когда в их семьях случались несчастья. Он был прекрасным собеседником, внимательным и общительным. И хотя Кальвин очень хорошо играл в некоторые игры, вряд ли он тратил на них много свободного времени.
Дом Кальвина также являлся центром церковной деятельности; в нем находили пристанище многие беженцы. Один из гостей так описал его жизнь:
“Думаю, что вряд ли где-нибудь есть еще человек, подобный ему. Ибо кто еще сможет выполнять столько обычных и не совсем обычных дел? Сомневаюсь, чтобы кто- нибудь в наше время умел так хорошо слушать, отвечать, писать или выполнять другие, даже более важные дела. Одного лишь качества и разнообразия его сочинений достаточно для того, чтобы изумить каждого, кто посмотрит на них, не говоря уже о тех, кто будет их читать… Он никогда не прекращал трудиться на ниве Господней, днем и ночью, и всегда очень неохотно внимал призывам и увещеваниям своих друзей, каждый день просивших его немного отдохнуть”.42
Наставник Джона Нокса
Одним из наиболее известных беженцев, нашедших пристанище в доме Кальвина, был Джон Нокс, будущий шотландский реформатор. Кальвин назначил Нокса пастором англоязычной церкви беженцев в Женеве. Когда же тому пришлось возвращаться в Шотландию, он был уже достаточно обучен, чтобы продолжить там работу самостоятельно. Усердие Джона Нокса вместе с Божьим призванием позволили ему стать знаменитым шотландским реформатором. У себя на родине он основал национальную церковь, которая в качестве образца использовала церковь Кальвина в Женеве. Нокс прославил Женевскую Академию. Он говорил, что со времен апостолов нигде еще не было лучшей школы, посвященной Христу.43
Также Нокс провел достаточно много времени в общении с Кальвином, когда оба они весело шутили, а также делились своими теологическими мыслями. Два великих реформатора время от времени играли в одну игру. Они становились у одного конца стола и соревновались, кто из них сможет дальше запустить ключ по столу, но при условии, что тот не упадет с другого конца.
Также Кальвин разработал простые и понятные правила рабочей этики, которые активно проповедовал среди своих прихожан. Он учил, что все принадлежит Богу - их работа, имущество, жизни и так далее. Классифицируя имущество, Кальвин проводил четкую грань между имуществом мирским и христианским. У верующего человека в центре всего находился Бог. Кальвин говорил людям, что лень в работе является знаком неуважения к Богу. Еще он убеждал своих прихожан давать деньги в долг под проценты, утверждая, что в этом нет ничего плохого, а наоборот, подобная деятельность является хорошим бизнесом; не делать так являлось расточительством. Подобная этика настолько прочно укоренилась в умах людей того времени, что впоследствии помогла сформировать капиталистический тип мышления, который в полной мере проявился в грядущих столетиях.
Многим нравилось то, что Кальвин своей жизнью демонстрировал принципы, заложенные в Слове, однако его враги обвиняли реформатора в чрезмерной суровости и жестокости.
Кальвин был известен тем, что в спорах настолько горячо отстаивал свою точку зрения, что его оппоненты либо вынуждены были согласиться с ним, либо не находили больше аргументов, чтобы возразить что-нибудь в ответ. Он дискутировал не только с протестантами, но также, к примеру, и с евреями. Иосиф Гершом, известный еврейский полемист, написал, что однажды ему довелось дискутировать с одним протестантом, который набросился на него с “неистовой, гневной и угрожающей” речью.44 Еврейские богословы считают, что этим человеком был Жан Кальвин.
Кальвин учил своих прихожан, что у истинно верующих людей все, чем они располагают, принадлежит Богу
Эта сторона характера Кальвина в чем-то иронична, потому что, в отличие от Лютера и Нокса, ему не нравилось конфликтовать. Люди, близко знавшие Кальвина, понимали, что, даже несмотря на то, что он казался своим оппонентам чрезвычайно жестким, внутри этот человек был очень ранимым и беспокойным. Его поведение было не столько спокойным, сколько выстраивавшим защитные механизмы против беспокойств и преследований. Кальвин не любил свою вспыльчивость и постоянно переживал из-за своей слабости в этой области. Прежде чем обвинять его, давайте вспомним, что мало кто подвергался таким же гонениям и мало кому удавалось провести столь же обширную реформу в настолько неблагоприятных условиях. Поэтому можно сказать, что, хотя Кальвин и был очень ранимым, внутри у него пылал неукротимый дух, которому было чуждо спокойствие.
Когда Кальвин определял направление своего движения, он настолько неистово устремлялся вперед, что мало кто мог за ним угнаться. Если он постигал какой-нибудь принцип, заставить его замолчать могла лишь смерть. Не подумайте, что Кальвину был неизвестен компромисс; на самом деле он видел истину настолько отчетливо, что компромисс стал бы для него непростительной ошибкой.
Кальвин и четыре старейшины Гильдии во дворе Женевского колледжа Архив Халтона/Музей Гетти
Одна из моих любимых историй о Кальвине наглядно показывает ранимую и полную сострадания сторону его характера. Однажды, когда он хотел отправить письмо своему другу Вире, два студента, изучавших теологию, предложили ему помощь в доставке этого письма по назначению. Когда Кальвин отдал его одному из студентов, то заметил, насколько огорчился другой из них. Тут же реформатор сделал вид, что забыл кое-что дописать в первом письме, набросал быстро несколько предложений, сложил лист бумаги и отдал его второму студенту. Слова в этом письме не выражали никакой важной мысли!
В 1547 году в жизни Кальвина наступили тяжелые времена. Движение “вольнодумцев”, набиравшее обороты, привело к наиболее противоречивому периоду в его жизни и служении.
Движение это возглавлял человек, который уже вставал на пути Кальвина много лет назад: Мишель Серветус.
Ошибка, ставшая историей
Противостояние Кальвина с Серветусом доставило ему не только много головной боли, но также привело к осуждению, которое преследует его до сих пор. Серветус, мятежный испанец, бывший сначала известным богословом, затем ставший юристом и уважаемым доктором. Он написал книгу, в которой пытался дискредитировать учение Кальвина. Тот попытался урегулировать конфликт, но Серветус не явился на назначенную встречу.
На протяжении многих лет Серветус был неизменным и назойливым противником Кальвина, ставшим известным в определенных кругах, особенно среди “вольнодумцев”, люто ненавидевших Кальвина. Из-за своей ереси он разыскивался как католиками, так и протестантами. В самом деле, ни за чью голову в те времена не было назначено большей цены, чем за голову Серветуса.
Кальвин же мог терпеть практически все, за исключением того, что он считал ересью. Даже еврейские богословы, недовольные его манерой служения, говорили: “Кальвин, несмотря на всю свою ярость, был более милостив по отношению к евреям, а также к мусульманам, чем по отношению к христианам- еретикам”.45
Серветус учил, что Троица была не более чем глупостью, а Иисус являлся не Богом во плоти, а стал Божьим Сыном после Своей победы над искушением. Кальвин считал такое учение страшной ересью, заслуживающей наказания смертью.
