Зарос проводил их, заботливо крикнув вслед, чтоб были осторожнее на нижних ступенях, затем захлопнул дверь — и прислонился к ней, самодовольно аплодируя самому себе.
— Я обязан тебе жизнью, — сказал Ральднор. Как легко оказалось притворяться больным в этой комнате, где смерть стояла столь близко от него!
— Есть немного. Но если по существу, разве тебе не кажется, Хелида, что из него получился отличный вис?
После, когда Ральднор разглядывал себя в зеркальце Хелиды, оттуда на него взглянул совершенно другой человек. Произошло что-то необратимое, и это была далеко не случайность. Ему казалось, что он перестал быть Ральднором — по крайней мере, тем Ральднором, которого знал. Новое лицо было своим, комфортным, а его высокомерие выглядело очень естественно. Казалось, он попросту наконец-то обрел самого себя.
«Мне очень легко с этим незнакомцем, — подумал он. — Он никогда не знал ни ущербности глухого разума, ни несговорчивости степных девушек, ни даже белой хрустальной девочки из моего сна. Теперь я вис, настоящий вис. Неужели это и есть наследие, которое оставила мне мать? И всего лишь из пузырька краски, купленной у старой шлюхи?»
Утром он взял волчью шкуру и отправился продавать ее. Началась обещанная оттепель, шел дождь, на улицах стояла вода, но он не думал ни о повозке Орвана, продирающейся через враждебную слякоть, ни о разрушенном городе. В каком-то смысле он отрекся от них. Он шел самоуверенно, никого не боясь. С тех пор как он увидел дорфарианского солдата, плюнувшего им вслед, какая-то тайная часть его души жаждала вот так свободно пройти по этим улицам, хотя он и не признавал этого.
Но все-таки, уже почти дойдя до лавки меховщика, которого порекомендовал ему Зарос, он проходил по Красному рынку и увидел пятерых женщин, выставленных на продажу в публичные дома.
У четверых из них были нахальные и вполне безмятежные лица, и они вовсю кокетничали с толпой, так что по одному виду можно было сразу безошибочно определить их занятие. Но пятой была женщина с Равнин, одетая в грубую рубаху.
Ральднор взглянул на такое знакомое и непроницаемое лицо, какие он в изобилии видел в деревнях. И тогда, как ни невероятно, их разумы соприкоснулись, и она вскинула голову, оглядывая толпу. Но у него не хватило ни силы, ни навыка, чтобы удержать случайный контакт — он не умел этого. А она, видя вокруг лишь смуглых черноволосых людей, снова впала в угрюмую неподвижность.
И все же толпа, в основном простолюдины, среди которых было несколько оммосцев и дорфарианцев, начала осыпать ее насмешками: «Не меня выглядываешь, желтая кобылка? Ух, я бы тебя объездил!»
На Ральднора внезапно навалился холодный страх. Его затрясло. Поддавшись приступу мучительного малодушия, он развернулся и пошел через площадь.
Когда он подошел к меховой лавке, холодная лапа страха все еще не отпустила его.
Лавка была просторной и сумрачной, пропахшей мехами. Ральднор позвонил в колокольчик, и тут же, словно призрак из какой-то трещины в стене, появился купец.
— Мой господин? — произнес он приторно-любезным голосом. Ральднор страшно изумился, поняв, что это к
— Вот, — уронил он, развернув ткань и разложив шкуру на прилавке, где она тут же заиграла льдистым блеском. Торговец выдал себя, ахнув от неожиданности.
— Первоклассная шкура, да, — наконец сказал он, взяв себя в руки. — Вы ее выбелили?
— И пальцем к ней не прикоснулся. Это был белый волк.
Купец тихонько рассмеялся, словно услышал что-то донельзя забавное.
— Ах, мой
— Если вам не по вкусу мой товар, я пойду в другое место.
— Погодите, мой господин, погодите. Не спешите так. Возможно, все именно так, как вы сказали. Но на моей памяти уже долгие годы никому не удавалось поймать такого зверя в ловушку.
