цветы. Но пока на нем нет ни одного цветка.
Прошло еще несколько месяцев. Дули ветры, то теплые, то холодные, они качали листья дерева, на котором не было цветов, и играли светлыми волосами поэта, поющего под ним. Год разматывался, словно клубок, наконец закончился и занял свое место в цепочке столетий в толстом сундуке Времени.
В эту ночь поэт не принес воды к дереву. Он плакал, его слезы падали и питали корни дерева вместо воды. Как и его песни.
Но в полночь что-то изменилось. Трудно сказать, что именно, но слепой почувствовал это, как рыбы чувствуют прилив. Казир коснулся дерева и ощутил, что внутри коры бьется и извивается его мечта.
— Подари мне цветок, — прошептал Казир дереву. — Только один цветок.
Он не видел цветка, но знал, что в стволе набухает что-то серебряное, в нем пряталась фиолетовая чаша, которая разворачивалась, лепесток за лепестком…
Феразин очутилась в туманной белизне. Это было обиталище призраков, порог между жизнью и смертью. Здесь находились разные души — и еще не сформировавшиеся, ожидающие своего рождения, и охваченные страхом и гневом, вспыхивающие, словно серые огни, и рвущиеся на свободу.
Феразин спокойно стояла в плавающем тумане и звала Казира. Но никто не отвечал ей, его рука не поймала ее руку, его голос, похожий на солнечный свет, не разогнал тьму. Вокруг нее, будто летучие мыши, парили тени.
— Казир, Казир, — плакала Феразин, но в ответ слышала только голоса летучих мышей.
— Вперед, вперед, — шептали они. — Следуй за нами в это великое и ужасное путешествие!
А другие темные души — порождения больных тел или жестоких деяний, шипели:
— Идем, идем, ты не должна задерживаться здесь. Ведь ты находишься на Пороге. Здесь ты забудешь все — кем была и кем могла быть. Здесь твои мысли умрут вслед за твоим сознанием. Забудь все, забудь. Никто тебя не помнит. Идем.
Но Феразин продолжала бродить в тумане, умоляя Казира найти ее.
Хотя на Пороге не существует времени, оно каким-то образом шло.
Феразин так и не взлетела вверх с другими душами-путешественницами, прорывавшимися через врата жизни и смерти. Она бродила, пока не превратилась в тусклую тень, она называла имя, пока не забыла все слова, кроме одного, которое повторяла, словно птица в пустыне. Прекрасная Феразин стала воплощением отчаяния. Она действительно забыла все. Забыла себя, забыла свою жизнь, забыла, наконец, даже Казира.
Потом в это своеобразное чистилище проникла невидимая нить. Она, как шелковистый луч, проникла в сердце Феразин, заставив девушку вспомнить, что у нее есть душа. Медленно, но непреклонно, нить потянула ее душу обратно, по направлению к огромной непрерывно открывающейся двери, через которую Феразин когда-то вошла в мир теней. Мало-помалу, шаг за шагом, нить приближала ее к выходу. Казалось, Феразин даже слышала музыку и видела свет, которые когда-то любила, хотя и забыла, откуда они ей знакомы.
Потом ее охватили испепеляющая агония, страх и радость. Феразин прорывалась сквозь море огня и пламя боли, она обрастала телом, будто обжигающей одеждой.
Феразин стояла в сердцевине огромного цветка, как уже было однажды. И как в тот раз, она увидела человека. И глядя на него, она вспомнила все.
Казир обнял ее, взял на руки и поставил рядом с собой. Они крепко прижались друг к другу, как дерево к земле. Не нужно объяснять, что именно они сказали и пообещали друг другу в этот момент.
Но, возможно, в этот же момент где-то хлопнула некая темная дверь, раскаты грома разнеслись над подземным городом.
Часть третья
Глава 1
На востоке плоской земли раскинулся город Зояд. В нем правил король по имени Зорашад. Он был чрезвычайно талантливым военачальником, и его войско было огромно, словно сорная трава в поле. Отряды в бронзовых и железных доспехах выглядели особенно устрашающе, когда солнце освещало их марширующие ряды и боевые машины, вокруг которых вздымались тучи пыли. Скрежетал металл, раздавалась тяжелая поступь воинов, громыхали колеса повозок, ревели горны и трубы. Храбрейшие короли, князья и их преданные военачальники падали духом от одного только приближения армий Зорашада. Разумеется, Зорашад не проиграл ни одной битвы. Иногда ему даже не приходилось ее начинать, поскольку могущественные короли преклоняли перед ним колени и сдавались в плен без боя. Безжалостный и неумолимый, Зорашад не знал поражений. Сдавшихся в плен он делал своими вассалами. Тех же, кто пытался сопротивляться, он покорял, убивал всех до одного, сжигал королевские дворцы, разрушал до основания города и опустошал земли. Он напоминал дракона яростью и нелогичностью своих поступков. Он был невероятно тщеславным, и ходили даже слухи, что он волшебник.
