начальника лагеря. За большим письменным столом сидел невысокий подполковник в очках, что-нибудь около пятидесяти лет. Похож на учителя. Он встал и сделал несколько шагов мне навстречу. Это настроило меня хорошо. «Мои бумаги, наверное, еще не пришли, но я здесь».
Он ответил мне в том же тоне: «А это главное, я о вас знаю».
У меня сразу же установился контакт с этим человеком. И этот контакт сохранился на годы. Работать с ним было одно удовольствие. Мне казалось, что этот человек олицетворяет партию. Гуманист до мозга костей. Это чувствовали даже военнопленные. Антифашисты боготворили его, его и врача Беликову. Еще сегодня многие из антифашистского актива спрашивают меня об этих двух людях. Мне очень жаль, что не удалось сохранить с ними связь.
«Известно ли вам, что вы отвечаете за двенадцать лагерей?»? спросил меня мой шеф с сочувственной улыбкой.
«Нет, этого я не знала. И где они?»
«Здесь, на территории тракторного завода, находится главный лагерь, два других? в городе и девять? в области».
«Везде ли есть антифашистские активы?»
«Нет, только в главном лагере и лагере номер один».
«Хорошие?»
«Большие».
Я рассмеялась.
«Чтобы ответить на ваш вопрос, дорогой товарищ, надо знать этих людей, понимать их язык».
Мой шеф нравился мне все больше.
«Я думаю, вряд ли полезно для антифашистской работы совмещать в одном лице руководителя актива и лагерного коменданта. Но как с этим быть, разберетесь сами».
«Можно ли мне теперь идти? Я бы хотела провести сегодняшний день в лагере, понаблюдать».
«Идите сначала в хозяйственный отдел и скажите, чтобы вас разместили».
Хлебом единым
Хозяйственный отдел был через две двери. В комнате сидели добродушные люди. Двое мужчин и одна пожилая женщина.
«Мы разместили вас в „гранд-отеле“ тракторного завода,? пошутил один из мужчин.? В комнате на три человека. Пока что вы в ней одна».
Говоривший заметил, видимо, какую я сделала кислую мину. «Лучше, чем в городе. Не так далеко. Ведь по вечерам здесь дороги не освещаются. От вашего общежития вам надо пройти до лагеря только четыре километра по полю, и вы на месте».
«Да, действительно рукой подать».
Я спросила о столовой.
«Столовая была, да сплыла. Теперь будете получать паек. Раз в две недели».
«И что мне с ним делать?»
«Есть!»
«Сырым?»
«Как так, сырым? Варить!»
«Где?»
«Ну, в вашем „гранд-отеле“.:
«И когда? Вечером?»
«По мне, хоть ночью. Если вам это нравится».
«Вы человек веселый!»
«Да, со мной не соскучишься!»
«До свидания!»
Я, конечно, не стала готовить. Не было ни времени, ни охоты. Да и кто говорит, что человек хлебом единым жив? Вкусен был черный хлеб, я ела его утром, днем, вечером, снова и снова. Я даже не могла его весь съесть. Конечно, за это пришлось расплачиваться. Ну, ладно. О болезнях говорить не стоит. Такое у меня было правило. К сожалению, я слишком часто его забывала. Как и другие хорошие правила.
Разговор в хозяйственном отделе не прибавил мне бодрости. В лагерь я пошла с невеселыми мыслями. К тому же пришлось вернуться: у меня не было пропуска. Он лежал в управлении. Шеф о нем позаботился, а подписал его командир караульного батальона. Еще десять минут ходьбы? и я оказалась в лагере.
Антифашистский актив находился в левом бараке, сразу же у входа.
Это помещение располагалось между кухней и помещением для выдачи хлеба. Не очень-то подходящий климат для разъяснительной работы, мелькнула у меня мысль. Я открыла дверь. Обычная команда «Встать!», которую я, впрочем, вскоре сама отменила. В помещении находилось довольно много пленных. Встав в круг, они о чем-то спорили друг с другом. Я услышала слова «норма», «проценты». Неплохо. Я поприветствовала всех, сказала, кто я такая. Трое тут же исчезли. Это были командиры рот, только что вернувшиеся со своими людьми после смены. Они докладывали о выполнении нормы. Двое остались. Блондин представился мне: «Герберт К. Руководитель актива и лагерный комендант. А вот это Детлеф. Он
