лошади, подгоняя ее легким нажатием коленей. Чалая, как на крыльях, перемахнула через дерево.
Но и мерин последовал ее примеру. Ближе к городу трасса расширялась, и наездники скакали по ней среди аплодисментов и криков возбужденной толпы. На вторую половину дистанции лошади шли голова к голове. Когда они снова пересекали ручей, поднялся фонтан брызг. Чтобы победить, Эви должна была достичь вершины холма раньше мерина и захватить лидерство перед прыжком через дерево.
Мощным рывком черный мерин первым достиг вершины холма. Теперь Эви была заблокирована, и у нее оставалось мало надежды, если только мерин не споткнется. На такой скорости неизбежно падение и наездника, и лошади.
При спуске с холма Эви предприняла отчаянную попытку. Она свернула чалую с протоптанной дорожки и начала спускаться по более крутому коварному склону. Толпа увидела этот смелый маневр и затаила дыхание.
— Эта глупая девчонка хочет сломать себе шею, — проворчал Сэм Симоне, которая испуганно ухватилась за его руку.
Вниз сыпались камни, и поднималась пыль, когда Эви спускалась по крутому склону так, что чалая фактически часть пути съезжала вниз на задних ногах. Ноги Эви крепко сжимали бока животного. Она туго натянула поводья, не давая лошади опускать голову. Все уроки Адама пошли в дело — Эви должна была не дать чалой упасть и сама удержаться в седле.
Чалая достигла подножия холма чуть впереди мерина, и они устремились к финишу. Смелый маневр Эви вызвал одобрение толпы. Люди кричали, поддерживая ее, когда разгоряченная лошадь сделала последний рывок. Эви пригнулась к ее шее, и чалая первой пересекла финишную черту под аплодисменты зрителей.
Не успела она спешиться, как рядом оказался Сэм.
— Подобный трюк — один из самых безрассудных, что мне приходилось видеть, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Ты могла сломать себе шею.
Эви тяжело дышала и была слишком взволнована, чтобы отвечать. Она только улыбалась. Симона, вся в слезах, обняла ее. Мужчина, скакавший на мерине, с восторгом пожал ей руку. Когда она сняла свою шляпу, он с изумлением увидел, что был побежден женщиной.
— Должен сказать вам, леди, что это были лучшие скачки, в которых мне приходилось участвовать. Рад пожать вашу руку.
Эви вся сияла от гордости во время награждения ее призом в тысячу долларов. Однако Сэм все еще продолжал хмуриться, когда она вручила ему деньги.
Скачки явились лишь коротким утренним развлечением, но основное представление конца недели было запланировано на вторую половину дня. Уже несколько недель по всем близлежащим городам были расклеены афиши, сообщающие об этом событии.
На дне отвесного каньона в предместье города была сооружена арена, окруженная оградой. К стенам каньона были прикреплены ряды сиденьев для зрителей, которые платили по пять долларов за входной билет. Вновь прибывшие старатели, желающие промотать добытое золото, предлагали по две унции ценного металла, чтобы приобрести места в первых рядах. Эви, завоевавшей на скачках сердца жителей города, было предоставлено почетное место.
На арену собирались выпустить боевого быка и медведя гризли. Коррида по-мексикански.
— Тебе вряд ли понравится это, — предупредил ее Сэм.
Все еще упоенная победой, Эви не обратила внимания на его предупреждение.
— Как я могу отказать им, Сэм? Они желают мне добра.
Пришлось Сэму и Симоне присоединиться к ней.
Наиболее предприимчивые горожане передвинули поближе к каньону свои разноцветные парусиновые тенты и палатки, чтобы торговать вразнос толченой кукурузой с мясом и красным перцем, маисовыми лепешками и различными мексиканскими сладостями.
Виски, что продавалось по доллару за порцию, потреблялось в основном наиболее шумными зрителями. Оркестр своей музыкой создавал карнавальную атмосферу.
Огромный медведь, весивший по меньшей мере около четырнадцати сотен фунтов, был привязан к двадцатифутовой цепи в центре арены. Привели и быка, выглядевшего очень свирепо. Животное стояло, глядя на противника, как боксер на ринге. Бык бил копытом, поднимая облако пыли, пригнув к земле свою голову и приготовившись к атаке.
Увидев быка, медведь сел на задние лапы и перед битвой прокарябал лапой землю на глубину в несколько дюймов. У медведя был излюбленный маневр: он подпускал противника поближе, где уже мог достать его своими смертоносными челюстями и сокрушающими лапами.
Бык бросился в атаку, пытаясь всадить свои рога в медведя. Он был способен подбросить гризли в воздух. Медведь увернулся от удара и, ворча, покинул свое место. Затем снова вернулся на прежнюю позицию, чтобы встретить следующую атаку.
Эви, увидев начало сражения, пожалела, что не послушалась предупреждения Сэма. Со дна каньона поднимался горячий воздух, окутывая ее жаром и пылью сражения. Она почувствовала слабость.