Причиной этих слухов был амулет. Никто не знал, как он попал к королю. Некоторые считали, что Зорашад нашел его в пустыне, под рухнувшей колонной древнего, заброшенного города, другие утверждали, что он получил его от духов с помощью обмана, а кое-кто рассказывал, что однажды ночью, много лет назад, Зорашад набрел на мертвое животное, лежавшее на пустынной дороге. Это создание не было похоже ни на одного из известных на земле зверей, и, движимый интуицией или голосом судьбы, король разрезал желчный пузырь зверя и обнаружил там голубой камень, гладкий и твердый, как нефрит. Как бы то ни было, король всегда носил амулет на шее, и никто не сомневался в его колдовской силе. Сейчас Зорашад правил семнадцатью странами — империей, раскинувшейся во все стороны и граничащей с голубыми просторами океана. Говорили, что даже лев уступает ему дорогу.
С годами тщеславие Зорашада возрастало. Он обложил вассалов непомерной данью и построил храм, куда все его подданные должны были приходить и молиться ему, словно богу.
В Зояде и в каждом покоренном городе по его приказу поставили золотые статуи Зорашада, а под ними на панелях из снежно-белого мрамора сделали золотые надписи, которые гласили: «Смотри со страхом на Зорашада, Могущественнейшего из Могущественных, Правителя Людей и Брата Богов, равных которому нет под Небесами».
Люди боялись, что боги могут поразить их город молнией или наслать мор за такое богохульство. Но в те времена боги относились к людским делам так же, как люди обычно относятся к шалостям маленьких детей. Так что не имело смысла бояться кары Верхнего Мира, хранящего безмятежное и величественное равнодушие. Хотя опасность все же существовала.
Во время ночных пиров Зорашада к королевскому столу приносили и ставили перед королем высокое резное кресло из кости. Зорашад называл его «Кресло Удачи». Любой вне зависимости от своего происхождения, будь то богатый человек или бедный, князь или нищий, свободный или раб, убийца или вор, мог сидеть за королевским столом в этом кресле, вкушая отборную пищу с золотых блюд и потягивая лучшие вина из хрустальных кубков. Зато после окончания пира король был вправе сделать с этим человеком все, что взбредет в голову. Это, по словам Зорашада, напоминало непредсказуемость божьего промысла, ведь никто никогда не знает — наслаждение, горе, унижение, триумф или несвоевременная гибель выпадет человеку по воле богов. Некоторым из тех, кто садился в костяное кресло, везло — король, мнивший себя богом, щедро одаривал их. Они уходили, благословляя его и радуясь, что рискнули испытать судьбу. Иногда Зорашад приказывал зашить смельчака в шкуру дикого осла и водить по улицам, заставляя кричать по- ослиному и осыпая ударами, пока тот не падал замертво. А некоторых король приговаривал к смертной казни. При этом не имело значения ни социальное положение гостя, ни его заслуги. И частенько высокородный и добродетельный вельможа умирал в мучениях, тогда как убийца уходил, смеясь, с чашей, наполненной изумрудами. Кресло это было своего рода игрой, и большинство рисковавших были отчаянными людьми, которые любили азарт больше, чем собственную жизнь. Иной раз находился мудрец, который думал, что сможет перехитрить короля и этим прославиться. Головы некоторых из них были насажены на колья у ворот. Но чаще всего кресло пустовало.
Однажды вечером, сразу же после захода солнца, в город Зояд вошел высокий человек, закутанный в черный плащ. Незнакомец прошел по улицам ко дворцу тихо, словно тень. Королевские гончие залаяли в своих конурах, лошади забили копытами, соколы раскричались в клетках. Встревоженные стражники выглянули на улицу, но никого не увидели.
Человек в черном проник в роскошный зал Зорашада. Свет двух тысяч свечей играл на его плаще, но не