— Это была не ловушка. Я заколол его в глаз. Шкура не испорчена.
Торговец торопливо оглядел шкуру, потом, покачав головой, затараторил:
— Конечно, такую большую вещь продать будет ох как нелегко, все-таки времена сейчас пошли тяжелые. Могу предложить вам пятнадцать анкаров золотом.
— Тридцать, и ни анкаром меньше, — уперся Ральднор, хорошо проинструктированный Заросом и раздраженный тем, что ему приходится прикидываться.
— Он заслуживает большего хотя бы за свою наглость, — раздался чей-то голос.
Ральднор обернулся и увидел мужчину, появившегося из дыры в стене. Дорфарианец, в этом не было никакого сомнения, однако без обычной драконьей кольчуги. Он облокотился на прилавок, глядя на Ральднора.
— Тебе следовало позвать меня раньше, купец.
Тот начал было что-то говорить, но незнакомец перебил его:
— Расскажи-ка, где ты убил своего волка?
— На Равнинах, — осторожно подбирая слова, ответил Ральднор.
— На Равнинах? Что-то далековато от дома. Ты ведь из городов Дорфара, разве нет?
От этой наводящей ужас иронии в ушах Ральднора запульсировала кровь.
— Я не дорфарианец.
— Как быстро ты открещиваешься от верховной расы виса! И откуда же ты?
— Из Сара, — ответил Ральднор. — Это недалеко от Драконьих врат.
Именно туда направлялась его мать, как думали жители деревни, принявшей его, так что в этих словах было какое-то зерно правды.
— Из Сара, вот как? А волк, он откуда пришел?
— Из темноты — прямо на мой нож.
Дорфарианец расхохотался.
— Пятьдесят золотых анкаров за этот мех, купец, — торговец судорожно сглотнул. — Но ты все равно опоздал. Его купит мой хозяин. Он лучше, чем все, что ты мне показывал. Отойдем в сторонку, — он отвел Ральднора в полумрак, расползавшийся по углам лавки. Торговец, почему-то страшно перепуганный, не пошел за ними.
— Значит, охотник, ты умеешь убивать волков. А человека когда-нибудь убивать приходилось?
Ральднор уставился на него, потеряв дар речи.
— Ремесло солдата очень почетно. Твоя мать была заравийкой, верно? А отца знаешь?
— Ты оскорбляешь меня, — холодно произнес Ральднор, ощутив подкатившую к горлу едкую тошноту еще прежде, чем уловил ее причину.
— Я? Даже не думал. Бьюсь об заклад, твой отец был дорфарианцем, а это, парень, комплимент. Ну что, хочешь стать солдатом у одного исключительно щедрого лорда, который занимает высокое место в Корамвисе?
— А почему я должен этого хотеть?
— А почему бы и нет? Что, лучше всю жизнь сводить концы с концами в твоем Саре?
— Что это за лорд?
— Не так быстро. Возьми эти деньги, потрать их и подумай о том, что в Дорфаре ты сможешь тратить такие суммы куда чаще. И приходи сюда завтра в полдень — поговорим.
Ральднор взял тугой мешочек с деньгами, открыл его и увидел блеск золотых монет. Перед ним открылся еще один поворот его жизни.
— Ты очень уверен во мне, дорфарианец.
— Этим я зарабатываю на жизнь
Ральднор повернулся и двинулся меж грудами мехов, оставив волчью шкуру купившему ее незнакомцу. У самой двери его настигли слова дорфарианца:
— В полдень, охотник. Я буду ждать.
На улице все еще шел дождь, наполняя и без того уже вздувшиеся канавы, но темная тень перемен уже накрыла пейзаж. Ральднор принялся размышлять: «Я уже знаю, что вернусь. Но почему? Солдат их гнилой армии — я, самозванец, равнинное отребье. И Дорфар — зловонный склеп мертвых королей. Неужели мне
