Упоминание о живописи сразу же напомнило ей, почему она оказалась в его спальне. И это придало ей решимости.
На этот раз она была непреклонна и отбросила прочь его руку, потянувшуюся к ее груди.
– Мой талант, судя по всему, не принес мне ничего хорошего. А изобразить меня в таком виде я не позволила бы никому, даже самому талантливому живописцу.
Рене вышел из себя. Раздраженно вздохнув, он обхватил ее запястья и пригвоздил ее руки к покрывалу. Он все еще нависал над ней и видел, как холодно блестят ее глаза.
– Послушай-ка, дорогая. Возможно, мы и не по своей воле испытываем влечение друг к другу, но, видимо, у нас нет ни сил, ни желания с ним бороться. Так почему бы не уступить зову природы? Это так естественно.
Элину задело, что Рене заметил ее влечение к нему и хочет воспользоваться ее слабостью, но у нее хватит ума и выдержки не поддаться соблазну.
– Нет ничего естественного в том, чтобы уступить бессердечному человеку, такому убийце, как ты, и я никогда этого не сделаю, – прошипела она, едва сдерживая желание выцарапать ему глаза.
В слепой ярости она извивалась под ним, стараясь ускользнуть прежде, чем он снова сумеет обернуть ее чувства противнее.
Неожиданно Рене, чертыхнувшись, поднялся с кровати, пересек комнату и подошел к гардеробной. В молчании он поднял с пола ее альбом. Наспех застегнув рубашку, она спрыгнула с кровати и метнулась к нему. Он не противился, когда она выхватила альбом из его рук.
– Надеюсь, теперь ты поняла, что твой рисунок не является доказательством?
– Ты отказываешься признать правду, потому что это разрушило бы твою жизнь! – сказала Элина. – Возможно, ты всегда знал, кто я такая, и, может быть, именно поэтому убил Алекса. Тебе доставляет удовольствие унижать дочь Филиппа? Ты питаешь к нему неприязнь? Но почему?
Бонанж повернулся к ней. Его глаза сверкали гневом, и Элина почувствовала страх.
– Ты хотела встретиться с судьей, не так ли? Холодный тон вопроса напугал ее.
– Хотела? – процедил он сквозь сжатые зубы.
– Да, хотела, – ответила она, чувствуя, как при этих словах в ней зарождается надежда.
– Тогда ты с ним встретишься. Пусть он выслушает твои безумные обвинения и нудную полуправду. Я не желаю терпеть все это и дальше.
– Ты повезешь меня на встречу с ним? – спросила она, внезапно испугавшись, что на самом деле он собирается отправить ее в тюрьму.
– Нет, – резко ответил он. – Я привезу его сюда. Если он примет нагромождение твоей лжи за правду, я признаю свое поражение и освобожу тебя.
– А если нет? – спросила она.
– Если нет… – Он остановился, сверля ее взглядом. – Если нет, тогда выбор за тобой. Или бери мои деньги, чтобы держать свою ложь при себе, или оставайся здесь и пиши мой портрет, пока не убедишься, что тебе меня не провести, мадемуазель.
Она расправила плечи и скрестила руки на груди.
– Судья мне обязательно поверит, вот увидишь.
– А ты не боишься, что он увезет тебя в тюрьму, дорогая? – вкрадчивым тоном спросил он.
Элина побледнела. Он словно прочел ее мысли.
– И ты бы ему позволил?
Наступило молчание. На лице Рене отразилось смятение.
– Ты сама знаешь ответ, милые глазки, – ответил он с легким раздражением.
В глубине души Элина была твердо уверена, что он не способен на подобный поступок.
Рене направился к двери, но на пороге остановился.
– Завтрак подадут, как только ты пожалуешь к столу, так что я жду тебя внизу одетой через пять минут. В противном случае я поднимусь за тобой, – сказал он и небрежно добавил: – И как это тебе удалось запереться в комнате? Что-то я не припомню, чтобы давал тебе ключи.
Она не решалась ответить. Стоит ли говорить правду, или это приведет к потере и той небольшой свободы, которой она пользуется? Он полуобернулся к ней, и по выражению его лица Элина поняла, что он собирается добиться правды.
– Я… я взяла их из комнаты Луи, – призналась она.
– Понятно. Забавно, как это ты без колебания вошла в его спальню, но отрицаешь, что входила в мою.
Торжествующий взгляд, который он бросил на нее, тут же заставил Элину пожалеть о сказанном. Когда он вышел из комнаты, девушка в сердцах швырнула в дверь то, что держала в руке.
Слезы хлынули из ее глаз, когда она увидела, что это альбом с портретом отца. Она подняла его и взглянула на человека, причинившего столько горя маме, ей и Алексу. Если бы не его вероломство, она бы не оказалась здесь, в этом доме, во власти бесчувственного чудовища, чьи прикосновения, тем не менее, наделены колдовскими чарами.
– Черт тебя побери, папа! – прошептала она, в последний раз взглянув на улыбающееся лицо. Затем молча порвала рисунок на мелкие кусочки и бросила их на пол спальни Рене.
