Наконец, они сформировали отряд мстителей, и в этом отряде были двоюродные братья Демиздор. То, что высокородная дама из их семьи должна стать шлюхой крарла, привело их в состояние бешеной ярости.
На достижение цели у них ушло почти все лето. Они пошли на большие для себя унижения, чтобы выполнить свою задачу, путешествуя иногда как простые смертные среди торговцев моуи, которые были такие же светловолосые и всегда держались близко к ним, как ножны к мечу. Передвигаясь таким образом с места на место, они в конце концов узнали миф, который, как и все басни, вырос из маленького зернышка истины. Согласно этому мифу один воин в одиночку взял форт-лагерь с поработителями из Эшкира. Он убил их всех, оставив без захоронения, и увез городскую женщину в качестве своей девки. Воин, конечно, был черноволосый, без татуировки, единственный среди красных племен. Когда я узнал об этом мифе, я вспомнил, как Мока болтала торговцам моуи о своем красивом муже и его новой льноволосой рабыне-жене. В группе моуи не было эшкирян, но постепенно слух прошел по желтым крарлам и достиг нужных ушей.
В довершение всего, еще одна характеристика добавилась к моему образу, и я вполне подошел для их мести. Какой-то краснокожий где-то рассказал о бое в руинах, упомянув странное имя, которое горожане выкрикивали, подставляя себя под мой нож. Моуи подхватили эту болтовню, а скорее эшкиряне слышали ее сами. Они, конечно, знали это имя, и оно не было странным для них. При свете дня, да к тому же разочарованные в своих богах, они никогда не считали меня восставшим из мертвых богом-волшебником, как решили убитые в крепости.
Еще прежде, чем я узнал о своем происхождении, они по-своему вычислили его. Они решили, что черноволосый мужчина был бастардом Вазкора, незаконным ребенком от какой-нибудь племенной козы, сделанным им в последние месяцы его жизни.
Они ненавидели Вазкора. Мне предстояло узнать, как сильно они ненавидели его.
Эшкорек первым из всех городов развалился с его падением. Он потянул его за собой, тень его честолюбивых замыслов придавила город. Он был до сих пор битком набит его символами, чтобы эшкиряне не забывали. Даже серебряные маски-черепа были когда-то знаком собственной гвардии Вазкора. Они не могли добраться до мертвеца; он обманул их, умирая. Но у них был я, заместитель моего отца, заключенный в шкуру человекообразного варвара.
Я могу воспроизвести ту часть истории, что касается Демиздор так, как она рассказала мне позже, в последний час, который мы провели вместе.
Пока я присутствовал на совете дагкта, Демиздор была одна в крарле. В таких случаях скука была ее врагом; презирая женскую работу, не имея под рукой книг, музыки или игр людей ее круга, она целыми днями спала, чтобы они поскорее пролетели, или брала черного коня и отправлялась кататься верхом. Занятый своим делом, я не задумывался о том, что ей может быть страшно одной в муравейнике, который плохо к ней относился. Конечно, она никогда не подавала виду ни передо мной, ни перед ними, я полагаю. Воины насмехались над ее ездой на коне, но она была лучшей наездницей, чем они. Женщины ворчали и глазели, но ни одна не осмеливалась навредить ей теперь, когда она была женой сына вождя. Другие мои две жены, Мока и Асуа, не любили Чулу. Они прислуживали ее преемнице как служанки, так же, как они ухаживали за моей одеждой и военной добычей. Вышивание моих рубашек и расчесывание волос Демиздор одинаково были их заботами. Однако они хихикали под вуалью над ее манерами или смотрели, разинув рты. Она была редкостная и изысканная, как разноцветная поющая птичка, которую я привез из похода.
Два дня Демиздор поневоле терпела это. На третий день она ждала меня домой. Может быть, до нее дошел слух о родах Тафры; конечно, она потом слышала, что я предпочел пойти к Тафре, а не к ней. День прошел, солнце село. Она, разумеется, услышала траурные причитания женщин. Без сомнения, она спросила у Моки, и Мока объяснила ей, что это: Тафра умерла. Наверняка Демиздор ждала меня после этого, боясь, возможно, за меня. Но я все не возвращался в свою палатку.
Последним известием обо мне была невнятная болтовня об убийстве Эттука и моем колдовстве, и о том, как Сил померился силой со мной и победил меня, так что теперь я лежу связанный и полумертвый на холме. Тогда она поняла, что действительно осталась одна.
И как уже однажды было, ей показалось, что мир сошел с ума. Она, должно быть, засомневалась в том, что правильно понимает речь крарла. Готовая бежать искать меня, она была также готова скрыться. У нее была лошадь; она могла рискнуть на опасное долгое путешествие на запад. Однако, подобно многим женщинам, она была озабочена судьбой своего мужчины. Поэтому медлила.
Асуа кричала от страха, спрашивая богов, что станется с домом Тувека.
Мока пыталась уговорить ее успокоиться, зная, что шум скорее навлечет беду, чем молчание. Но младенцы громко плакали, и собаки, подхватив страх, как заразную болезнь, подняли свой собственный гвалт.
В полночь пришли мужчины. Они поместили Моку и Асуа вместе, и началась перебранка относительно того, надо ли убивать крошечных сыновей и дочерей, поскольку в них зло семени их папочки. Однако воины скоро потеряли интерес к этим мерам предосторожности, гораздо больше заинтересовавшись военными трофеями, которые я накопил. Сундуки были опрокинуты и перерыты, пиво выкачано, огрызающиеся собаки оттащены и пара из них зарезана, лошади выпущены из стойла, оседланы, и началась их безумная обкатка, как на рынке. Когда колдун надежно утихомирен, любая его собственность – разрешенная добыча.
Вскоре четверо из них ворвались в мою семейную палатку и нашли Демиздор.
Четверо ухмыльнулись и произнесли слова, которые мужчины говорят в такой момент. Один из ник был Урм Кривая Нога, испытывавший ненавистную зависть ко мне. Он не задумываясь двинулся к ней, потому что она ждала там в ледяном оцепенении. Я мог бы предупредить его о ее трюках, если бы был там и был его другом. Она ударила Урма ножом в горло, умным, быстрым ударом, но она никогда раньше не убивала человека. Она захватила его врасплох, но и себя тоже. Пока она стояла, выпустив оружие, парализованная тем, что сделала, остальные трое кинулись на нее, и им не трудно было справиться с ней.
Они изнасиловали ее и принялись бы снова, потому что были сильны в ту ночь, но Сил созвал воинов на совет крарла. Узнав об этом, они привязали ее к стояку палатки и приколотили веревку вокруг лодыжек колышками к земляному полу. Они много смеялись, потому что им понравилось ее общество, и они планировали получить еще больше. Они вытащили Урма наружу и наспех зарыли в землю, как поступают с женщинами, потому что он был хромой и к тому же был заколот женщиной.
Эттук лежал в раскрашенной палатке, холодный, как протухшее мясо. Когда они складывали для него погребальный костер, они убили его собак и лошадей, которые должны были сопровождать его в Черное Место, и говорили, что Демиздор надо задушить и послать для услаждений вождя в Черном Месте. Так прошла первая ночь.
На следующий день провидец был занят телом Эттука, раскрашивая его для погребения, выродки Эттука одевали его, полные надежд, с блестящими глазами, поскольку я сошел с дистанции, а дочь Сила заплетала его бороду. Воины тем временем стояли вокруг палатки в траурном карауле, хотя время от времени кто-
