— Ты трусишь, — сказал он в первый же день.
— Не трушу, просто невежливо ломиться в чужой дом.
Назавтра Дилл сказал:
— Ты трусишь, тебе к ним во двор одной ногой и то не ступить.
Джим возразил, что он ведь сколько лет каждый день ходит в школу мимо Рэдли.
— Не ходишь, а бегом бегаешь, — сказала я.
Но на третий день Дилл добил его: он сказал Джиму, что в Меридиане люди похрабрее мейкомбских, он сроду не видал таких трусов, как в Мейкомбе.
Услыхав такие слова, Джим прошагал по улице до самого угла, прислонился к фонарному столбу и уставился на калитку, которая нелепо болталась на самодельной петле.
— Надеюсь, ты и сам понимаешь, Дилл Харрис, что он всех нас прикончит, — сказал Джим, когда мы подошли к нему. — Он выцарапает тебе глаза, и тогда не говори, что это я виноват. Помни, ты сам это затеял.
— А ты всё равно трусишь, — кротко сказал Дилл.
Джим попросил Дилла усвоить раз и навсегда, что ничего он не трусит.
— Просто я никак не придумаю, как бы его выманить, чтоб он нас не поймал.
И потом, Джим обязан помнить о своей младшей сестре.
Как только он это сказал, я поняла — он и вправду боится. Когда я один раз сказала, что ему слабо спрыгнуть с крыши, он тоже вспомнил о своей младшей сестре, «Если я разобьюсь насмерть, что будет с тобой?» — спросил он тогда.
Прыгнул с крыши, но не разбился, и больше не вспоминал, что он в ответе за свою младшую сестру, пока не оказался перед воротами Рэдли.
— Что, слабо́ тебе? Хочешь на попятный? — сказал Дилл. — Тогда, конечно…
— Дилл, такие вещи надо делать подумавши, — сказал Джим. — Дай минуту подумать… это всё равно как заставить черепаху высунуть голову…
— А как ты её заставишь? — поинтересовался Дилл.
— Надо зажечь у неё под пузом спичку.
Я сказала — если Джим подожжёт дом Рэдли, я скажу Аттикусу.
Дилл сказал — поджигать черепаху гнусно.
— Ничего не гнусно, надо же её заставить, и ведь это не то что кинуть её в огонь, — проворчал Джим.
— А почём ты знаешь, что от спички ей не больно?
— Дурак, черепахи ничего не чувствуют, — сказал Джим.
— А ты что, сам был черепахой?
— Ну, знаешь, Дилл!… А теперь не мешай, дай подумать… Может, если мы начнём кидаться камнями…
Джим думал так долго, что Дилл, вздохнув, пошёл на уступки.
— Ладно, не слабо́, ты только подойти к дому, дотронься рукой — и «Серое привидение» твоё.
Джим оживился:
— Дотронусь — и всё?
Дилл кивнул.
— Значит, всё? — повторил Джим. — Смотри, а то я дотронусь, а ты сразу станешь орать — не по правилам!
— Говорят тебе, это всё, — сказал Дилл. — Он, наверно, как увидит тебя во дворе, сразу выскочит, тут мы с Глазастиком накинемся на него, схватим и объясним, что мы ему ничего плохого не сделаем.
Мы перешли через улицу и остановились у ворот Рэдли.
— Ну, валяй, — сказал Дилл. — Мы с Глазастиком тут.
— Сейчас, — сказал Джим. — Не торопи меня.
Он зашагал вдоль забора до угла, потом обратно — видно, изучал несложную обстановку и решал, как лучше проникнуть во двор; при этом он хмурился и чесал в затылке.
Я смотрела, смотрела на него — и фыркнула.
Джим рывком распахнул калитку, кинулся к дому, хлопнул ладонью по стене и помчался обратно мимо нас, даже не обернулся поглядеть, что толку от его набега. Мы с Диллом мчались за ним по пятам. Благополучно добежали до нашей веранды и, пыхтя и еле переводя дух, оглянулись.
Старый дом стоял по-прежнему хмурый и унылый, но вдруг нам показалось, что в одном окне шевельнулась штора. Хлоп. Лёгкое, чуть заметное движение — и дом снова замер.
2
В начале сентября Дилл попрощался с нами и уехал к себе в Меридиан. Мы проводили его на пятичасовой автобус, и я ужасно скучала, но потом сообразила — через неделю мне в школу! Ещё ничего в жизни я не ждала с таким нетерпением. Зимой я часами просиживала в нашем домике на платане, глядя на школьный двор, подсматривала за школьниками в бинокль Джима, изучила все их игры, не спускала глаз с красной куртки Джима, когда ребята играли в жмурки или в салки, втайне делила все их радости и неудачи. И ужасно хотела быть с ними вместе.
В первый день Джим снизошёл до того, что сам отвёл меня в школу, обычно это делают родители, но Аттикус сказал — Джим с удовольствием покажет мне мой класс. Наверно, тут совершилась выгодная сделка: когда мы рысцой огибали угол дома Рэдли, я услыхала необычный звук — в кармане у Джима позвякивали монетки. Перед школьным двором мы замедлили шаг, и Джим стал мне толковать, чтоб в школе я к нему не приставала, не просила разыграть главу «Тарзан и люди-муравьи», не докучала намёками на его личную жизнь и не ходила за ним хвостом в переменки. Моё место в первом классе, а место Джима — в пятом. Короче говоря, чтоб я не путалась у него под ногами.
— Что ж, нам с тобой больше нельзя играть вместе? — спросила я.
— Дома мы будем жить, как жили, — сказал Джим. — Но, понимаешь, в школе не то, что дома.
Так оно и оказалось. В первое же утро наша учительница мисс Кэролайн Фишер вызвала меня и перед всем классом отлупила линейкой по ладони, а потом поставила в угол до большой перемены.
Мисс Кэролайн была молодая — двадцать один, не больше. Волосы тёмно-рыжие, щёки розовые и тёмно-красный лак на ногтях. И лакированные туфельки на высоком каблуке, и красное платье в белую полоску. Она была очень похожа на мятную конфетку, и пахло от неё конфеткой. Она снимала верхнюю комнату у мисс Моди Эткинсон, напротив нас, и, когда мисс Моди нас с ней познакомила, Джим потом несколько дней ходил, как в тумане.
Она написала своё имя на доске печатными буквами и сказала:
— Тут написано, что меня зовут мисс Кэролайн Фишер. Я из Северной Алабамы, из округа Уинстон.
Класс зашептался: у жителей тех мест характер известный, наверно, мисс Кэролайн такая же.4 В Северной Алабаме полным-полно водочных заводов, ткацких фабрик, сталелитейных компаний, республиканцев, профессоров и прочих людей без роду, без племени.
Для начала мисс Кэролайн стала читать нам вслух про кошек. Кошки вели друг с другом длинные беседы, ходили в нарядных платьицах и жили на кухне в тёплом домике под печкой. К тому времени, как миссис Кошка позвонила в аптеку и заказала пилюли из сушёных мышей в шоколаде, весь класс так и корчился от смеха. Мисс Кэролайн, видно, было невдомёк, что её ученики — мальчишки в рваных рубашках и
