы найти то, что она искала, но действовать предстояло осмотрительно и не спеша.
Времени у нее было много — и это было непривычно. Как бы долго она здесь ни находилась, она могла в любой момент вернуться к сосне, в любое мгновение того дня, который она изберет. Конечно, при условии, что она вообще сумеет вернуться. Но она не позволяла себе сомневаться в этом, хотя с каждым днем это удавалось все труднее и труднее.
Она чувствовала ответственность за жителей деревни точно так же, как несла ответственность за людей моря, когда служила Хранилищу. Поэтому она никогда не отказывала в помощи.
Целый день вокруг ее хижины происходит оживленное хождение. Женщины учатся у нее, помешивают травяные отвары и весьма старательно наблюдают за всем, что она делает. Предусмотрительная Оайве обучала своему искусству самую смышленую из маленьких девочек, приходивших в ее хижину вместе с матерями. Учить ребенка — самое разумное, знания усваиваются лучше, когда мозг еще не забит слишком многими вещами.
Оайве все еще старалась делать правильные ударения в словах: люди доверяют тебе больше, если ты говоришь так же, как они.
На каждой утренней и вечерней заре она поднималась по скалистой толпе к алтарю и произносила слова ритуала. Ей доставляло странное удовольствие говорить из на открытом ветрам мысе, за много лет до того времени, когда они будут сказаны в действительности. Фактически она играла со временем.
Дни накладывались, натекали друг на друга, как волны на берег. Так миновал месяц.
Однажды утром она проснулась, и вокруг лежал снег.
Земля сверкала белизной, а кусочки льда терлись о берег, как зеленые рыбьи чешуйки.
Вряд ли кто-нибудь выходил из дома в такой день. Жители деревни побеспокоились о зиме, своевременно позаботившись о запасах. Общая неприязнь к суровому времени года заставила их сплотиться. Когда наступал вечер, они протискивались в дом Старейшего, и каким-то образом всем находилось место. Даже собаки жались к дверям и тихонько скулили. И тогда собравшиеся начинали рассказывать истории.
В конце концов Оайве тоже пошла к хижине Старейшего. Она осторожно перешагнула через собак и вошла. С почтением ей уступили место у огня, где все могли ее видеть. Только Старейший упорно забывал, кто она такая.
Она надеялась, что, может быть, в рассказах здешних людей она сможет найти намек на реликвию, но этого не получилось. Они рассказывали о жестоком Короле Зимы и Властелине рыб, который время от времени посылал к Побережью своих подданных, чтобы у людей было что поесть, хотя часто забывал сделать это, они рассказывали о буйных Демонах Моря… Истории не отличались от тех, которые жители деревень Святилища будут рассказывать в будущем.
Некоторое время царило молчание, и в этой тишине кто-то сказал:
— Пришел злой демон и живет в горе. Он воет, как волк, но волки никогда не приходят в такую стужу.
Сердце Оайве почти остановилось.
— Да, — вмешался другой. — В новолуние я видел, как в горе горел огонь. Когда я подошел ближе, это оказался не огонь, а голубой свет в пещере. У входа кто-то сидел. Он взглянул на меня, но не пошевелился. Его лицо было белым, как мел. Это был настоящий Хозяин Смерти — я так думаю.
Оайве задержала дыхание.
Нивус последовал за ней!
Она должна была это предвидеть. А почему, собственно, он должен ждать? Чтобы захватить волшебные Силы, надо всего лишь выследить ее и держать под наблюдением. Только почему он сидел в горе, вместо того, чтобы спуститься сюда? Но, может быть, он еще сделает это, если она не придет сама? Возможно, он накажет этих людей, принявших ее, так же, как расправился с семьей Седого и его людьми. Да, должно быть, так. Нивус устроил так, чтобы его увидели местные жители и чтобы она узнала об этом. Теперь он был одержим жгучим желанием уничтожить ее так же страстно, как жаждал обладать костью.
Все присутствующие взглянули на нее. Одна из женщин спросила:
— Это правда? Это настоящий Хозяин Смерти? Кого из нас он хочет забрать?
«Меня», — горько подумала Оайве, но успокаивающе ответила:
— Нет, это только Демон Зимы. Он ничего от вас не хочет, но я пойду и проверю это.
Они обрадованно переговаривались между собой. Кажется, она не могла сделать ничего другого, как спросить напрямик:
— Чтобы я могла выступить против Демона, мне понадобится ваша помощь. Нет ли у вас каких-нибудь священных предметов?
Они снова заговорили друг с другом, но на этот раз в явном замешательстве. Оайве ожидала самых разных возражений и объяснений, но не такого. Теперь она была разочарована и подавлена.
Сын Старейшего наморщил лоб.
— Нет, Леди, ничего такого.
— Если не здесь, то, может быть, у алтаря? — Ее взгляд блуждал по лицам. — Я должна это узнать. Я ваша жрица.
— Поверьте нам, Леди. Мы сказали бы, будь у нас хоть что-нибудь, что может оказаться Вам полезным…
— Кольцо из зеленоватого металла, — перечислила Оайве. — Сверкающий драгоценный кристалл, косточка?
Глаза, в которых отражался отсвет пламени, были искренни. Они охотно помогли бы ей, будь это в их силах.
Реликвии только найдутся в веке, в который она попала. Она не совсем правильно переместила себя или, скорее, ее Магия немного не удалась. Теперь придется выступать против Нивуса без помощи святынь.
«Я сильнее, чем была, — говорила Оайве себе. — Я должна доверять себе, верить в себя!»
— Я пойду туда завтра! — объявила она.
На сердце у нее было тяжело.
В это утро облака медленно плыли по небу, как акулы с разинутыми пастями. Перед хижиной целительницы стояла маленькая девочка с куском хлеба и кувшинчиком пива.
— Ты вернешься или Демон убьет тебя? — спросило дитя без душевного волнения, хладнокровно, но и без злости.
— Если он сделает это, я возьму его с собой в Царство Смерти.
— Хорошо, — девочка довольно кивнула.
— Если я не вернусь, ты будешь помнить все, чему я тебя учила?
— Да, я помню — о травах и растениях в воде, о коре, о заклинаниях и обо всем. Я даже знаю, что ты говоришь камню на утесе. Я шепчу это с тобою каждый день.
— Когда ты подрастешь, то, может быть, станешь жрицей.
— Может быть, — задумчиво пробормотала девочка. — Тогда мне тоже дадут собственную хижину.
Не многие вышли помахать вслед Оайве, боясь, что это принесет несчастье. И, кроме того, они чувствовали непонятную вину за то, что не могли дать колдунье те таинственные предметы, о которых она расспрашивала.
Глубокий по колено снег покрывал ровный и гладкий наст, который проламывался под каждым шагом. Идти было неприятно и тяжело. Оайве думала: «Однажды я уже уходила отсюда по этой тропе или, вернее, я пойду отсюда по этой же тропе в будущем. Странно, сегодня я, возможно, умру, и все же через много столетий, далеко от этого времени я буду жива» Но сейчас не было времени разгадывать загадки.
Добравшись до подножия гор, она оглянулась через плечо и увидела, что вслед за ней сломя голову бежит маленькая девочка. Оайве остановилась и подождала ее.
Девочка вскарабкалась к ней и уверенно посмотрела в ее глаза:
— Ты не вернешься домой. Попрощайся со мной!
Оайве похолодела и не только от леденящей стужи.
