Власть немедленно командирует чиновника для описи всего оставшегося имущества.
Господин Пайя берет лист бумаги, чертит на нем соответствующее количество граф, идет в зверинец и, усевшись в кассе, принимается за составление описи имущества, которая в законченном виде гласит примерно следующее:
1. Один слон, большой.
2. Одна пара домашних туфель, рваная.
3. Лиса в клетке, без ушей.
4. Один стол, сверху синий, с ящиком.
5. Птица с синим хвостом, похожая на утку; в клетке.
6. Один мужской носок, совсем рваный.
7. Один медведь, шкура потерта; в клетке.
8. Полкилограмма гвоздей обыкновенных.
9. Один бубен подержанный, с колотушкой.
10. Один кусок полотна простого, большой, грязный.
11. Одна пара красных занавесок обыкновенных.
12. Одна большая бутыль, в которой, судя по запаху, была ракия.
13. Два ведра с ручками.
14. Одна длинная палка, деревянная.
15. Один ремень с дырками.
16. Одна лампа без стекла.
17. Одна доска с надписью: «Великолепная всемирная менажерия».
Описав имущество, власть опечатала зверинец, а животные, видя, что писарь Пайя вовсе не намерен их кормить, подняли такой вой, что у каждого, кто их слушал, выступили на глазах слезы жалости. Слон рыдал, как вдова на поминках, а медведь от голода до того ослаб, что пищал, как канарейка. Но господин Пайя, разумеется, не имел права обнаруживать свои чувства, поскольку он находился при исполнении служебных обязанностей.
Пока список, составленный господином Пайей, получил свой номер, пока на нем наложили резолюцию и, наконец, передали на исполнение, прошел еще один день, а за это время «шведская лисица», черт бы ее побрал, не привыкшая к такому обращению, не пожелала потерпеть даже этот единственный день и околела без всяких на то видимых причин. На следующее утро перед началом распродажи господин Пайя собственноручно вписал в графу «примечания»: «Околела естественной смертью», дабы никто не мог упрекнуть, что ее кто-нибудь убил.
На аукцион собралось много народа, почти весь город, и в этом нет ничего удивительного, так как это был самый интересный аукцион из всех, которые когда-либо имели место. Все хохотали, подмигивали друг другу, перебрасывались колкими словечками: только господин Пайя, преисполненный собственного достоинства, гордо восседал в кассе, как человек, который знает свое дело.
Синий стол с ящиком был продан за семь грошей, полкилограмма гвоздей за тридцать пара, большой кусок полотна за девятнадцать грошей, носок выбросили, а при продаже красных занавесок произошло небольшое замешательство, так как многие уверяли, что занавески «безнравственного» цвета и потому не могут висеть на окнах порядочного дома. В конце концов их взял содержатель кафаны за три гроша. Бубен купили цыгане за сорок два гроша. А доску с надписью «Великолепная всемирная менажерия» за девять грошей купил бакалейщик с намерением замазать слово «менажерия» и вместо него написать «бакалея». Покупая доску, бакалейщик уже представлял, какая это будет замечательная вывеска: «Великолепная всемирная бакалея» Пару домашних туфель продали за грош. Мертвую лисицу за четырнадцать грошей, редкое существо socsocus dulicivitoperus продали по цене обыкновенной утки, так как покупали ее на ужин. После того как все это было распродано, в толпе началось нетерпеливое движение, господин Пайя ткнул пальцем в список и произнес строго официальным тоном, сделав ударение на последнем слове: «Выведите слона!»
И тут поднялся невообразимый шум. Со всех сторон посыпались насмешки и шутки. Народ начал хохотать, кричать во все горло, так что голоса господина Паий, несколько раз безуспешно пытавшегося что-то объяснить, совершенно не было слышно. Тогда господин Пайя счел необходимым призвать народ к порядку, что он и сделал, обратившись к собравшимся с весьма убедительной речью:
– Ну, что вы смеетесь? Ведь слон такая же вещь, как и все другие. Так почему же слона нельзя продавать? Ведь не смеялись же вы и не кричали, когда мы продавали, например, домашние туфли или гвозди. А почему? Потому, что это гвозди и домашние туфли Ну, а теперь мы продаем слона. Что же тут особенного? Другое дело, если б я, скажем, выдумал слона… Но ведь я его не выдумал. Вот он стоит в списке, и кто хочет, может собственными глазами убедиться, что здесь написано: «слон». Следовательно, ничего смешного здесь нет.
После такой мудрой речи, народ перестал смеяться, и только удивленное и восторженное «ах!» пронеслось по толпе, когда два жандарма вывели слона.
Слон позволил себя продавать с необыкновенным внешним и внутренним спокойствием. Только в самом начале, когда объявили, что он оценен в двести грошей, в нем заговорила гордость, и, энергично взмахнув своим длинным хоботом, он чуть было не стукнул господина Пайю по голове, однако опытный полицейский чиновник, хотя и не ожидал такого нападения, не растерялся и одним прыжком спрятался за занавеской. Люди, как водится, опять начали хохотать, а господин Пайя, появившийся из-за своего укрытия, бледный как полотно, но с официальным выражением лица, уселся на свой стул и сказал: «Вот почему я не смеюсь. Ничего смешного здесь нет!»
Наконец, началась продажа. Кто прибавит пару, кто грош. Разумеется, слон никому не нужен, и цену поднимают просто чтобы посмеяться, так как прибавка каждой пары сопровождается десятками шуток, острот и замечаний.
