Да проблема вовсе не в том, что они глазеют — как я уже говорила о Кэти, все было бы вполне нормально, знай она об этих играх, — проблема в том, что эти приятели и мужья моих подружек или просто знакомых и не подозревают о том, как меня раздражает, когда они пялятся на мой бюст. Для меня это — акт предательства, и уж если верность, доверие и честность — необходимые условия любой дружбы, двойная ложь просто невыносима для меня.
Это не то же самое, как если бы он занялся сексом с другой, — тут куда более серьезная провинность; но скрывать собственные фантазии — значит иметь секреты от партнерши, а подобное укрывательство правды явно не по мне.
Сегодня я выходила за покупками, и моя местная торговая артерия была полна мужчин, разглядывавших меня, улыбавшихся мне — украдкой, — будто они витали в своих снах наяву, видимо, вид мой поднимал их боевой дух. Меня от подобного всегда тошнило.
Может, оттого что все это до боли напоминает историю с моим бывшим приятелем по имени Стивен и собственную роль мишени.
Я всегда замечала, если он вдруг заглядывался на другую женщину, когда мы выходили куда-нибудь вместе. Я помню, как однажды мы отправились то ли на коктейль, то ли на вечеринку, и он там не мог оторвать взора от одной особы с весьма внушительным бюстом. Он уставился на это великолепие, и я заметила в его взгляде неприкрытое желание. И приняла как должное.
Дело в том, что у нас было так — возбуждаясь, он возбуждает меня. Все, что я хотела, это чтобы он взглянул в тот момент на меня, улыбнулся бы, махнул мне рукой. В этом случае я убедилась бы, что и я — часть его фантазий. Что же до его желания соблазнить эту особу, об этом мы наговорились бы вдоволь после того, как оба насытились бы сексом друг с другом.
Но Стивен на меня не взглянул. Не заметил огня в моих глазах. Он и понятия не имел, что я наблюдала за ним, за ней и что это лишь подстегивало мое влечение к нему. Исключив меня из игры, он продолжал смотреть на девицу, будто пытаясь навечно запечатлеть в памяти каждую деталь ее внешности. Отдельно от меня.
То, что меня отстранили, пренебрегли мною, вызвало чувство обиды, собственной ненужности, что, в свою очередь, вызвало приступ жуткой ревности — черты, в целом скорее нехарактерной для меня.
Когда мы в тот вечер вернулись домой, Стивен прижал меня к стене, и я ощутила его возбуждение. И хотя я должным образом отреагировала на это (учащенным дыханием и блеском глаз), чувство обиды не покидало меня. Когда он, приподняв блузку, сжал мою грудь, я подумала: а может, сейчас он ее представляет? Когда он страстно вошел в меня, я почувствовала себя ею, именно ее он ласкал, а не меня.
Вполне возможно, что все мои душевные беды и реакции — рациональные или же иррациональные — не последовали бы, включи он и меня в свои фантазии. Если бы он взглянул тогда на меня и улыбнулся или же сказал что-нибудь типа: «Вот это грудь, а? Если бы я посмотрел, как она ласкает тебя — я бы от этого так завелся, что…» — я бы отреагировала совершенно иначе. В этом случае фантазировали бы МЫ ОБА, а не только ОН. То, что Стивен устранил меня из своих фантазий, заставило меня задуматься — а доверяю ли я ему? А я не могла ему доверять, потому что не сомневалась, что, глядя на меня, он в мыслях с той, которая младше его чуть ли не вдвое..
И пусть я могу показаться циничной, рассуждая подобным образом, я все же не теряю надежды, что однажды повстречаю того, кто сможет довериться мне во всем, кто не станет скрывать от меня своих вожделений и прихотей, что поможет и мне делиться с ним своими. Того, кто поймет, что честность и откровенность со мной будет означать для него свободу самовыражения без опасения, что я возьму на себя роль его судьи или хозяина. Я хочу видеть рядом с собой того, кто когда-нибудь, идя со мной по улице, вдруг схватит меня за руку и прошепчет в ухо: «Вон, ты только взгляни, какая малышка, вот бы ей сейчас…» — и при этом будет знать, что это вызовет во мне не ревность, а лишь усилит мое влечение к нему.