Готовясь ко второму нападению, бык опять опустил голову, затем, фыркая и поднимая пыль, снова бросился в атаку. Челюсти гризли сомкнулись на голове быка, а передними лапами он обхватил его тело. В течение нескольких секунд звери топтались в смертельной схватке. Когда они разошлись, половина головы быка была изранена, один глаз выбит.
Эви с отвращением отвернулась. Она приложила руку ко рту, сдерживая желчь, подступившую к горлу. Симона прижалась головой к груди Сэма.
Зрители вокруг них вскочили на ноги, крича и хлопая в ладоши. Казалось, никто не испытывал отвращения к этому зрелищу, и Эви не могла поверить, что та же самая толпа, которая недавно аплодировала ее победе в скачках, теперь визжала, наслаждаясь видом крови.
Ослепленный бык споткнулся и упал. Сражение было закончено. Медведь тотчас навалился на животное под одобрительные крики толпы.
Его быстро посадили в клетку, и Эви решила, что это конец ужасного представления. Но она ошиблась. Теперь Эви стала центром всеобщего внимания. Импресарио приблизился к ней с торжественным видом матадора.
Он вычурно поклонился и протянул ей что-то серое и в крови. Эви с ужасом увидела в его руке болтающийся хвост быка — почетную награду. Небо и земля завертелись перед ее глазами, она беспомощно привалилась к Сэму и потеряла сознание.
Открыв глаза, Эви увидела, что лежит в тени под высокой сосной. Симона стояла на коленях рядом с ней и обмахивала ее соломенным веером, который дала одна из мексиканских женщин. Сэма нигде не было видно.
— Неужели я потеряла сознание? — спросила Эви слабым голосом.
Симона ласково улыбнулась ей:
— Да, дорогая, и ужасно напугала нас.
Эви села с застенчивой улыбкой.
— Мне следовало послушаться Сэма. Наверное, на меня повлияли жаркое солнце и ужасный вид этого окровавленного хвоста, висящего перед моим лицом. — Она вздрогнула от отвращения.
— Мне кажется, есть кое-что еще, дорогая, — добавила Симона с понимающей улыбкой и села рядом с Эви.
Эви виновато улыбнулась:
— Разве я могу обманывать тебя? Я хотела рассказать тебе, Симона, но так, чтобы об этом не узнал Сэм. Если бы он узнал, что я беременна, то никогда не согласился бы взять меня с собой.
— Это точно, — проворчала Симона. Затем мягко добавила: — Дорогая, ты принадлежишь своему мужу. И теперь особенно.
Эви увидела приближающегося Сэма со стаканом в руке. Она отчаянно сжала руку подруги.
— Пожалуйста, Симона, прошу, ничего не говори Сэму. Он немедленно отправит меня назад в Сан-Франциско, а я должна кое-что сделать до этого.
Ничего не зная о тайне Эви, о ее желании побыть немного с отцом и братом, Симона решила, что подруга все еще одержима идеей быть независимой от Адама. Она неодобрительно покачала головой:
— В твоем положении тебе следует быть с Адамом. Видя, что ее план рушится, Эви не смогла скрыть своего волнения. Ее глаза наполнились слезами. Сердце Симоны было слишком мягким, чтобы выдержать это. Она нежно поцеловала руку подруги.
— Хорошо, дорогая, обещаю молчать.
Эви быстро вытерла слезы, прежде чем Сэм успел подойти к ним. Он протянул ей стакан фруктового сока. Прохладная жидкость освежила ее, и вскоре Эви почувствовала себя гораздо лучше.
— В будущем, Сэм Монтгомери, обещаю во всем слушаться тебя. Я искренне сожалею, что причинила тебе беспокойство.
Сэм застенчиво улыбнулся:
— Рад, что все обошлось. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы вернуться в отель?
— Конечно. Теперь все в порядке.
В доказательство Эви быстро поднялась на ноги. Симона взяла ее под руки.
— Все-таки, дорогая, я думаю, нам следует пойти вместе.
Укрывшись за деревьями, на вершине холма стоял человек, наблюдая за всеми тремя. Благодаря широкому сомбреро голова мужчины казалась слишком большой по сравнению с коротким полным телом. На смуглом лице, обезображенном оспинами, блестели темные пронзительные злобные глаза. Густые усы свисали по краям рта, который больше привык насмехаться, чем просто улыбаться. Тонкие губы скривились в зловещем рычании:
— Итак, мы снова встретились, амиго. Он медленно спустился с холма.
Как только Сэм благополучно доставил женщин в их комнату, он пошел проверить лошадей и мулов. Выйдя из конюшни, Сэм резко остановился, увидев фигуру человека, прислонившегося спиной к стене.
— Привет, амиго.
— Моралес. — Сэм, казалось, не проявил ни малейшего удивления при виде человека из своего прошлого и дерзко сказал: — А ты еще живой! Странно. Я думал, что тебя уже кто-нибудь пристрелил.
Мужчина усмехнулся, обнажив ряд