Потому что человек, способный на такое, — это человек, который сознает, что он куда свободнее, раскованнее в сексе, страстнее и откровеннее, чем тот, кто втайне от меня улыбнется понравившейся ему незнакомке, идя со мной по улице, а потом будет втайне же от меня мастурбировать, представляя ее. Но мужчины, о которых я мечтаю, редко встречаются в природе, это истинные мужчины, и мне пока ничего подобного в жизни встречать не доводилось.
Когда я встретилась вчера с Блоггером, я рассчитывала вести себя с ним сдержанно — как и подобает «добрым друзьям», — в конце концов, он именно этого ждал от меня. Но после пары бокалов вина в пабе он вдруг наклонился поцеловать меня, а я и не подумала побороть искушение ответить ему тем же. Да и не хотела, потому что все произошло как-то естественно.
После того как мы, опьянев, досыта нацеловались, мы, держась за руки, покинули паб, правда, лишь для того, чтобы тут же ввалиться в следующий — как раз за углом. Пока мы шли, язык Блоггера вовсю странствовал в меня во рту. Потом он обхватил меня за талию, прижал к себе и стал медленно подбираться мне под юбку. Ладони Блоггера застыли только на моих ягодицах. Едва он сжал их, как я громко вздохнула и закрыла глаза — чему удивляться, если я почувствовала его возбужденного дружка у себя на бедре. И как же мне захотелось ощутить его живым, теплым, пульсирующим в моей руке…
Мы стали прижиматься друг к другу, нам было наплевать, что подумают прохожие. Когда наши губы слились в поцелуе, руки Блоггера переместились выше, стали ласкать через ткань блузы мои груди, а мои пальцы жадно засуетились у него под рубашкой, отыскивая в нежной, мягкой поросли соски.
Я возбудилась так, что уже была готова начать минет прямо на улице.
Но проезжавшая машина, сердито просигналив, прервала наши ласки.
— Вам такси не нужно? — осведомился шофер.
Конечно же уединение было необходимо нам как воздух, в особенности, если я не собиралась отказываться подарить Блоггеру маленькую радость, и поскорее.
Я недоверчиво взглянула на сидящего за рулем таксиста.
— А сколько возьмете до Клэпхема?
— Двадцать пять, — не моргнув глазом, ответил он.
— Я что, похожа на туристку? Не пойдет. Поищем кого-нибудь еще!
— Сейчас зам все равно не найти машину — ночь на дворе, — суховато отозвался водила.
Он был прав. Пока мы обжимались, мимо не проехало ни одной машины вообще, не говоря уже о такси. Но отвалить четвертак за такую поездку означало потакать этому грабителю за баранкой.
Высвободившись из объятий Блоггера, я повернулась к шоферу и, ткнув пальцем на ветровое стекло, сказала:
— Приятель, да у тебя и лицензии на стеклышке нет. Что ты вообще здесь забыл? Пристаешь к нам на улице — ведь это
Шофер, явно смутившись, пролепетал что-то вроде:
— Нет-нет, с законом у меня все в порядке, просто… я… Гм, у меня пока что документы не готовь!. Ну, а если за двадцатку? — спросил он с надеждой в голосе.
— Двадцатку? Да ты шутишь! До Клэпхэма стоит десятку, от силы двенадцать фунтов.
Таксист в шоке уставился на меня.
— Клэпхем в Южном Лондоне. А это Западный Лондон. Двадцать фунтов, и конец. И никто с вас меньше не возьмет, ручаюсь.
Блоггер прошептал мне в ухо:
— Знаешь, а он прав. Наверное, надо соглашаться.
И крепко сжал мою ягодицу. Я представила, как его пальцы добираются чуть дальше и начинают щекотать меня между ног.
Собрав в кулак всю силу воли и гордо откинув свою умненькую головку, я непреклонно произнесла:
— Чушь! Это дорого!
И снова повернулась к шоферу.
— За двенадцать фунтов мы едем. И ни пенни больше.
— Я не поеду за такие деньги, — упрямствовал водила. — Это на другом конце города.
